Эпидемии и народы - Уильям Макнилл

тонких керамических труб и пропуске через них достаточного количества воды для смыва нечистот в направлении удаленного хранилища, находящегося на почтительном расстоянии от человеческого жилья.

В этом хранилище, по замыслу Чедвика, канализационные отходы можно будет перерабатывать и продавать фермерам в качестве удобрения.

Работа над данным планом требовала установки совершенно новых систем водопроводных и канализационных труб, создания более мощных насосов для доставки воды в дома под давлением, а также принудительной ликвидации старых систем канализации. Кроме того, для того, чтобы водопроводные сети и сточные трубы обеспечивали прямолинейную конфигурацию, необходимую для эффективной структуры течения, требовалось вторжение в частные домовладения. Для многих англичан того времени это выглядело безосновательной узурпацией их прав, а необходимые капитальные затраты, разумеется, были внушительными. Поэтому для преодоления заскорузлого противодействия потребовался тот сильный страх, что был вызван холерой[363].

Исходный проект Чедвика наполовину потерпел крах, поскольку он не смог осуществить успешные в финансовом отношении меры по продаже фермерам канализационных отходов в качестве удобрения. Причиной неудачи было то, что чилийское гуано и искусственно синтезированные удобрения уже стали доступны в более удобном для использования фермеров виде, нежели любые варианты действий, которые Чедвик мог предпринять с канализационными отходами. Практическим решением проблемы стало опорожнение новых канализационных труб в доступные для этого водоемы, что зачастую имело малоприятные последствия.

На изобретение эффективных способов переработки канализационных отходов для обеззараживания миазмов потребуется еще полвека, а масштабная установка подобных устройств будет отложена до XX века даже в преуспевающих и грамотно управляемых крупных городах[364].

Но даже несмотря на то, что Чедвик не смог реализовать свой план в полном объеме, под его руководством Генеральный совет здравоохранения за несколько лет своего существования (1848–1854) действительно продемонстрировал то, каким образом в новых крупных городах, созданных в ходе промышленного переворота, можно было создать куда более здоровую среду, нежели та, что была в городах прежних эпох. Более того, новая кровеносная система водоснабжения и ассенизации была не столь уж запредельно дорогой, чтобы ее не могли позволить себе городские сообщества в Европе и территории европейских заокеанских поселений. Однако в Азии, где человеческие экскременты издревле использовались в качестве удобрения, новая система ассенизации так и не стала всеобщей.

Ее распространение в других странах состоялось сравнительно быстро, хотя для того, чтобы вынудить местные влиятельные круги уступить сторонникам санитарной реформы, нередко требовался тот же самый стимул в виде надвигающейся эпидемии холеры. Например, в США аналогичный совет по здравоохранению, смоделированный в соответствии с британским прототипом и основанный на тех же самых опасениях по поводу нависшей угрозы новой эпидемии холеры, был основан в Нью-Йорке лишь в 1866 году[365]. При отсутствии подобных стимулов такой огромный город, как Гамбург, упорно откладывал дорогостоящие усовершенствования водоснабжения до 1892 года, когда пришествие холеры опровергло все обоснованные сомнения в том, что болезнь распространялась из-за заражения водопроводной сети.

Произошло следующее: будучи старинным вольным городом, Гамбург сохранял самоуправление в рамках Германской империи и черпал для себя воду из Эльбы без специальной обработки. В прилегающем же к Гамбургу городе Альтоне, входившем в состав Королевства Пруссии, педантичные власти установили агрегат по фильтрованию воды. В 1892 году, когда в Гамбурге разразилась холера, она распространялась по одной стороне улицы, разделяющей два города, тогда как другая ее сторона полностью избежала болезни. Поскольку земля и вода — источники объяснения возникновения холеры, предпочитаемые «миазматистами», — по обе стороны улицы были одни и те же, невозможно было придумать более четкое свидетельство важности водоснабжения для объяснения того, где именно разразилась болезнь[366]. Сомневающиеся умолкли, и с того момента холера фактически больше никогда не возвращалась в европейские города благодаря систематической очистке городских систем водоснабжения от бактериологического заражения.

Очевидно, что между решением о внедрении усовершенствованных систем водоснабжения и канализации и завершением необходимых инженерных работ всегда существовал значительный разрыв во времени. Однако к концу XIX века все крупные города западного мира предприняли определенные меры, чтобы соответствовать тому новому уровню санитарного состояния и водоснабжения, который впервые был достигнут в Великобритании в 1848–1854 годах.

В результате жизнь в городах стала гораздо более безопасной в части инфекционных заболеваний, чем прежде. Стремительно пошли на спад не только холера и брюшной тиф, но и ряд менее серьезных инфекций, передающихся через воду. Одна из главных причин детской смертности тем самым сошла на нет до пределов статистической погрешности.

В Азии, Африке и Латинской Америке у крупных городов редко была возможность сделать системы канализации и обеспечения чистой водой доступными для всего их населения, но даже там, поскольку о рисках зараженной воды становилось всё более известно, простые меры предосторожности наподобие кипячения питьевой воды и периодической проверки водохранилищ на биологическое заражение вполне эффективно предохраняли от масштабного контакта с обитающими в воде инфекциями. Конечно, административные системы не всегда были в состоянии поддерживать эффективный бактериологический надзор, а его внедрение во многих случаях было еще более сложной задачей. Однако способы предотвращения крупномасштабных вспышек смертельных заболеваний и понимание того, что именно для этого необходимо, стали почти универсальными. В самом деле, когда случались локальные эпидемии холеры или какой-то иной смертоносной болезни, привычной практикой более богатых стран вскоре стало финансирование международной мобилизации медицинских специалистов в помощь местным властям по установлению контроля над вспышкой. Соответственно даже в тех городах, где система обращения воды и канализационных стоков так и не была внедрена, быстро удалось использовать некоторые преимущества общественной санитарии.

Поэтому к 1900 году впервые с того момента, как города возникли за почти пять тысячелетий до этого, городские популяции планеты стали способны поддерживать и даже увеличивать свою численность, не завися от притока иммигрантов из сельской местности[367]. Это было фундаментальным изменением исторически сложившихся демографических отношений. До XIX века крупные города повсеместно представляли собой человеческую клоаку, неспособную поддерживать свою численность самостоятельно без постоянного пополнения из более здоровой сельской местности.

Например, было подсчитано, что в XVIII веке, для которого опубликованные списки умерших в Лондоне позволяют осуществлять довольно точную калькуляцию, смертность превосходила рождаемость в среднем на 6 тысяч человек в год.

Поэтому в течение этого столетия Лондону требовалось не менее 600 тысяч внешних мигрантов для простого поддержания численности населения. Еще более значительное количество иммигрантов было необходимо для обеспечения роста населения, который был хорошо заметной особенностью истории Лондона в XVIII веке[368].

Это изменение имело далеко идущие последствия.

По мере того как города оказывались в состоянии поддерживать рост населения, прежние модели миграции от сельского к городскому образу жизни сталкивались с новыми препятствиями. Сельским иммигрантам приходилось конкурировать с более многочисленной, более окультуренной