Ради любви к жизни. Может ли человек преобладать? - Эрих Фромм

Эрих Фромм

Ради любви к жизни

Павел Гуревич. В любви человек хочет стать богом

У Фромма есть книга «Искусство любить». Она посвящена любви как специфически человеческому чувству. Может ли такой философский очерк, написанный несколько десятилетий назад, заинтересовать современного читателя? На книжный рынок выброшены сотни изданий об эросе и сексе. Многие обнаружили обостренное, пытливое отношение к физиологии, к технике секса. И вот размышление о духовной стороне любви… Не отдает ли викторианством, унылой архаикой?

Фромм понимал любовь как универсальное чувство. В нашем сборнике помещена другая работа Фромма — «Во имя любви к жизни». Автор полемизирует прежде всего с Фрейдом, но его стрелы достигают и современной традиции, которая абсолютизирует эротику, телесность, секс и глумится над романтикой любви. Но речь идет вовсе не о противостоянии здоровой чувственности и одухотворяющей сентиментальности. Американский философ рассматривает любовь как универсальное чувство, которое раскрывает человека во всем богатстве присущих ему физических и духовных свойств.

Фрейд видел в любви выражение или своеобразную сублимацию полового инстинкта. Он рассматривал половое влечение как результат мучительного напряжения, химического по своей природе, которое требует разрядки. Австрийский психиатр подчеркивал, что факт половой потребности у человека и животного биологи выражают в биологии тем, что у них предполагается «половое влечение». При этом допускают аналогию с влечением к пище и голодом. Соответствующего слову «голод» обозначения не имеется в народном языке; наука пользуется словом «либидо»[1].

Фромм возражает против такой концепции, согласно которой цель полового влечения — снять мучительное напряжение. Такой взгляд был бы оправдан, отмечает он, если бы половое влечение действовало на организм точно так же, как голод и жажда. С этой точки зрения половое влечение подобно зуду, а половое удовлетворение состоит в устранении этого зуда. По мнению Фромма, если встать на такую точку зрения, то идеальным способом полового удовлетворения был бы онанизм.

Фрейд действительно оставляет в стороне психобиологическую сферу сексуальности — противоположность мужского и женского — и желание преодолеть эту противоположность в соединении. «Общепринятая теория полового влечения, — отмечает он, — больше всего соответствует поэтической сказке о разделении человека на две половины — мужчину и женщину, стремящихся вновь соединиться в любви…»[2].

Фрейд исходил из патриархальной установки, согласно которой сексуальность — по существу мужское начало. «Удивительно большая часть навязчивых действий в виде скрытого повторения и модификации восходит к мастурбации, которая, как известно, этим единственным сходным по форме действием сопровождает самые разнообразные формы сексуального фантазирования»[3].

По мнению Фрейда, либидо имеет, как правило, «мужскую природу» независимо от того, у мужчины или у женщины оно возникает. Австрийского психиатра часто критиковали за пансексуализм. Фромм же спорит с Фрейдом вовсе не по поводу того, что тот переоценил роль секса. Фрейд сделал, по мнению Фромма, лишь первый шаг к раскрытию значения страстей между людьми. В соответствии со своими философскими установками он объяснял эти отношения физиологически.

Фромм же сознательно выделяет биологический и экзистенциальный аспекты человеческого общения. Он подчеркивает, что постоянное и напряженное удовлетворение чисто физических потребностей не приносит счастья. Оно порождает фрустрацию. Более того, именно личностное, духовное начало содействует более полному раскрытию эротики и секса. Это не столько полемический вывод, сколько итог обобщения обширнейшей эмпирики.

Но прежде чем говорить о человеческих потенциях, надо, судя по всему, ответить на вопрос: в чем проявляется сущность человека. В философской литературе понятия «природа» и «сущность» часто употребляются как синонимы. Однако между ними можно провести концептуальное разграничение. В принципе под «природой человека» подразумеваются стойкие, неизменные черты, которые присущи человеку разумному во все времена, независимо от биологической эволюции и исторического процесса. Несомненно, человеку разных эпох присущи какие-то общие задатки и свойства, которые выражают его особенность как живого существа. Раскрыть эти признаки — значит выразить человеческую природу. Но задача эта крайне сложная.

