Поэзия Африки - Антология

Ночь на берегах Сины

Перевод М. Ваксмахера

Женщина, положи мне на лоб твои благовонные руки,мягче меха, руки твои.Там, в вышине, качаются пальмы и под пальцами бриза ночногоШепчутся и умолкают колыбельные песни.Пусть нас баюкает ритм тишины.Слушай песню ее, слушай глухое биение крови, слушай,Как бьется пульс Африки в сонном тумане, в груди деревень,затерянных в бруссе[333].

Лик луны клонится к ложу недвижного моря.Замирают раскаты далекого смеха, а рассказчики сказокМерно качаются, носом клюют, словно малыш за спиноюу матери,И тяжелеют ноги танцоров, наливается тяжестью горло певца.

Время звезд настает, Ночь в спокойном раздумьеОблокотилась на холм облаков, бедра в Млечный Путь завернув.Крыши хижин трепещущим тронуты светом. О, какие секретышепчут созвездьям они?Очаги угасают, погружаются хижины в уютные волныдомашнего запаха.

Женщина, лампу с прозрачным маслом зажги, и пусть, словнодети, что спать улеглись, но никак не уснут, — пустьзашепчутся Предки вокруг.Голоса прародителей слушай. Они тоже, как мы, вкусилиизгнание.Но умереть отказались, чтоб не иссякло их семя в песках.А я — я в продымленной хижине, которую посетило отраженьеблагожелательных душ, прислушаюсь чутко.

Пылает моя голова на твоей горячей груди.Пусть будет дано мне вдохнуть запах Предков моих, собратьголоса их живые и вложить их в горло свое.Пусть мне будет дано научитьсяЖить, жить до того последнего мига, когда я нырнув высокую глубь забвенья.

Жоаль

Перевод М. Ваксмахера

Жоаль[334]!Я вспоминаю.

Я вспоминаю синьяр[335] — красавиц в зеленой тени веранд,И глаза их неправдоподобные, словно сиянье лунына морском берегу.

Я вспоминаю роскошь Заката,Из которого Кумба Н’Дофен[336] повелел королевскую мантиювыкроить.

Я вспоминаю поминальные пиршества и запах дымящейсякрови зарезанных стад,Песни гриотов и шум перебранок.

Я вспоминаю языческие голоса, распевающие католическуюмолитву,Процессии, пальмы, триумфальные арки.Я вспоминаю танцы готовых к замужеству девушек,Пляски — о, боевые пляски! — воинственных юношей, их боевыепесни,Их устремленные в битву тела,И женские крики — чистый голос любви: «Кор-Сига[337]!»

Я вспоминаю, я вспоминаю…И качается в такт голова — я устало бреду вдоль бесчисленныхдней Европы, из которых пороюВынырнет джаз-сирота и рыдает, рыдает, рыдает.

Черная женщина

Перевод Д. Самойлова

Обнаженная женщина, черная женщина!Твой цвет — это жизнь, очертания тела — прекрасны!Я вырос в тени твоей, твои нежные пальцы касались очеймоих;И вот в сердце Лета и Юга, с высоты раскаленных высотя открываю тебя — обетованную землю,И твоя красота поражает меня орлиной молнией прямов сердце.

Обнаженная женщина, непостижимая женщина!Спелый тугоналившийся плод, темный хмель черных вин, губы,одухотворяющие мои губы;Саванна в прозрачной дали, саванна, трепещущаяот горячих ласк Восточного ветра[338];Тамтам изваянный, тамтам напряженный, рокочущийпод пальцами Победителя-воина;Твой голос, глубокий и низкий, — это пенье возвышеннойСтрасти.

Обнаженная женщина, непостижимая женщина!Благовонное масло без единой морщинки, масло на теле атлетови воинов, принцев древнего Мали[339];Газель на лазурных лугах, и жемчужины-звезды на ночныхнебесах твоей кожи;Игра и утеха ума; отсвет красного золота на шелковой кожетвоей,И в тени твоих волос светлеет моя тоска в трепетном ожиданиивосходящего солнца твоих глаз.

Обнаженная женщина, черная женщина!Я пою преходящую красоту твою, чтоб запечатлеть еев вечности,Пока воля ревнивой судьбы не превратит тебя в пепел и прах,чтоб удобрить ростки бытия.

