Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор

Я напряженно следила за каждым поворотом руля, опасаясь, что однажды мы съедем в кювет. Основания ожидать этого у меня были: под глазами Коула пролегли фиолетовые синяки, а румянец все не возвращался. Я боролась с желанием заставить его срулить на обочину и передохнуть, но Коул был преисполнен решимости выполнить наш план во что бы то ни стало. Впервые мы ехали в абсолютной тишине. Ни песен Бритни Спирс, ни радио, ни свойственной Коулу беспорядочной болтовни. Привалившись к окну, я сунула руку в рюкзак и, поглаживая сизый корешок Книги, сомкнула веки, раздумывая над событиями этой ночи.

Серые глаза, как две серебряные монеты. Больше двадцати невинных жертв. Договор, ради которого я едва не пожертвовала всем, что имею. Шепот в голове, от которого теперь не избавиться.

«Не говори, что тебе не понравилось».

– Ты голодная? – вдруг спросил Коул, когда мы проезжали мимо круглосуточной закусочной с плакатом, обещающим самый вкусный гамбо во всем штате.

Я покачала головой.

– Нет.

– Отлично, я тоже.

И это единственный диалог, который произошел между нами за два с лишним часа.

Мы уже пересекли черту города, когда я, ерзая на месте от беспокойства, все-таки не выдержала.

– Коул…

– Одри?

– Не хочешь поговорить о… сам знаешь чем?

Лицо Коула не выдало эмоций, но губы задрожали. Он стиснул руль и сделал вид, что вчитывается в придорожную рекламу спальных матрасов, маячащую впереди.

– Да, есть кое-что, о чем я хотел спросить, – начал он нерасторопно, и я облегченно улыбнулась: хоть какой-то прогресс! – Что за договор ты заключила с Джулианом?

Я откинулась на спинку сиденья и замялась, неловко перебирая золотой браслет, который теперь ощущался на запястье как свинец – лишнее напоминание о том, что было и чего уже никогда не будет.

– Теперь у меня есть год, – осторожно начала я. – Год до следующей встречи с ним. Я пообещала, что освою все восемь даров к нашей встрече и стану полноценной Верховной. А потом, в обмен на этот год, я отдам ему… все.

– Что значит «все»? – неодобрительно покосился на меня Коул.

– Свое лидерство, – прошептала я, отвернувшись. – Силу, власть над ковеном, дом. Себя. Это и значит «все».

– Зачем? – все, что спросил Коул, причем таким же голосом, каким он говорил на допросе с Гансом, когда обвинял его в убийстве жены. – Какой ценой, Одри?! Что тебе даст год, если…

– Ты не дослушал, – сердито перебила его я. – Эту клятву нельзя нарушить…

– Еще лучше! – всплеснул руками он, стукнув по рулю, и зашипел от боли в плече, вызванной собственной импульсивностью.

– Поэтому я его убью.

– Что?

– Я убью Джулиана раньше, чем сделаю его Верховным, – сказала я, и на какой-то долгожданный миг Коул пересилил себя и наконец-то посмотрел мне прямо в глаза. – В день, когда мы встретимся, я сделаю так, что наш договор станет недействительным. Если одна сторона умирает, сделка становится недействительна. Это мой единственный шанс победить его, Коул, – заверила я, стараясь не показаться совсем отчаянной. – Мне нужно набраться опыта, понимаешь? Стать сильнее. Для этого нужно время, очень много времени… Но если мы соберем ковен, где каждый новый ведьмак будет владеть одним из восьми даров, и они научат меня всему, что знают сами… Тогда я справлюсь. Джулиан очень могущественен. По-другому не получится.

Коул замолчал, и тишина эта была мягкой, понимающей… Вынужденной. Он не знал, что возразить мне, и потому снова уставился на дорогу. Его пальцы, длинные и побелевшие от нажима на руль, медленно разжались.

– Тогда этот план имеет право на существование, – неохотно признал он. – Но план все равно ужасный, Одри! Ты должна обсуждать такие вещи со мной, мы ведь… Мы…

– Я знаю, – прервала я Коула раньше, чем ему бы пришлось произнести то, что после случившегося он произнести не мог. – Прости. Я должна была сказать, но не хотела втягивать тебя в это… Ты ведь видел, на что способен Джулиан. Теперь у меня целый год отпуска от него. Никаких обезумевших психопатов и маниакальных преследований. Ух-у! – изобразила я радость, задрав руки вверх. – Могу не вздрагивать по ночам от шорохов и не накладывать на себя чары забвения. О, кстати о них! Нужно снять заклятие, пока Сэм, твой босс и другие меня не позабыли… Не хотелось бы знакомиться с ними всеми по второму кругу. Сколько уже дней прошло?

Коул нахмурился, беззвучно шевеля губами и, очевидно, ведя мысленный счет.

– Второй день пошел. Чары активируются через два дня, верно? Значит, завтра тебя забудут.

– Верно, – пробормотала я, уже доставая из рюкзака огрызок свечи из пчелиного воска и сухоцветы. – А какое сегодня число, не помнишь?

– Тридцать первое октября, Одри, – ответил Коул, и я покрылась мурашками, выглянув в окно и вдруг заметив тыквы, выставленные на порогах коттеджей. В ночи их сложно было заметить, но теперь, когда на горизонте уже прорезалась полоса рассвета… – Сегодня же Хэллоуин.

– Самайн, – невольно поправила Коула я. – Правильно называть этот день Самайн. Что же… Значит, я убью Джулиана в следующий День всех святых. Символично, правда?

Коул хмыкнул, явно не разделяя моего воодушевления. Я же, завороженная внезапным открытием, припала лбом к окну, любуясь сезонными украшениями, которые увешивали крыльца домов и магазинов. За одну ночь города и дороги преобразились, напоминая об окончании октября, который я едва не прозевала. На улицах было еще совсем безлюдно в такой ранний час, но запах гвоздичного пунша и лакрицы больше не казался таким далеким. Вот он – в воздухе! Жжет переносицу, стоит только немного приоткрыть окно.

– Раньше мы с сестрами каждый Самайн ходили по домам, выпрашивая сладости, – прошептала я, выводя пальцами узоры на стекле, запотевшем от моего горячего дыхания. – В последний раз я колядовала, когда мне было тринадцать. А потом я приняла Верховенство, и баловаться стало как-то несолидно. Я обожала эту человеческую причуду разукрашивать лица. Будто какой-то грим мог спасти их от злых духов, ха! Люди вечно забывают, что бояться надо не мертвых, а живых. Ох, как же давно это было. – Я вздохнула, устало прикрывая глаза, и встретила напавшую на меня ностальгию с улыбкой. – Колядки ведь не ведьмовская традиция. Их придумали смертные. Много веков ковены запрещали ведьмам присоединяться к ним. Это все еще не поощряется, но дети есть дети, что с них взять? У нас взрослые отмечают Самайн иначе – он знаменует конец лета и начало зимы. Мама всегда наваривала целый котелок вишневого глинтвейна и готовила домашние леденцы из тыквенных семечек. Днем вся семья расходилась по комнатам,