Ради любви к жизни. Может ли человек преобладать? - Эрих Фромм

Анализируя различные возможности развязывания войны, Кан убедительно разбивает иллюзии политики устрашения. А возможности могут быть следующими.

1. Случайная война. Такими случайными факторами могут быть ложная тревога по поводу нападения, неадекватные действия со стороны противника, механические или чисто человеческие ошибки, возможности которых возрастают по мере возрастания численности вооружения. Далее, всегда существует опасность неверного истолкования каких-то защитных или вызывающих тревогу действий со стороны противника, которые истолковываются как сигнал к нападению и развязыванию войны в целях самозащиты.

Ко всему сказанному о случайных возможностях начала развязывания войны следует добавить, что среди так называемой «нормальной» части населения всегда имеется значительный процент параноиков, для которых напряженное ожидание войны может вылиться в разрушительную манифестацию с требованиями — неважно, к кому — объявить тревогу или нажать на кнопку с тем, чтобы он мог спасти страну. Эта опасность усугубляется тем, что даже полный параноик внешне, за пределами своих галлюцинаций, выглядит вполне разумным человеком, и потому его, как и большинство потенциальных параноиков, выявить чрезвычайно сложно. 2. Разумность неразумного. Чтобы пояснить, что это означает, Кан приводит наглядный пример, заимствованный у Бертрана Рассела. «Эта спортивная игра называется „птенец“. Игра заключается в том, что выбирается длинная прямая дорога с белой линией посередине, и два автомобиля движутся навстречу друг другу с разных сторон. Требуется, чтобы каждый автомобиль придерживался белой полосы колесами одной стороны. По мере приближения друг к другу возможность их столкновения все нарастает, но если один из них съедет с белой линии, то другой тут же кричит в его адрес: „Птенец!“, и тот, кто отклонится с прямого пути, становится объектом насмешки». Совершенно очевидно, что если одна сторона желает победить в этой игре, лучшей (разумной) стратегией для нее будет настроить себя на победу. Если ей удастся убедить в этом противника, последний должен сдаться. Однако, если другая сторона отказывается сдаться после того, как было заявлено намерение первой, то ее поведение становится иррациональным (неразумным). Ведь если обе стороны попытаются воспользоваться этой стратегией, то совершенно очевидно, что игра не состоится[200].

«Разумность неразумной войны проявляется в ситуации, когда обе стороны преследуют несовместимые цели и идут на риск: только в этом случае может начаться война. Разумность неразумной войны заключаются не в том, что обе стороны уверены в победном исходе, а в том, что они стремятся использовать все возможное для того, чтобы противник сдался. Война в такой ситуации может быть приостановлена только в том случае если одна из сторон вовремя осознает, что другая не сдается, несмотря ни на какое давление на нее»[201].

3. Война по расчету (или по ошибке). Здесь Кан рассматривает ситуацию, когда «после должного изучения нация поймет, что война неизбежно будет ей навязана»[202] в форме превентивной или захватнической войны. Превентивная, или война «предварительною удара», еще не означает решения начать атаку. Одна из сторон может нанести удар лишь в том случае, если глубоко убеждена, что другая тоже готова атаковать. «Это такая ситуация, — говорит Кан, — когда обеим сторонам нечего бояться, но они боятся, и знание о том, что другая сторона боится, оправдывает этот страх. В этом обоюдном страхе многое может послужить поводом к неожиданному нападению»[203].

4. Эскалация. Часть стратегии политики общего устрашения допускает ведение локальных войн, не опасаясь их дальнейшего расширения, поскольку обе стороны сознают, что это может привести к их полному уничтожению. А все же и здесь существует опасность катаклизма либо как результата чьей-то ошибки в расчетах, либо как кризиса в рамках локальной войны. «Это может случиться по той причине, что рамки ограниченной войны не были достаточно предусмотрены, или неожиданно большее число участников оказались вовлечены в нее, или когда конечные результаты отличаются от тех, что были задуманы вначале, или, наконец, по причине неожиданных и непродуманных действий подчиненных. Когда каждый заинтересован в контроле над ситуацией, трудно найти причины для эскалации, хотя никто не отрицает, что эскалация может и вероятно случится[204]».

