Избранные труды - Николай Беляев

Для того чтобы обязать виновного устранить причиненный вред или возместить материальный ущерб, не нужно уголовного наказания. Виновный обязан это сделать в силу предписаний гражданско-правовых законов. Поэтому совершение этих действий не является целью наказания, что, кстати, подтверждается и текстом закона, формулирующего цели наказания (ст. 20 Основ уголовного законодательства).

Устранение причиненного вреда, возмещение материального ущерба, публичное извинение имеют своей основной целью удовлетворения чувства общественной справедливости, т. е. кару.

Основной целью такого наказания, как общественное порицание, является исправление и перевоспитание осужденного.

При анализе более тяжких видов наказания труднее становится выделить ту или иную цель в качестве основной.

При применении исправительных работ более ярко, чем другие, выделяется такая цель, как исправление и перевоспитание осужденных. Вместе с тем содержание этого вида наказания (вычет части заработной платы, исключение срока наказания из трудового стажа, запрещение пользоваться очередным отпуском во время исполнения исправительных работ) свидетельствует о том, что исправительные работы вполне приспособлены и для достижения таких целей наказания, как кара, частное и общее предупреждение.

Такие виды наказаний, как ссылка и высылка, имеют громадное частнопредупредительное значение и одновременно все необходимое для достижения и других целей наказания.

Самый тяжкий вид наказания – лишение свободы, по своему содержанию одинаково приспособлен для успешного достижения всех целей, которые поставлены законодателем перед уголовным наказанием. Назвать какую-либо из этих целей в качестве основной при применении лишения свободы не представляется возможным.

Выделение той или иной цели в качестве основной для данного вида наказания отнюдь не означает, что при применении этого вида наказания достигается только эта цель. Любой вид наказания, когда он применяется на практике, должен обеспечить достижение всех целей, которые ставятся законодателем перед этой мерой государственного принуждения. Поэтому суды, избирая конкретный вид и меру наказания, должны исходить из необходимости реализации не какой-то одной, а всех целей наказания.

Например, для предупреждения совершения новых преступлений со стороны продавца, занимавшегося обманом покупателей, и его исправления и перевоспитания в конкретном случае может быть достаточным лишение права занимать должности в торговых предприятиях.

Однако эта мера может оказаться очень мягкой с точки зрения необходимости обеспечить достижение таких целей, как кара и общее предупреждение. Усиление в этом случае уголовной репрессии и назначение более суровой меры наказания является вполне целесообразным.

Вопрос о соотношении целей наказания обсуждался и обсуждается в теоретических работах по советскому уголовному праву. Наиболее остро полемика развертывалась вокруг вопросов о соотношении кары и исправления и воспитания, а также о соотношении целей частного и общего предупреждения.

В первые годы существования советской власти, т. е. в период, который характеризуется острой классовой борьбой, в нашем обществе неоднократно высказывались взгляды, что наказание должно использоваться для исправления и перевоспитания преступников только из среды трудящихся, преступники же из числа классовых врагов должны подавляться. Например, в резолюции V съезда деятелей советской юстиции (Москва, 10–15 марта 1924 г.) говорилось, что не могут иметь место меры исправительно-трудового воздействия по отношению к заведомо классовым врагам пролетариата, сознательно совершающим преступления и нарушающим законы советского государства в силу классовой ненависти, классовой психологии или прежних классовых навыков.

В 1920 г. в соответствии с изложенной точкой зрения на базе Соловецкого монастыря был создан специальный лагерь, куда высылались члены контрреволюционных организаций, белогвардейцы, реакционное духовенство и им подобные лица.

В этот же период было создано еще несколько подобных лагерей строгой изоляции, перед которыми ставилась не задача исправления и перевоспитания преступников, а задача изоляции классово чуждых элементов с целью лишить их возможности совершать новые преступления.

Указанная точка зрения не была воспринята советским законодательством и почти не нашла применения на практике.

