Смертельное Таро - Валерия Хелерманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леонард действительно ценил Мари как хорошего собеседника и почти считал ее своим другом. Ум девушки оказался живым и цепким, а юмор – достаточно едким, чтобы прийтись месье Гобеле по вкусу. И была в их общении еще деталь, из-за которой их знакомство продержалось особенно долго, – они с Мари никогда друг друга не касались.
Выражаясь в своих намерениях достаточно прямо, служанка всегда стремилась впоследствии «продать себя подороже», а потому пресекала даже формальности, такие как сопровождение ее под локоть.
«Простите, но за эту прогулку вы бы еще лет десять не расплатились», – любила отшучиваться она, когда Леонард из вежливости протягивал ей ладонь на ступеньке или разбитой дороге.
Остальные работники кухни почти сразу стали насмехаться у девушки за спиной: приписывать ей роман с бедным костлявым студентом и с желчью вспоминать ее намерение выбиться в люди. Мари прекрасно о том знала, но виду ни разу не подала.
– Знаете, Леон, думаю, я должна поблагодарить вас за то, что вы появились в моей жизни.
– Послушайте, давайте это оставим. Вы же знаете, что я не люблю пустых любезностей.
– Это не любезность. – Она с раздражением скривила губы. – С вашей помощью я становлюсь лучше с каждым днем, пока люди злословят у меня за спиной. Настанет день, когда весь этот сброд будет рад унести с собой объедки, которые я оставила на тарелке.
– Вы знаете, мне и самому интересно, воплотите ли вы в жизнь свой «план». Считайте это моим вложением в постановку вашего спектакля.
Мари вновь улыбнулась ему своей уже почти фирменной холодной улыбкой, по которой даже сам Леонард не мог угадать ее мыслей.
Это стало его последним воспоминанием об их совместных прогулках, ведь когда он с новой книгой в руках пришел еще через неделю, то узнал, что девушка пропала.
* * *
Исчезновение Мари месье Гобеле воспринял спокойно. Вернулся в тот же вечер в библиотеку, сдал книгу обратно и до глубокой ночи гулял по улицам сам, словно в его жизни в тот день ничего и не поменялось вовсе.
В голове Леонарда возникло два варианта произошедшего: либо девушка осуществила свою мечту и сейчас сидит в карете на коленях какого‑нибудь богатого господина, либо ее на днях зарезали. При обоих исходах событий он скоро узнает подробности из газет или же от отца. Как бы то ни было, юноша почти сразу вычеркнул Мари из своей жизни. Все его эмоции были подобны эскизам самих себя. Тусклой, едва читаемой акварелью, что чрез меру разбавили водой. Отдельных чувств, как сам Леонард однажды заметил, он не испытывал вовсе. Например, ощущение утраты.
Убедиться в этом особенно явно он смог немногим позднее, когда на последнем курсе прямо на лекции был тихо позван в коридор. Леонард узнал, что его отец умер. Посыльный, оказавшийся соседом родителей, сказал, что старший Гобеле резко схватился за сердце во время обеда и осел в кресле, чтобы более не встать никогда.
«Сердечный приступ, как по учебнику», – пронеслось тогда в голове у Леонарда.
После этого он поблагодарил соседа и вернулся дослушать лекцию.
Потому что вновь ничего не почувствовал.
Когда спустя пару дней он стоял перед гробом, ему не хотелось встать на колени, а затем разрыдаться. Леонард стоял, выпрямив спину, и рассматривал монеты на веках покойника. Несколько раз он провел пальцами по жесткой холодной щеке. И когда все ненадолго вышли из конторы, где поставили гроб, Леонард вслух спросил:
– Важен ли теперь вам костюм, в котором вас хоронят, отец?
А затем вышел вслед за остальными на улицу.
* * *
Прошел еще где‑то месяц. Леонард успел сдать большинство выпускных экзаменов, и теперь, не слишком отягощенный учебой, почти все свободное время перебирал вещи и документы отца, готовясь вот-вот стать официальным преемником семейного дела. Иногда он по привычке заходил в маленький ресторан на улице Месье-ле-Пренс, как в период, когда в ритуальной конторе всем заведовал отец, а в этом месте его самого еще кто‑то ждал.
Но одно из таких посещений закончилось для него неожиданно. Странности Леонард ощутил, стоило ему открыть знакомую дверь: по вечерам ресторан всегда был полон народу, но месье Гобеле не ожидал, что сегодня тот будет переполнен настолько.
Все посетители толпились вокруг одного из столов, а слуги, обычно не покидавшие кухню, теперь хаотично носились по залу. Почти сразу одна из кухарок отдавила юноше ногу, и тот уже намеревался в раздражении уйти, когда его резко схватили.
– Месье, кажется, это вас ищет мадемуазель де Турбе!
– Не знаю такую, – огрызнулся он нерадивой служанке и потянул за ручку двери, – она обозналась.
Уйти Леонарду так и не дали. В следующий миг его уже тянули в самую гущу людей, расталкивая тех, кому чувство самосохранения или же такта не подсказало отодвинуться в сторону. Когда Леонард уже оказался на свободном участке зала, он облегченно вздохнул.
– Ну что, молодой человек, давайте знакомиться.
Перед ним, облаченная в черное кружево, за столом вальяжно раскинулась Мари. Одна из рук была закинута на спинку стула, и Леонард заметил на ее пальцах несколько сверкающих глубоким мерцанием перстней. Девушка все так же холодно улыбалась, как раньше, но теперь в ее лице читалось осознание своего превосходства.
– Мое имя Жанна де Турбе, а вас, Леонард Гобеле, как зовут?
Несколько человек в толпе одобрительно рассмеялись, но Мари гневливо покосилась на них. Смех сразу стих.
– Так вас все‑таки не зарезали?
– Вы до сих пор ходите в этот ресторан в то же время, что и раньше, как настоящий великовозрастный старик! – пропустила она колкость мимо ушей. – Приятно видеть, что некоторые вещи остаются неизменными.
– Получается, я могу поздравить вас с воплощением плана.
– Получается, так. – Дама сияла от наслаждения своим нынешним положением. – Хотела повидаться и вспомнить минувшее. Я не прогадала, решив дождаться вас здесь.
На столике перед Мари стояло несколько блюд, к которым та едва притронулась. Взяв вилку, девушка нарочито расковыряла и размазала по тарелкам их содержимое, после чего оставила рядом несколько купюр и поднялась с места.
– Здесь слишком шумно, а я бы столько хотела с вами обсудить. У заведения стоит мой экипаж, давайте поедем куда‑нибудь.
Девушка поправила шаль и, ничего не говоря, направилась к выходу. Толпа послушно расступилась перед ней, и только несколько бывших ее знакомых по кухне попытались пролебезить что‑то в спину. Мадемуазель
