И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жан Ларош послушно взял бутылку и наполнил стакан начальника охраны. Довольный Луа немного отхлебнул из стакана, после чего, наконец, заговорил:
– Сдается мне, что неспроста может идти данная протекция со стороны мадемуазель Сеньер. Что-то вполне лично может тянуться за данным действом.
– И вправду, – подметил Хозяин, оторвавшись от омлета, – дитя мое, откуда у тебя такая сильная настойчивость в этом вопросе возникла? Он тебя как-то охмурил, аль подкупил чем?
– Конечно же нет! – громко возразила Марин, – потому что я видела его трюк, видела всю сложность его, всю пугающую загадочность! У нас же почти пять лет нет шпагоглотателей, почему бы сейчас не возродить эту профессию? Грузчиков у нас и так хватает, без Омара не потеряют силы. А вот дополнительные деньги точно будут потеряны, ежели вы откажетесь!
Марин очень хорошо знала, что отец ее только о прибыли цирка и заботится, поэтому и решила надавить на самую живую часть его гниющего разума. Сеньер переглянулся с Ларошем и Луа, после чего что-то подсчитал в уме. Марин смотрела на отца с надеждой.
– Ну хорошо, – к большой радости сказал Сеньер, – если ты так в нем уверена, то можно будет посмотреть, на что он годится. Но только после Рождества, потому как вся программа составлена на неделю вперед, Мишель и так переписывал ее трижды, если сказать ему переписать в четвертый – у него удар случится от перенапряжения. Пока пусть этот араб поработает еще грузчиком, не повредит и не помешает.
– Но папа!
– Я все сказал! – сказал Сеньер и ударил кулаком по столу, -и так слишком много уступок сделано было! Пришлось по просьбе Моррейна вставлять карточного шулера посередине большого выступления слонов! Почему это захотелось Моррейну – ума не приложу, но он поручился, что карточное шоу между слонов будет очень эффектным. Пусть так, мне все равно, лишь бы деньги принесла эта эффектность.
– Подмечу, что это звучит весьма недурно, – произнес Эмиль Луа, – я бы сходил на это посмотреть.
– В общем, дитя мое, – обратился Сеньер к дочери, – только после Рождества, не ранее!
– Я поняла, папа.
Марин быстро покинула шатер и направилась искать бен Али. Он в это время выгуливал лошадей вместе со старшими детьми Густава Лорнау – Венцелем, Блезом и Карлом. Им троим предстояло показывать сначала в Малом, а потом и в Большом шапито представление на лошадях, сопряженное с фехтованием. К этому выступлению они готовились почти месяц, даже в Марселе почти каждый день, после обычных номеров, уходили тренироваться. Тренировал их лично Альфонс Лорнау, поскольку раньше сам завораживал публику фехтованием, стоя на коне. С тех пор прошло почти десять лет, Альфонс изрядно обрюзг для таких сложных номеров, однако тренировать умел отменно, чем и воспользовались дети Густава. Гуляли они сейчас примерно в мили от цирка, в небольшом лесу, либо в старом парке, определить было трудно. Каждый вел свою лошадь, Омар же следил за тем, чтоб по дороге с лошадьми не случилось какой неприятности. Какой-то же особой надобности в присутствии Омара не было, его взяли скорее из интереса, а не из практической возможности применения им своих знаний в коневодстве, так как каждый член семьи Лорнау прекрасно разбирался в лошадях; даже Жан, выбравший карьеру гимнаста и акробата, умел обходиться с лошадьми, как с домашними животными.
– Позволь задать тебе вопрос, Карл, – обратился к одному из близнецов Омар, – почему тебя называют не на французский манер Шарлем? Жан и Блез пользуются французскими именами, а ты с чего не пользуешься?
– Это оттого, что у нас с Жаном разные матери, – с усмешкой ответил Карл, – а с Блезом мы хоть и близнецы, но при определении имен, как рассказывал отец, возник жаркий спор между ним и священником, нас крестившим. Священник предлагал наречь нас Шарлем и Патрисом, но отцу не понравились оба имени, поэтому…
– Поэтому они пришли к компромиссу, – перебил брата Блез, – меня наречь по-французски, поскольку мать наша была француженкой, а этого болвана наречь Карлом, по-немецки. Так и пишем даже, мое имя по-французски, а его по-немецки.
– Да, спасибо, братишка, – нервно согласился Карл, – у нас странная семья, но очень дружная.
В этот момент Карл ударил Блеза плеткой для погона лошади, получив ответный удар от брата. Венцель смотрел на это с долей раздражения от их ребячества. Он посмотрел на часы, которые достал из кармана жилета, после чего произнес:
– Без четверти минут одиннадцать. Пора возвращаться.
Все согласились и отправились в цирк. Подготовка к открытию шла полным ходом. Артисты уже ходили в сценических костюмах, охрана была расставлена по периметру, билетеры заняли будки у входа. Вход, кстати говоря, сильно привлекал: большие железные ворота, над которыми висела гигантская вывеска с одним единственным словом, составленным из узорчатых букв: «Paradis». Рядом встали зазывалы в особо пышных разноцветных костюмах и стали что есть мочи кричать: «Великий цирк «Парадиз» приглашает всех сегодня на грандиозное представление в канун Рождества! После полудня ворота наши будут для вас открыты! Вас ждут бесплатные подарки и угощения в честь праздника! Не упустите возможность!» И такие зазывания действительно имели большую силу – уже к одиннадцати часам у ворот столпилось неисчислимое количество людей. В Лионе, как уже было сказано, «Парадиз» еще никогда не останавливался, что создавало особый ажиотаж от визита цирка. Мэр Лиона пообещал прийти в один из дней, дабы насладиться чудесными номерами лучших артистов Европы. Хотя особой рекламы и не потребовалось, поскольку уже всем было известно, что цирк держит путь в Париж, где Пьера Сеньера лично планировал принять император. Это и было самой большой и действенной рекламой.
Как и было объявлено, ворота цирка открылись ровно в полдень 19 декабря. И сразу же сквозь них ринулась гигантская толпа, сгоравшая от нетерпения. Четыре билетера едва справлялись с напором посетителей, выдавая билеты без остановки. Многие из людей сразу устремлялись к Большому шапито, однако уже у входа непосредственно в него их останавливали внутренние билетеры, то есть те, которые выдавали билеты в само шапито. Они объясняли нетерпеливым посетителям, что время для открытия Большого шапито еще не наступило, предлагая тем пройтись по «кварталам» и заглянуть в Малое шапито, в котором вскоре должно было начаться выступление близнецов Лорнау. Фамилия Лорнау была на слуху почти в каждом крупном городе Европы, поэтому большинство людей после этого направлялись в Малое шапито.
Братья Лорнау, вернувшиеся вместе с Омаром с