5. Каталитическая (пособническая) война. Причинами развязывания этой войны могут стать амбиции или отчаяние третьей стороны, которые могут принудить одну из крупных держав совершить нападение, даже если они этого не желают. Преимущество Кан отдает войне, которая началась в результате того, что отчаявшаяся нация считает, что ее проблемы могут быть разрешены только путем войны. Кан говорит: «Представим себе войну между Китаем и Индией, которая завершилась поражением последней. Индусы могут прийти к решению обратиться за помощью к Соединенным Штатам и попросят их нанести удар по Китаю и России, это поможет разрешить их проблему, и любые методы, которые они используют, чтобы покончить с этим, будут хороши. А теперь наоборот, представим ситуацию, когда Китай, ощущая давление с чьей-либо стороны (возможно со стороны Тайваня), обратится к русским: „Завтра мы намерены нанести удар по Соединенным Штатам и вы можете к нам присоединиться, поскольку они ударят по вам, даже если вы не сделаете этого“. Согласитесь, ситуация не из приятных, но можно создать гипотетическую модель, в которой она выглядит вполне положительной. Для этого необходимо расширить понятие каталитической войны. Любые методы к использованию военной или дипломатической силы, к которым прибегает нация в целях вовлечения в конфликт других наций и расширения конфликта, будут называться каталитическими. С этой точки зрения первая мировая война была каталитической, развязанной Сербией и Австрией, продиктованной „обоюдным страхом внезапного нападения“ и „предвидением удачи“, поскольку сторона, развязавшая войну, надеялась на победу. Это означало, что оборонительная мобилизация (со стороны русских) вызвала защитно-наступательную мобилизацию (со стороны Германии), и это вызвало уверенность, что, несмотря на отсутствие тщательно продуманных действий, силы быстрого реагирования будут отброшены защитными силами другой стороны»[205].

Все перечисленные различные варианты возможностей начала войны не были спровоцированы желанием или волей двух могущественных держав развязать ядерную войну[206]. Хотя совершенно очевидно, что обе державы готовы были уничтожить друг друга при первой же возможности, что и привело их к необходимости примкнуть к одной из воюющих сторон, хотя обе и предпочитали избежать подобной ситуации.

Самое поразительное во всех этих переплетениях заключается в том, что наиболее сознательные и разумные из военных лидеров будут вынуждены развязать действия, несмотря на нежелание войны. Как отмечает Кан, с каждым «новым поколением» оружия никем не желаемая война становится более ужасной в перспективе, поскольку логика устрашения вынуждает наращивать вооружение, и неважно, сколько бомб может выпустить противник, важно иметь уверенность, что его можно уничтожить в любой момент. Кан в своих высказываниях доходит до описания экстремальной ситуации, когда устрашающие силы нации могут превратиться в некую машину Страшного суда, готовую взорвать весь мир. Он пишет: «Наши военные силы напуганы… и они спешат. Гонка вооружений есть гонка, а потому она требует ускорения»[207].

Мрачные и консервативные умозаключения Кана, которые многие разделяют, приводят к очевидному выводу, что надежность устрашения — всего лишь наши надежды и иллюзии, и тем не менее они принимаются общественностью.

Часть экспертов, особенно представляющих армию и флот, предприняли ряд действий для создания такой системы вооружения, которая ограничивала или сводила бы до минимума возможность случайности или ошибки, о которых так ярко говорит Кан. Эти действия исходят из следующих предположений. Опасность от случайности или нажатия кнопки можно свести до минимума, создав «неуязвимые» средства устрашения, которые могут обеспечить выживание независимо от того, какой силы будет нанесен удар; в этом случае опасность неожиданного удара будет сведена до минимума. Этой цели могут служить, к примеру, подводные лодки системы «Поларис», которые имеет и Россия. Оскар Моргенштерн, в частности, отмечает, что эффективная система устрашения включает в себя атомные подводные лодки и самолеты, которые благодаря высокой мобильности не могут быть уничтожены одним неожиданным ударом. «Если обе стороны примут систему „Океан“, — заявляет он, — наиболее важным последствием этого будет то, что обе стороны объединятся: создавая свою эффективную систему защиты, они оградят себя от возможности неожиданного нападения, помогая противникам вовремя проверить сигнал атаки и выявить ошибку. Ясно… что и при этой системе немедленно применить все силы устрашения при поступлении сигнала атаки, который может оказаться фальшивым, нереально. Даже если сигнал окажется настоящим, потребуется некоторое время для применения всех возможных сил»[208].