Вернуться по следам - Глория Му

– Не может быть! Она же совсем ребенок!

Бантики произвели впечатление и на собачников.

– Сама, сама. Вот скажи, сколько раз в неделю вы занимаетесь?

– Как время есть, так и занимаемся, – пожала я плечами, – утром, вечером. Каждый день… Я его везде за собой таска… Он меня постоянно сопровождает, ну у него работа такая, это чтобы не скучал…. Днем, когда я в школе, он двор охраняет на конюшне. Спит. Ест. С лошадью гоняю, пока погода есть…

– Ну, это так каждый сможет, – протянул дядька с овчаркой, – если каждый день… А люди работают, знаете ли, людям некогда…

– А зачем тогда заводить большую собаку? – удивилась я.

Дядька поморщился. Да все, кто был, стали морщиться и недовольно загудели.

– Это у нас не модный вопрос, – весело сказал Федор Сергеевич, прохаживаясь вдоль выстроившихся в ряд собаковладельцев. Он шел с прискоком, как скворец, но казалось, что это не из-за больной ноги, а от жизнелюбия, словно мальчишка вприпрыжку, подумала я. – Но этот вопрос вы услышите еще не раз. Серьезная собака требует серьезной нагрузки, работы, внимания, и – главное! – понимания. Собака – не игрушка…

Мы с Ричардом не стали слушать дальше и тихо отползли в сторону. Федор Сергеевич говорил проникновенно и страстно, я все ждала, что он добавит обращение «Товарищи бойцы!», но, по-видимому, бóльшая часть слушала его со скукой и досадой.

Собака – не игрушка… Да, конечно, и кто всерьез думает об этом? Скажите, кто не мечтал в раннем детстве о том, чтобы его игрушки вдруг ожили?

Разве что я и дети, подобные мне, кто с самого малого возраста был окружен этими живыми игрушками, кого научили тому, что они требуют не только любви, но и заботы, что с ними надо не только играть, но и кормить их, учить, лечить.

А по отношению к собакам даже взрослые ведут себя, как дети с вдруг ожившей игрушкой, – удивляются тому, что у нее есть характер, что, наигравшись, нельзя просто положить ее в ящик и забыть до следующей игры – она вылезет, увяжется следом, станет чего-то хотеть от тебя. А то и не увяжется, а просто убежит по своим делам.

«Позвольте, какие же у собаки могут быть дела, кроме любви к хозяину?» – спросите вы.

Не поверите – масса дел.

Поесть дерьма (почти все собаки это любят), поваляться в падали (и это, да), подраться с другими собаками, поймать и убить кошку или птичку, просто бегать и лаять, бегатьилаять, бегатьилаятьбегатьилаятьбегатьилаять и так, пока не упадешь без сил, а потом – спать.

Ну да. Собака – символ преданности, воспетый в стихах и песнях. Только вот собаки обычно не умеют читать, поэтому они не в курсе – про преданность, ага.

Люди так удивляются, когда им говорят, что собачью преданность надо воспитать, а любовь – заслужить.

«Как так? Она же собака, она же – должна…»

Да, она – собака, и она не знает, что именно и кому должна, пока ее этому не научат.

«Зачастую люди заводят собак так же, как женятся – по любви и сглупу», – шутил мой папа.

Как это ни смешно, «будущую собаку» идеализируют так же, как будущую жену.

Любимое существо просто обязано быть самым лучшим, самым-самым. Все женщины, разумеется, – замечательные хозяйки, нежные и внимательные, а все собаки – послушные и верные защитники. Ну да, как же.

Моя мама научилась готовить, когда ей было тридцать лет.

Есть собаки, которые не способны никого защитить, даже себя.

И это не отменяет остальных достоинств моей мамы и неспособных к агрессии собак.

Как ни странно, собаки даже чаще, чем люди, вынуждены тащить на себе груз чужих иллюзий, горечь разочарований тех, кто не может их любить такими, какие они есть.

Федор Сергеевич закончил речь и, не дожидаясь оваций, отпустил своих мучеников.

– Ну что, пойдем знакомиться с фигурантом, – обратился он ко мне, и мы пошли к деревянной времянке, в которой иногда посиживали инструкторы и хранили весь свой собачий реквизит.

Фигурант оказался амбалом, – румяный, светловолосый, с широко расставленными голубыми глазами, да еще в стеганом комбинезоне, напоминающем ползунки, он был похож на огромного младенца из какого-нибудь кошмарного сна.

Он сидел, закинув ноги на шаткий столик, в уютном мерцании электрокамина «Уголек» и читал газету «Спорт».

– Вот, это наш Тарас, а это – Глория. Я придумал ее Славочкой называть… Хорошо, а? Хорошо!

– Почему? – тупо спросил Тарас и еще больше стал похож на карапуза.

– Что – почему?

– Почему Славочкой, раз ее по-другому зовут?

– «Глория» по-русски значит «слава». Ты что, песни не слышал? Ну?

– А… Не доводилось… Это шутка, да?

– Ладно. Забудь, – расстроился Федор Сергеевич. – Пойдем, собаку попробовать надо.

