Прыжок в легенду. О чем звенели рельсы - Николай Гнидюк

Георгий Константинович Маликов очень любил сладости, особенно мед. На этой, собственно, «медовой» основе у меня с ним и завязалась тесная дружба. Нет, к меду я был равнодушен. Но когда я прибыл в отряд и комендант Маликов узнал, что вырос я на Полесье, что пас коров и овец, хорошо лазил по деревьям, собирал ягоды, грибы и, главное, знал толк в пчеловодстве, он сделал меня своим помощником по этой линии. Как только отряд переходил на новое место, «разведка» обнаруживала пчелиные семьи, и мы с Георгием Константиновичем отправлялись на «медовую операцию». Однажды Маликов рискнул обойтись без меня и наткнулся на осиное гнездо. После этого он несколько дней отлеживался в санитарной части.

Хозяйственная часть преобразовалась в большое подразделение отряда. Она заботилась о материальном обеспечении полуторатысячного коллектива. Возглавлял ее способный руководитель Франц Игнатович Наркович.

Франц Игнатович был не только хорошим хозяйственником. Он со своим подразделением осуществлял продовольственные операции и чаще всего имел стычки с карателями, полицией и бандеровцами. Нужно было не только найти продукты, но и знать, у кого можно их забрать. В большинстве случаев отнимали у немцев. А они добровольно не отдавали.

В отряде были свои художники, певцы, спортсмены. Будничная жизнь партизан заполнялась разными интересными формами досуга. И наверное, не ошибусь, если скажу, что самым близким другом партизан была песня!

Песня — постоянный спутник человека: и в горе, и в радости. Ведь недаром Иван Франко сказал: «…Песня и труд — две могучие силы».

Тяжело, очень тяжело жилось на оккупированной земле нашим людям. Особенно безрадостной была жизнь молодежи. Если ты молод — езжай на каторгу, в Германию. Не хочешь? Отвезут силой. Приходилось прятаться от немцев и полицаев, скрывать свои годы, притворяться больным, а то и нарочно калечить себя, только бы не погнали на чужбину. И рождались тогда печальные песий о погубленной молодости и разбитой любви. Вот одна из них:

Бувай здоров, коханий мій,Мені пора в дорогу.Розвіються квіти цих мрійБез тебе, молодого.Надія, мов вишневий цвіт,Розвіється з вітрами,А я піду в далекий світНезнаними шляхами.Дзвіночок дзвонить: дзень-дзень-дзень,Рушаю я в дорогу.Не вчую більш твоїх пісень,Не вчую ані слова.І в глибину твоїх очейЯ більше вже не гляну.Далеко від твоїх грудейНа чужині зів’яну.В повітрі котяться дими,Машина вже на шляху.Приїди, мій милий, пригорниІ поцілуй без жаху.Бо може, я вже не вернусь…Ти не вдавайся в тугу.Бувай здоров, коханий мій,Ти швидко знайдеш другу.

Эту грустную песню я услыхал в первые дни нашего пребывания в партизанском отряде, когда мы с Николаем Приходько, пробираясь в Ровно, остановились передохнуть на небольшом хуторке близ Александрии. Собрались девчата в одной хатенке, сели в потемках (керосина негде было достать) и затянули печально:

Бувай здоров, коханий мій…

Мне очень понравилась эта песня, но записать слова не удалось. А через год услыхал ее снова. Пела Наташа Богуславская — комсомолка, которая вместе с несколькими парнями разоружила бандеровскую сотню и пришла в наш отряд.

У Наталки был чудесный голос, и знала она уйму песен. Партизаны любили слушать, как она поет. На душе становилось теплее.

Советская Армия наступала широким фронтом. Уже были освобождены Киев и Житомир, немцы поспешно начали эвакуацию своих учреждений из Ровно. Отряд рос, почти ежедневно к нам приходили все новые и новые люди, главным образом военнопленные. Постоянного места пребывания на Ровенщине мы не имели: передвижение немецких частей нередко приводило к частым стычкам с врагом. Из Москвы пришел приказ: перебазироваться на запад. В это время Дмитрий Николаевич заболел острой формой радикулита, и его в полулежачем положении приходилось перевозить на специальной подводе.

Холод, нехватка продуктов, переходы с места на место, стычки с карателями, националистами, болезнь командира — нелегко было нам. Но партизаны не падали духом.

Соберутся хлопцы и девчата у костра и весь вечер поют песни — русские, украинские, польские, чешские. Каких только тут не услышишь! В один такой вот вечер и спела Наташа Богуславская «Бувай здоров, коханий мій…».