В Соловецком и других лагерях строгой изоляции уже с 1926 г. стал применяться общественно полезный труд и другие меры в целях исправления преступников..

Во всех нормативных актах, где формулировались цели наказания (ст. 8 УК РСФСР 1922 г., ст. 4 Основных начал уголовного законодательства 1924 г., ст. 2 Исправительно-трудового кодекса РСФСР 1933 г.), указывалось, что одной из целей наказания является приспособление правонарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия. При этом никакого различия в этом отношении между классовыми врагами и другими преступниками не проводилось.

Советское государство, применяя уголовное наказание, всегда исходило из того, что неисправимых людей нет. Практика работы по исправлению и перевоспитанию преступников при помощи уголовного наказания показала, что из людей, совершивших преступления на почве классовой вражды к Советской власти, можно воспитать честных, преданных делу коммунизма людей. А. М. Горький, выступая на слете ударников Беломорстроя 25 августа 1933 г., говорил: «Люди из ГПУ умеют перестраивать людей. Умеют! Об этом здесь свидетельствовали все: бывший “товарищ” министра, бывшие вредители, террористы, бандиты, басмачи, бывшие “тридцатипятники”, правонарушители».[417] М. И. Калинин в речи на торжественном заседании, посвященном десятилетию Верховного Суда Союза ССР в 1934 г., говорил, что показателем успехов, достигнутых в решении задачи по исправлению и перевоспитанию преступников, является то, что «немалое количество прямых, открытых врагов Советской власти… настолько исправились, настолько себя проявили, что многие из них были награждены высшей наградой – орденом Ленина или орденом Трудового Красного Знамени. Тысячи восстановлены в избирательных правах».[418]

Но и в настоящее время некоторые авторы отстаивают точку зрения, что метод воспитания, убеждения применим только к трудящимся, по отношению же к классовым врагам применим только метод подавления.

И. Е. Фарбер пишет: «Врагов мы беспощадно подавляем, а не воспитываем и не убеждаем», а «принуждение, применяемое к трудящимся… преследует цели воспитания и только воспитания».[419]

Из этого высказывания применительно к уголовному наказанию можно сделать вывод, что по отношению к классовым врагам наказание выступает только в качестве кары, а по отношению к трудящимся – только в качестве средства исправления и перевоспитания.

Ни с одним из выдвинутых И. Е. Фарбером положений нельзя согласиться. Они противоречат установкам Коммунистической партии и Советского государства по вопросу о соотношении убеждения и принуждения в жизни нашего общества и, в частности, установкам в области уголовной политики.

В уголовном законодательстве прямо говорится, что наказание не только преследует цель исправления и перевоспитания преступника, но и является карой, и также преследует такие цели, как общее и частное предупреждение преступлений (ст. 20 Основ).

Эти цели одинаково ставятся перед наказанием как в случаях, когда оно применяется к лицам, совершающим особо опасные государственные преступления, так и в случаях его применения к лицам, совершающим иные преступления.

Спорным является вопрос о соотношении целей частного и общего предупреждения и о развитии этого соотношения. Все научные работники, которые высказывались по этому вопросу, исходят из того, что соотношение между задачами частного и общего предупреждения может изменяться в зависимости от обстановки. «Сочетание в советском уголовном праве задач общего и частного предупреждения не исключает, конечно, того, что в различных конкретно-исторических условиях, в зависимости от социально-политической обстановки и от усиления или ослабления степени опасности для общества тех или других преступлений, уголовное право выдвигает на первый план или общее, или частное предупреждение»,[420] – пишет Б. С. Утевский.

Общепринятой является точка зрения, что в первые периоды существования Советского государства основной задачей наказания было общее предупреждение. В объяснительной записке к проекту УК РСФСР, составленной секцией судебного права и криминалистики Института советского права, говорилось, что «наказание преследует задачу главным образом общего предупреждения, – меры социальной защиты имеют в виду специальное предупреждение, не теряя, конечно, своего общего мотивационного значения».[421]