Ганнибал. Бог войны - Бен Кейн

– Нет. Не думаю.

Близость смерти стерла разницу в положении между гастатом и центурионом, по крайней мере, в данный момент.

– Я думал, вы были бы рады моей смерти.

– Хоть ты и дерьмо, но все же римлянин. Этого нельзя сказать о грязной крысе, пытавшейся тебя убить.

Бросив взгляд, говоривший, что все могло бы обернуться иначе, если б это он орудовал клинком, Пера ушел.

Смущенный случившимся, Квинт побрел к рынку за колоннами. Там он с радостью увидел Урция, припавшего к меху с вином. Друг помог ему снять кольчугу.

– Ерунда! – воскликнул он. – Всего лишь царапина. Промыть уксусом и перевязать, и все будет в порядке. Клинок, видимо, оказался тупым, или нападавший был слабак.

– Он был тощий, это точно, – с облегчением сказал Квинт.

– Фортуна улыбнулась тебе дважды, – заявил приятель. – Если б нож вошел глубже, ты бы умер от внутреннего кровотечения, или я ничего в этом не понимаю. А потом говнюк Пера спас тебе жизнь! Что ж…

– Слушай, дай попить. – Квинт протянул руку к бурдюку, вдруг ощутив жажду.

Они выпили в дружественном молчании, забыв о зрелище резни рядом. Оба были все там же, когда к ним подошел Коракс, ведя за собой Витрувия. Он замедлил шаг, и его губы искривила едва заметная улыбка.

– Мне следовало знать, что вы отыщете вино, не ходя далеко! Оно ничего?

– Не совсем плохое, центурион, – ответил Урций.

Оба гастата, неловко помявшись, попытались одновременно отдать салют.

– Хотите попробовать? – спросил Урций. Он посмотрел на Витрувия. – А вы?

Коракс протянул руку.

– Выпью капельку. Во рту пересохло. – Они с Витрувием разделили остаток. – Ты прав, Кувшин, вкусно. Себе найдете еще, а?

– Тут должно быть в избытке, – подмигнул Витрувий.

Квинт понял, что лучшего момента что-то сказать не представится.

– Центурион!

– Что?

– Насчет того, что случилось сегодня…

Коракс нахмурил брови.

– Тут все ясно, разве нет?

– Я не уверен. Пинарий хотел решения собрания, посылать или нет посольство. Большинство проголосовали за то, чтобы послать. Они были покладисты, не агрессивны. Какой-то болван запустил фигой в центуриона Перу, это верно, но тогда еще ситуация была не безнадежной.

Коракс сжал губы.

– Продолжай.

– Толпа бросилась на нас из-за того, что Пера убил того метателя фиг. Если б он этого не сделал, думаю, голосование завершилось бы. – Квинт в нерешительности помолчал, прежде чем добавить: – Кровопролития можно было избежать.

Повисла тишина. Лицо Урция ничего не выражало, и он старательно следил, чтобы не выразило. Лицо же Коракса потемнело, и Витрувий тоже смотрел недовольно. Мгновения тянулись, и Квинт начал чувствовать себя неловко.

– Если бы это сказал кто-то другой, а не один из моих самых опытных бойцов, я бы забил его до потери сознания. Или сбросил бы со скалы. – Коракс помолчал и добавил: – Пера только что рассказал мне, как на тебя набросился кто-то, притворявшийся мертвым. Если б не центурион, ты был бы убит; так сказал Пера. – Сердитый взгляд. – Верно?

Дерьмо! Квинт не думал, что Пера расскажет Кораксу.

– Так точно, – пробормотал он.

– И тем не менее ты донес на него.

Деловитый тон Коракса звучал угрожающе. Квинт постарался не отвести глаз под его буравящим взглядом.

– Так точно.

– Поскольку это ты, Креспо, я тебе отвечу. Меня не интересует доскональный отчет о том, что произошло раньше. Как не интересует он и Пинария, и, подозреваю, консула Марцелла, – особенно от кого-то вроде тебя. Сегодня центурион Пера помог перебить толпу взбунтовавшихся горожан, которые хотели продать нас гуггам. Вот и всё.

Квинт почувствовал себя дураком и не на шутку испугался.

– И больше я не хочу об этом слышать, Креспо.

– Понятно.

– Пошел с глаз моих. И ты тоже, Кувшин.

Квинт поскорее убрался.

– Иногда я беспокоюсь, в своем ли ты уме, – прошипел Урций, как только они оказались вне пределов слышимости Коракса. – Я ненавижу Перу. Коракс, наверное, тоже, но критиковать перед ним центуриона… Он лишь хотел защититься.

– Знаю, – со вздохом сказал Квинт.

– Считай, тебе повезло, что он был в добром настроении. Тебе пора смириться – и забыть про Перу и про то, что сегодня случилось.

Часть вторая

Глава XVII

Солнце садилось, когда Ганнон с Аврелией, взявшись за руки, ходили по южной стене Акрагаса. Весь город заливало великолепными золотистыми осенними лучами; они шли на восток вдоль стены от пятых ворот. Видя знаки отличия Ганнона, часовые, расставленные через равные промежутки, пропускали их. В воздухе веял густой запах фимиама из стоявшего неподалеку огромного святилища Деметры и Персефоны, и гимны верующих изнутри смешивались с криками торговцев снаружи – здесь продавали вино, всякие безделушки и осенние фрукты.

В десяти стадиях к югу из оживленного городского порта выходили в море рыбацкие лодки. Ближе к стенам, по обе стороны от храма Асклепия, раскинулись сотни шатров солдат Гимилькона. На краю лагеря трубил слон. Неподалеку от Ганнона и Аврелии маячил величественный храм, и множество других было построено вдоль горной гряды, ограничивающей Акрагас с юга. Но восхищенный взгляд командира привлекал второй в ряду, построенный в честь Зевса Олимпийца. Местные жители любили похвастать, что это величайший дорический храм из всех существующих, но, подумал Ганнон, какой позор, что захват Акрагаса карфагенянами не дал его достроить.

– Обол за твои мысли! – сказала Аврелия.

Он улыбнулся. Это была одна из их фраз.

– Карфаген – моя родина, и я всегда любил и люблю его. Но этот город, – он обвел рукой пространство слева от себя, от сетки улиц, покрывающих два сливающихся холма, которые служили хребтом всего города, мимо склона над агорой и величественного булевтерия до храмов, – просто великолепен. Он похитил мое сердце. – Ганнон улыбнулся ей. – Как и ты.

Ее пальцы крепче сплелись с его.

– Не оттого ли, что мы здесь вместе?

– Может быть, ты и права, – признал он с улыбкой.

Прошел всего месяц с тех пор, как Гимилькон и Гиппократ решили закончить невнятную безрезультатную кампанию и идти в Акрагас, снова ставший оплотом карфагенян на острове. Для двоих беглецов наступило безмятежное время, казавшееся очень долгим. Это не означало, что Ганнон забыл римскую засаду на войско Гиппократа или последовавшие за этим дни. Собрав более дюжины оставшихся в живых, он с Аврелией отправился на запад, в область, где предположительно находился Гимилькон. Приходилось соблюдать осторожность, чтобы не наткнуться на римские дозоры. Вскоре они встретились с карфагенскими разведчиками – какую радость испытал Ганнон! К тому времени его шайка бродяг разрослась до пятидесяти с лишним человек. Среди них оказались Клит, Деон и еще несколько солдат из части, какой он некогда командовал.