Негритянская маска

Перевод М. Ваксмахера

Посвящается Пабло Пикассо

Маска спит, она отдыхает на простодушье песка.Спит Кумба-Там[340]. Зеленая пальма скрывает лихорадочный трепетволос, медные блики бросает на выпуклость лба,На прикрытые веки, две невесомые чаши, замурованные родники.Полумесяцем тонким сгустилась у губ чуть заметная чернота,отблеск женской лукавой улыбки.Дискосы щек, изгиб подбородка, немой полнозвучный аккорд.Маска, лик, недоступный для суетных мыслей,Лик бестелесный, безглазый,Совершенство бронзовых черт в патине времен,Лик, не знавший румян и морщин, ни поцелуев не знавший,ни слез,О лицо, сотворенное богом еще до того, как забрезжила памятьвеков,Лицо на заре мирозданья, —Не раскрывай предо мной своего нежнейшего устья, не смущаймою плоть.Обожаю тебя, Красота, божество моего однострунного глаза!

Снег над Парижем

Перевод М. Ваксмахера

Сегодня, господь, в день рождения вашего, вы посетили Париж,Потому что он мелочным стал и дурным.Вы от скверны его неподкупным очистили холодом,Белой смертью.Нынешним утром даже трубы заводов согласно поют,Провозглашая на белых полотнищах:«Мир для людей доброй воли!»И сегодня, господь, вы предлагаете снег вашего Мира планетеразодранной, Европе разодранной,Испании, горем истерзанной,А мятежник — еврей и католик[341] — направляет против горныхтвердынь вашего Мира все свои тысячу четырестапушек.Господь, я принял ваш белый холод, обжигающий злее, чем соль.Тает сердце мое, как снег под лучами солнца.Я забываюБелые руки, которые стреляли из ружей и сокрушали империи,Руки, которые бичевали рабов, вас бичевали, господь,Белые запыленные руки, по щекам хлеставшие вас, господь,руки, напудренные, хлеставшие меня по щекам,Руки, которые, дрожи не ведая, вручили меняНенависти и одиночеству,Белые руки, валившие царственный лес, что возвышалсянад Африкой, в сердце Африки,Валившие стройных и крепких юношей племени сара,прекрасных, как первые люди, что вышли, господь,из ваших коричневых рук.Эти белые руки свалили черного леса стволы, чтобы шпалысработать для железных дорог,Свалили леса африканские, чтобы спасти Цивилизацию: сталоу них туговато с человечьим сырьем.

Но мне жалко, господь, свою ненависть тратить на улыбчивыхдипломатов, что сегодня скалят клыки,А завтра начнут торговаться, скупая черное мясо.Мое сердце растаяло, словно снег на парижских крышах,Под солнцем кротости вашей.Сердце мое незлобиво к врагам, моим братьям, в чьих белыхруках нет белого снега,Сердце мое незлобиво, потому что моих пылающих щеккасаются вечером руки росы.

К Маскам

Перевод Е. Гальпериной

Маски, о Маски.Черные, красные, бело-черные Маски —Четыре точки лица, откуда доносится мне дуновение Духа,Маски, в молчанье приветствую Вас,И не последним тебя, мой предок с обликом Льва.Вы охраняете это священное место от бренного женскогосмеха, от гаснущих быстро улыбок.В этом чистом воздухе вечности я вдыхаю дыханье Отцов.Маски с лицом обнаженным, с которого спали морщины,Это Вами, в подобие Ваше, создан мой облик, склонившийсяпред алтарем чистой бумаги.К Вам я взываю.Ныне, когда уходит навек Африка древних Империй, —царица в агонии жалкой,Когда погибает Европа — а мы связаны с ней пуповиной, —Опустите взгляд неподвижный на Ваших детей, подвластныхжестоким приказам,На Ваших детей, отдающих жизни свои, как нищий —последнее рубище.Пусть мы ответим: «Здесь!» — когда нас призовет Возрождениемира.Пусть мы станем дрожжами, — без них не взойти былому тесту,Ибо кто внесет оживляющий ритм в этот мертвенный мирмашин и орудий,Кто издаст ликующий возглас, пробуждая сирот и погибшихк новой заре,И вернет память о жизни тем, в ком штыками пронзилинадежду?Нас называют они людьми хлопка, масла и кофе,Нас называют они людьми безропотной смерти.Мы же — люди радостной пляски, чьи ноги обретают мощь,ударяя о твердую землю.

Пусть мне вторят коры и балафонги