Тайпи. Ому (сборник) - Герман Мелвилл

– Вы правы, дружище! Я повешу вывеску из бананового листа: «Врач из Лондона. Читаю лекции о полинезийских древностях. Обучаю английскому языку за пять уроков. Устанавливаю станки для производства таппы. Разбиваю парк посреди деревни. Учреждаю празднества в честь капитана Кука!»

– Не все сразу, доктор, остановитесь и переведите дух, – заметил я.

Идеи доктора, несомненно, были довольно фантастическими. Однако мы серьезно думали о том, чтобы остаться в долине на неопределенный срок. Приняв такое решение, мы стали обсуждать различные планы, но в это мгновение несколько женщин вбежали в дом; тараторя, они стали умолять нас бежать, что-то крича о миконари.

Подумав, что нам грозит арест по закону о борьбе с бродяжничеством, мы опрометью бросились из дому, вскочили в пирогу, стоявшую у берега около самых дверей, и начали изо всех сил грести к противоположной стороне озера.

К дому Рарту приближалась толпа. Там мы заметили нескольких туземцев, одетых наполовину по-европейски, а потому, несомненно, не принадлежавших к числу жителей Тамаи.

Скрывшись в лесу, мы возблагодарили свою счастливую звезду. Нам удалось в последний момент спастись от ареста по подозрению в бегстве с корабля и доставки под конвоем на побережье.

Убежав из деревни, мы не могли и думать о том, чтобы побродить поблизости, а затем вернуться; поступив так, мы снова подвергли бы риску свою свободу.

Поэтому мы решили вернуться в Мартаир и, пустившись в путь, к ночи достигли дома плантаторов. Они оказали нам сердечный прием и накормили обильным ужином; за разговорами мы засиделись допоздна.

Пришла пора готовиться к путешествию в Талу, до которого было недалеко от Тамаи; желая, однако, получше ознакомиться с островом, мы предпочли вернуться в Мартаир, а затем отправиться кругом вдоль берега.

Талу, единственная посещаемая гавань на Эймео, расположен на западной стороне острова, почти прямо напротив Мартаира. На одном берегу бухты находится деревня Партувай с миссией. А по соседству лежит обширная сахарная плантация, принадлежащая какому-то сиднейцу.

Наследственное владение супруга Помаре, как ни посмотри прекрасный уголок, Партувай прежде был одной из резиденций королевского двора. Но в описываемое время двор постоянно находился в нем, так как королева бежала туда с Таити.

Как нас предупредили, Партувай не выдерживал никакого сравнения с Папеэте. Суда заходили редко, на берегу жило очень мало иностранцев. Впрочем, нам шепнули, что сейчас в гавани стоит на якоре китобоец, запасающий дрова и воду и, по слухам, нуждающийся в матросах.

Стало ясно, что Талу обещает богатые возможности для таких любителей приключений, как доктор и я. Конечно, мы легко могли бы отправиться в море на китобойном судне или наняться поденными рабочими на сахарную плантацию, но нам хотелось занять какую-нибудь почетную и выгодную должность при особе ее величества.

Это не было донкихотской мечтой. В свите полинезийских властителей часто встречаются белые бродяги – они живут при дворцах, греются на тропическом солнце и ведут самое приятное существование. На островах, где редко бывают иностранцы, первый появившийся там матрос обычно становится членом семьи верховного вождя или короля. Он совмещает многочисленные должности, ранее исполнявшиеся отдельными лицами. Например, в качестве историографа он знакомит туземцев с отдаленными странами; в качестве уполномоченного по искусствам и наукам обучает пользованию складными ножами и лучшему способу превращения куска железного обруча в наконечник копья; в качестве переводчика облегчает переговоры с иностранцами, а кроме того, обучает людей самым распространенным английским выражениям – как вежливым, так и богохульным. Эти люди зачастую заключают выгодные браки, нередко даже с принцессами. Иногда они исполняют роль личного адъютанта короля. На Амбои, одном из островов Тонга, бродяга-уэльсец, занимающий должность виночерпия, опускается на колени перед его каннибальским величеством. Он готовит ему утреннюю порцию «арвы» и коленопреклоненно подносит ее в богато украшенной резьбой чаше из скорлупы кокосового ореха. На другом острове, где существует обыкновение уделять много времени причесыванию волос, завивая их в подобие огромной метлы, старый матрос с военного корабля выступает в роли цирюльника. И так как его величество не слишком опрятен, то его космы густо населены. Поэтому, когда Джек не занят причесыванием его головы, он слегка щекочет ее чем-то вроде спицы, специально воткнутой в волосы монарха…

Но мы с доктором надеялись получить в ближайшее время доступ ко двору королевы Таити не в качестве странствующих актеров или лакеев. Напротив, мы рассчитывали, что могли бы с соизволения ее величества занять какие-нибудь почетные должности.

Мы слыхали, что королева для борьбы с французами стремилась объединить вокруг себя как можно больше иностранцев. Ее склонность к англичанам и американцам была хорошо известна, и это утверждало нас в наших надеждах на благожелательный прием. Более того, Зик сообщил, будто бы королевские советники в Партувае всерьез подумывали о войне против обосновавшихся в Папеэте захватчиков. Если бы это оказалось правдой, то мы безусловно могли рассчитывать на должность хирурга для доктора и лейтенанта для меня.

Таковы были наши чаяния, когда мы замышляли путешествие в Талу. Однако, полные столь великих стремлений, мы не забывали и о мелочах, которые могли помочь нам выдвинуться. Доктор как-то рассказал, что прекрасно играет на скрипке. Теперь я предложил, как только мы прибудем в Партувай, постараться достать у кого-нибудь инструмент и попросить у королевы аудиенции. Ее всем известная страсть к музыке обеспечит немедленный прием, и таким образом она обратит на нас внимание при самых благоприятных обстоятельствах.

– Кто знает, – заявил мой веселый товарищ, откинув голову и исполняя воображаемую мелодию, быстро водя одной рукой поперек другой, – не удастся ли мне моей скрипкой завоевать благосклонность ее величества.

Под защитой Зика мы были в безопасности от вмешательства туземцев в наши дела. Но, странствуя по острову в одиночестве, мы подвергались риску, что нас как беглецов и отправят обратно на Таити. Вознаграждение, неизменно назначаемое за поимку сбежавших матросов, побуждало некоторых туземцев подозрительно относиться ко всем иностранцам.

Хорошо было бы иметь паспорт, но о нем на Эймео никогда и не слыхивали. В конце концов доктору пришла в голову мысль: раз уж нашего янки хорошо знали и очень уважали на всем острове, нужно попытаться получить от него какой-нибудь документ, который подтверждал бы не только то, что мы у него работали, но и то, что мы не являемся ни разбойниками, ни похитителями детей, ни сбежавшими матросами. Такое удостоверение, если даже оно будет написано по-английски, пригодится на все случаи жизни: неграмотные туземцы, испытывавшие благоговейный трепет перед всяким документом, не осмелятся причинить нам неприятности, пока не ознакомятся с его содержанием. Если даже дело примет самый плохой оборот, мы сможем обратиться за помощью в ближайшую миссию.