Ковен озера Шамплейн - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Оу, – улыбнулась Аврора умиленно. – И что, ты правда убьешь собственного брата-близнеца?
Я выглянула в окно, на огни мотеля через дорогу, где сейчас находился Коул, отныне такой чужой, скрытный и холодный.
– Убью, – прошептала я. – Для меня это куда легче, чем ты думаешь.
Аврора смотрела на меня с минуту, приподняв тонкую бровь, а затем отодвинула стул и встала из-за стола.
– Что же, теперь тебе и впрямь это по зубам. Ключ к главе «Шепот» находится под задней обложкой. Я спрятала его туда на тот случай, если ты отрастишь себе хребет.
На меня будто вылили ведро ледяной воды. Я зябко поежилась, качая головой.
– Ну уж нет! Не нужны мне твои шепчущие заклятия, – нервно засмеялась я, глядя на Аврору снизу вверх. – Все они взывают к худшему, что есть в нас, ведьмах. Они основаны на жертвоприношениях и сотканы из тьмы. А впустив однажды внутрь себя тьму, ты от нее уже никогда не отмоешься.
– Увы, – сухо парировала Аврора. – Значит, теперь ты такая же грязная, как и я. Ведь как иначе ты прогнала сегодня Джулиана, если не моим коронным шепчущим заклятием? Оно, кстати, находится на шестой странице раздела.
Наверно, мое лицо совсем перекосилось от этой новости, потому что Аврора рассмеялась. Будучи пленницей и находясь в таком отчаянии, унизительном для Верховной, я даже не поняла, каким заклинанием воспользовалась. Даже не заметила, как стала…
– Злой? – проронила я нечаянно, но Аврора уже исчезла.
На краю стола я увидела бирюзовый платок, перепачканный кровью и оставленный мне в подарок.
«Тьма мягкая на ощупь, как кроличья шубка, и теплая, как молоко с медом. Не говори, что тебе не понравилось», – гласила вышивка на нем.
Самое страшное в том, что глупая вышивка знала обо мне больше, чем я сама, – она была права.
XI
Лавка Саламандры
На удивление, я заснула сразу же, как моя голова коснулась подушки. Сон – потайное место, как домик на дереве, где всегда можно укрыться. Я зарылась в мятые простыни, даже не раздеваясь, и прижалась щекой к гримуару, обняв его.
Коул возился в ванной, гремя инструментами и аптечкой. Иногда оттуда доносился невыносимый грохот, а иногда все затихало, словно я была в номере совсем одна. В такие моменты даже сквозь дремоту становилось тревожно: сколько крови Коул успел потерять? Несколько раз я стучалась к нему, пытаясь предложить помощь, но ответом мне было мычание и заверения, что все под контролем. Голос – сухой, как пергамент, – доверия не внушал, но мне не оставалось ничего, кроме как верить.
Я перевернулась на бок, услышав шум воды в раковине. Дверь ванны скрипнула. Прежде чем я успела открыть глаза, Коул бесшумно обошел постель и взял из чемодана чистую рубашку.
– Ты как? – спросила я, садясь и глядя на него снизу вверх, хотя ответ был очевиден. – Точно все лезвия вытащил?
Коул все еще прихрамывал на левую ногу, обнаженный по пояс. Его старые джинсы, заляпанные кровью, уже валялись в целлофановом пакете под креслом. Он переоделся в темно-бежевые брюки, а мокрые волосы вились на висках. Я обвела взглядом его плоский живот и родинки, которые спускались туда, усеивая тело вдоль ребер. Коул был бледен, как после изнурительной болезни. Его правое плечо укрывали бинты от локтя до самой шеи, а под ними распускались алые бутоны. Следы крови… Очень много крови. Костяшки пальцев на обеих руках тоже были разбиты. Коул морщился при каждом движении, но мужественно терпел.
– Точно. Бывало и хуже, – будничным тоном ответил он, пропихивая в свежую рубашку сначала здоровую руку, а затем поврежденную. – Однажды в академии мне прострелили плечо на полевых учениях. Кто-то додумался выдать студенту огнестрел вместо пневматики… Ауч!
Я поднялась и молча потянулась к нему, намереваясь помочь, но что-то в лице Коула остановило меня. Он замер, глядя мне в лицо, но не в глаза – как раньше, до того как я смогла открыть его для себя. Сглотнув, я робко дотронулась до голой ключицы.
– Вот так, – выдохнула я, помогая ему натянуть рубашку. – Может, поедем в больницу?
– Нет, – отрезал Коул. – Слишком долго.
Я принялась застегивать рубашку, чтобы Коулу не пришлось сгибать локоть, обездвиженный бинтами. Пуговица за пуговицей я продвигалась от низа его живота вверх, до воротника, и, закончив, выдавила слабую улыбку.
– Классная рубашка.
Коул не ответил. Он запихнул в чемодан оставшиеся вещи, не разбираясь, где его одежда, а где моя, и застегнул молнию.
– Нам надо уезжать, – озвучил Коул, отодвигая пальцами оконную штору. – И как можно скорее. Если кто-то решил заглянуть в бар… Не хочу врать полицейским. В конце концов, я сам один из них…
– Никто не станет вызывать полицию, – поспешила утешить его я и отодвинула штору полностью, распахнув окно. Там, через дорогу, по-прежнему тусклым неоном мигала вывеска. – Сам посмотри.
Я указала пальцем на серебряный кабриолет, притормозивший перед мотелем. Немного подумав, водитель свернул влево, на стоянку бара… А затем остановился и, погодя еще несколько секунд, вырулил обратно, уезжая из городка.
– Аврора, – объяснила я коротко, заметив недоумевающий взгляд Коула. – Она замела все следы нашего пребывания и наложила на бар отталкивающие чары. Они продержатся до рассвета, так что у нас полно времени…
Времени и впрямь было навалом: небо, иссиня-черное, как голубичный джем, и не планировало светлеть в ближайшее время. На часах было всего три часа ночи. Я тоскливо глянула на постель, ощутив приступ усталости после череды новых заклятий, которые освоила сегодня (даже против собственной воли). Однако Коул остался непоколебим:
– Я все равно не хочу здесь оставаться, – заявил он и, не дожидаясь меня, покинул номер вместе с нашим чемоданом, немного пошатываясь.
Спорить, как обычно, в этот раз мне не захотелось. Завязав шнурки, я надвинула на глаза красную бейсболку, спрятала в рюкзак гримуар и вышла следом. Коул уже ждал меня в заведенном джипе, глядя перед собой стеклянными глазами.
– Поехали? – спросил он, сдвинув рычаг.
– Да, поехали. Знаешь, я могла бы повести машину. А ты бы пока вздремнул на заднем сиденье…
– Я в норме, – отмахнулся Коул в который раз и тронулся с парковки.
Еще никогда наша совместная поездка не была такой угнетающей и ледяной. Точно октябрьский воздух впитался в кости, заморозив все теплое и душевное, что было между нами с Коулом. Даже в ту штормовую ночь, когда он вез меня в