— Что это за песня? — спросил я у девушки.

— Слова написал неизвестный поэт, — ответила она. — Неизвестный композитор сочинил мелодию. Девушку угоняют в Германию, и она прощается со своим любимым.

— Очень уж грустная песня, — заметил кто-то из наших ребят, — Нужно ее переделать.

И общими усилиями под руководством партизанского поэта Бориса Зюкова была сложена новая песня:

Ти не журись, кохана,Не лий даремно сльози,Іде весна, твоя й моя,Шумлять весняні грози!

Надія, мов вишневий цвіт,Розквітне знов квітками,Бо я спішу тобі услідЗнайомими шляхами.

На захід вже біжать кати,В очах їх повно жаху.Постій, кохана, підождиМене на битім шляху.

Ти не журись, кохана,Я иду вже на підмогуТебе з ганебної тюрмиЯ поверну додому.

Додому ми повернемось!Ти не вдавайся в тугу.Тебе кохаю, як кохав,І не шукаю другу!

Интересно, что вскоре эти слова стали известны за пределами отряда, мы слышали, как их поют сельские парни и девчата.

Песня! Она была нашим добрым и дорогим спутником. Зимний вечер. Ветвистые сосны и стройные ели одеты в белый наряд. Мелькают огни партизанских чумов и костров. И льются песни. Вот гремит над лесом могучая мелодия «Ермака», — значит, ищи среди певцов Николая Ивановича Кузнецова. А услышите задушевную «Бьется в тесной печурке огонь» — знайте: сидит у костра Александр Александрович Лукин. Когда зазвенит «Таня, Танюша, Татьяна моя…» — всем известно: поет Володя Ступин.

У каждого была своя любимая песня. Однажды командир приказал вызвать радистку Марию Ких. Нигде не могли ее найти. В свободные минуты она ходила по подразделениям и сообщала бойцам новости, проводила беседы и пела раненым песни. Все очень радовались появлению Марии. И на этот раз она была в каком-то подразделении. Я отправился на поиски Марии. Ночь. Сколько костров раскинуто по лесу, сколько чумов! И всюду партизаны. Где же Мария? Иду по отряду, прислушиваюсь к песням. Вдруг слышу нежный женский голос:

Не питай, бо нічого тобі не скажу…

Так это же любимая песня Марии! Где ее поют? Вот в этом чуме. Захожу. Так и есть: Мария тут. Через несколько минут она уже стояла перед командиром.

В каждом подразделении был какой-нибудь музыкальный инструмент: баян или гитара — под аккомпанемент пелось лучше. Не на чем было играть лишь в подразделении Дмитрия Лисейкина. И вот он узнал, что в соседнем селе есть помещичья усадьба.

— Наверно, есть там гитара, — сказал Митя своим ребятам.

И без разрешения командования Лисейкин с несколькими партизанами пошел добывать гитару.

Вернулись ребята не скоро, хмурые, опечаленные. Гитару принесли новенькую, чешскую. А вот командира потеряли: в усадьбе были немцы, завязался бой, и вражеская пуля скосила Дмитрия. Хоть и уничтожили партизаны более десятка гитлеровцев, а не могли простить себе необдуманного шага, за который поплатился жизнью отважный разведчик Дмитрий Лисейкин.

Но не только песни были нашим постоянным спутником. Интересные рассказы, чтение книг, декламирование стихов — все это в условиях партизанских чумов, у костра или просто под кустом придавало нам сил, приносило душевное удовлетворение.

Помнится, однажды в нашем подразделении разведчиков кто-то предложил организовать конкурс на лучший рассказ.

Это предложение пришлось всем по душе, и составили список очередности. Среди разведчиков было много ребят острых на язык. И посыпались в тот вечер разные выдуманные, не выдуманные и прочитанные истории. О работе в мирных условиях, о семье, о первой любви, о рыбалке и охоте, о спорте. В тот вечер немало можно было услышать анекдотов, острот. Не принимал участия в конкурсе Михаил Шевчук. Все считали его неспособным на нечто подобное. И правда, разве мог он сравниться с Володей Попковым, который любую историю — то ли из собственной жизни, то ли прочитанную — рассказывал как мастер художественного слова. Достойным соперником Попкова был Володя Ступин. Все завидовали его таланту не только рассказчика, но и певца, художника. В отряд он прибыл из Московского художественно-архитектурного института и был всесторонне развит. Он прочитал столько книг, сколько Шевчуку и не снилось.