Тарас добродушно посмотрел на Ричарда, ватник надевать не стал, взял только специальный, тоже простеганный, рукав, защиту на горло и кусок резинового шланга.

– Только вы его не бейте… И вообще, поосторожнее с ним, – забеспокоилась я.

– Что, агрессивный пес?

– Непредсказуемый…

Поводок Ричарда привязали к специальному столбику («Эта его точно не удержит», – сказал Тарас, с жалостью взглянув на мои бантики), я встала рядом, и…

И ничего.

Сколько фигурант ни прыгал, ни колотил шлангом по земле, ни делал ложных выпадов, ни орал – все без толку. Ричард с удовольствием смотрел очередной спектакль, вежливо наклоняя голову то вправо, то влево, а когда Тарас, разозлившись, все же попытался достать его шлангом, пес просто увернулся, ушел ко мне за спину и там улегся, обиженно отвернув морду в сторону.

Тарас тоже обиделся.

– Ну что-о это такое! – сказал он, сдирая защиту. – А еще – «непредсказуемый»… Фу, сопля…

Я двинула бровь вверх, как это делал Бабай, когда хотел выразить удивление тупостью или грубостью собеседника, и протяжно, по доброй традиции всех конюхов мира, сплюнула Тарасу под ноги.

– Ах ты… – начал было он и осекся.

Ричард стоял рядом, слегка оскалив зубы.

– Ричард, фу. – Я погладила собаку и села, удерживая пса за ошейник. – Вот видите, какой он, – обернулась я к Федору Сергеевичу.

– Так. Так-так. – Федор Сергеевич заковылял к собаке, наклонился, оглядывая пса, как автомеханик – машину. – Тарас, а давай-ка еще разик… На позицию…

– Нет, он все равно не пойдет, – сказала я. – Теперь… когда Тарас… дядя Тарас остыл, ну перестал злиться, Ричард ни за что его не тронет… А если даже пойдет, то не станет кусаться. Просто с ног собьет.

– Ну, дела-а-а… А предмет он охраняет? – спросил Тарас, опускаясь на корточки рядом с нами.

– Да.

– Так надо предмет положить, я буду отнимать, собака и пойдет…

– Смысл? Он все равно пойдет, как сам захочет, а не по команде.

– Умненький. – Тарас вдруг улыбнулся светло, как младенец, и попробовал погладить пса.

Ричард шевельнул хвостом и отодвинулся.

– Так зачем его учить, если он все сам? – спросил Тарас у Федора Сергеевича, глядя на него снизу вверх.

– Степень агрессивности пса надо выяснить… Ты же, Славочка, не знаешь, на что он способен…

– Знаю, – сказала я, наглаживая Ричарда и вспоминая день нашей встречи. Гремящая цепь, оскаленная пасть, оловянные глаза. – Нет, вот этого нам точно не надо…

– Ты не огорчайся, не стоит, – сказал мне Федор Сергеевич. – Тарас прав. Другие так специально собак учат, долго учат, а твой…

– Я не огорчаюсь. Я думаю.

– И что надумала? – насмешливо спросил Тарас.

– Вот если бы можно было посмотреть на других собак… Только хороших собак, которые правильно работают… Если бы мы с Ричардом посмотрели на этих собак… раз несколько…

– Собаки мало способны к обучению при наблюдении, девонька… Если ты к этому клонишь, – с сожалением сказал Федор Сергеевич.

– Я ему показывала, как через барьер прыгать… И как ползать… И еще всякое…

– Ну раз так, – начал Федор Сергеевич, но Тарас его перебил:

– Тьфу ты, ерунда какая… Да что вы ее слушаете, дядь Федя?

– Напрасно ты, Тарас… Это ты не видел, как работает собачка… А как они рядом шли! Я смотрел… Кобель идет, как пишет, шаг в шаг, все повороты четко так за ней повторяет – чистое танго.

– Ну и что? Может, он все сам, потому что хорошая собака. А девчонка – так, фантазерка… Маленькие все выдумывают, у меня вон брательник младший…

– Напрасно ты, Тарас, напрасно… – Федор Сергеевич быстро взглянул на меня – не обиделась ли? – но я сказала:

– Ничего, Федор Сергеевич, дядя Тарас прав…

– Да что ты мне все дядькаешь?! Какой я тебе дядя? – Тарас покраснел.

– …Тарас прав – Ричард очень быстро все запоминает. Он мне взрослым достался, так я даже думала сперва, что его раньше учили… Но потом поняла, что нет – сидеть учила, как кутенка, на крестец пришлось давить… Просто повезло с собакой.

– Не могу с тобой согласиться, девонька, не в одном везении дело… А ты, Тарас, Катю вспомни.

– Семенову? С питомника?

– Ее. Над ней тоже все сперва смеялись… Она так же учит – по корму, по игре, без принуждения… А какие собаки у нее выходят? А? Я тебе скажу – золотые собаки! Это, может, такой женский метод… Бабы… то есть женщины – они такие. Ла-а-асковые, – протянул Федор Сергеевич.