Перечисляя те или иные человеческие качества, философы приходят к выводу, что среди них есть определяющие, принципиально значимые. Например, разумность присуща только человеку. Раскрыть человеческое в человеке, то есть выявить его главенствующую черту, означает постичь сущность человека. У человека разумного могут быть постоянные признаки, но в какой мере они приоткрывают тайну человека? Следовательно, человеческая натура, проявляется в разном, но в чем-то, надо полагать, обнаруживается верховное, державное качество человека. Это и есть его сущность.

Однако какое качество можно считать специфически человеческим? Есть ли вообще в человеке какое-то внутренне устойчивое ядро? Философы отвечают на эти вопросы по-разному. Многое здесь зависит от общей мировоззренческой установки, то есть от того, что данное философское направление выдвигает в качестве высшей ценности.

Человек — прежде всего, живое, природное существо. Он обладает пластичностью, несет на себе следы биогенетической и культурной эволюции. Поэтому некоторые философы, указывая на способность человека изменять самого себя, приходят к выводу, что никакой, четко фиксированной человеческой природы нет. Они утверждают, что человеческая натура восприимчива к бесконечным пересотворениям, ее внутренне устойчивое ядро может быть расколото, разрушено, а изначальная природа преобразована в соответствии с той или иной программой.

Такая позиция характерна для тех философов, которые стоят на позициях социоцентризма, то есть отстаивают мысль об абсолютном приоритете культуры, общественных форм над природными предпосылками человеческого бытия. В частности, среди структуралистов бытует убеждение, что человек есть слепок формирующих его культурных условий. Отсюда вывод: хочешь проникнуть в тайну человека, изучай те или иные структуры культуры, ибо индивид отражает их изменчивые формы.

Фромм показывает, что человек — это животное, которое по сравнению с другими животными недостаточно оснащено инстинктами. Поэтому его выживание гарантировано лишь в том случае, если он производит средства, удовлетворяющие его материальные потребности, и если он разовьет свой язык и создаст инструменты. Человек, как и другие животные, обладает осведомленностью, знанием, которые позволяют ему использовать процесс мышления для достижения непосредственных практических целей.

Но человек, как отмечает Фромм, обладает еще одним духовным свойством, которого нет у животных. Он осознает самого себя, свое прошлое и свое будущее. Он воспринимает свое ничтожество и свое будущее. Человек находится внутри природы, он подчинен ее диктату и изменениям. Человек видит свою вовлеченность в трагический конфликт. Он пленник природы, но, несмотря на это, он свободен в своем мышлении. Это делает его обособленным от всех, одиноким и преисполненным страха.

Но если этот конфликт осознается, то сразу же возникают вопросы: что может сделать человек, чтобы справиться с этой ужасной ситуацией? Как он может прийти к гармонии, которая освободит его от мук одиночества, даст возможность почувствовать себя в мире как дома и достичь слияния с природой. Ответы на эти вопросы, по мнению Фромма, не могут носить теоретического характера. Откликаться можно только своим бытием, своими ощущениями и действиями. Различные формы бытия человека не составляют его сущности, это лишь ответы на конфликт, который сам выражает сущность человека.

Первый ответ на стремление преодолеть обособленность существования и достичь единства с природой Фромм обозначает как регрессивный. Пытаясь освободиться от страха одиночества и неизвестности, человек стремится вернуться к своим истокам, к животной жизни. Он пытается стряхнуть с себя все, что делает его человеком и одновременно служит источником мучений. На протяжении многих тысячелетий человек пытается освободиться от разума. Об этом, по мнению Фромма, свидетельствует история примитивных религий.

Именно потому, что безумие нередко в истории разделялось большинством, оно зачастую выступало в качестве мудрости. Индивид, принимающий участие в массовом безумии, теряет ощущение своей полной изоляции, обособленности от других и избегает таким образом интенсивного страха, от которого он страдал бы в более прогрессивном обществе. Не следует забывать, что для большинства людей здравый смысл и реальность есть не что иное, как всеобщее одобрение. Если все думают так же, как сам человек, значит он не потерял рассудок.