Смертельное Таро - Валерия Хелерманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но как вам удается оставаться таким спокойным?
– Что? А, вы об этом? – Он распахнул двери шкафа и стал задумчиво рассматривать его содержимое. – Не мою родственницу ведь зарезали. Не вижу повода для беспокойства.
Внезапно мужчина стал срывать с вешалок все платья и юбки, бросая их в кучу прямо на пол.
– Что вы делаете?!
– Помогаю вашей тетушке собрать вещи. Разве она не могла инкогнито покинуть поместье? Сами ведь говорите, что та была не без странностей. – В тряпичный стог полетели чулки и сорочки. – Якобы никто не заметил ее отъезда в суматохе. Это не самое сложное. Думайте, куда деть саму тетушку, я этих мест не знаю.
С несколькими склянками в руках Леонард замер и задумался, поджав губы.
– Ближайшее место вне дома, где ее не должны найти?
Хелена выдохнула и нахмурилась, прогоняя варианты у себя в голове. К ней на время вернулось спокойствие, а с ним и осознанность во взгляде.
«Подвал? Нет, кто‑то из слуг точно пойдет туда за вином или еще чем‑нибудь, что у нас там лежит… Эти сараи, где хранят всякие инструменты для работы в поле, лопаты те же? Тоже не подходит, там мало места, и нас могут заметить».
– А если…
«…Островком безмятежности», – отозвался в ее голове чужой голос. Тот перелесок, которым сама Люцилла искренне восхищалась и куда так мечтала попасть.
«Что ж, теперь у вас может появиться эта возможность».
– Вы видели небольшую рощу по дороге к нам? Она подойдет? Можно было бы закопать те… – Она запнулась. – Тело там. Это за холмом, но вы точно ее проезжали, к нам нет другой дороги из города.
– Можно спрятать труп, а ближе к утру я подъеду за ним вместе с гробом. – Леонард оценивающе оглядел Люциллу. – Туда мили две с лишним, но дотащим. Главное, ни с кем не пересечься.
– Но, даже если вы ее заберете, что делать потом? Вы же не будете прятать ее дома вечно? Она уже сейчас пахнет… странно.
От подобного вопроса Леонард непринужденно рассмеялся.
«Какой здоровый человек может в такой момент оставаться настолько расслабленным?»
– Не забывайте, мадемуазель, я гробовщик. К тому времени, когда вашей родственницы хватятся, могила очередной Марии или Сюзанны Дюбуа уже будет на кладбище.
С этими словами месье Гобеле подошел к Хелене и наклонился. Положил ей ладони на плечи, а затем надавил.
– Сейчас вы живо вернетесь к себе и переоденетесь. Если кто‑то будет спрашивать эту женщину, то… – Хелене не удавалось сосредоточиться на чем‑то еще, кроме мертвого натиска чужих пальцев. Девушка принялась слегка двигать плечами, чтобы его ослабить. – Тяните время. Минимум полчаса мне точно понадобится.
Леонард отстранился.
– Потом вернетесь сюда, и мы займемся телом.
Едва удержавшись на затекших ногах, мадемуазель де Фредёр поднялась. Она еще раз взглянула на Леонарда в надежде услышать от него слова успокоения или поддержки, но тот уже отвернулся. Тогда, притворив за спиной дверь, Хелена заторопилась в сторону своей спальни.
После того как девушка ушла, Леонард продолжил скидывать в охапку вещи покойной. И, задумавшись, стал напевать себе под нос какую‑то песенку.
Аркан IV
Кончина отца в свое время стала для Леонарда довольно запоминающимся событием. Не ошеломляющим, не пугающим. Именно запоминающимся.
С раннего детства неотъемлемой частью жизни для Леонарда стали чужие смерти, вследствие чего те воспринимались как нечто должное. Сколько он себя помнил, каждое воскресенье отец перед обедом выпивал в память о тех, кто умер в течение недели. Потом родители молились за ту часть отцовских клиентов, которых тот хоронил, и тех, кто обратился с просьбой подготовить усопших. Сам Леонард тогда просто сидел, послушно сложив руки, и ждал, когда можно будет взяться за вилку и нож.
Иногда мать пекла пироги и прочие сладости на поминальные столы потерявших детей или тех, кто особенно страдал от горя. Но в самом Леонарде их поступки ничего не вызывали, чужое горе никогда не откликалось в груди спазмом. Мальчик видел, сколь болезненными для родителей оказывались отдельные смерти, с какими лицами они переглядывались после очередных похорон. И с детской уверенностью он находил это глупым – зачем оставаться на подобной работе, если, возвращаясь с нее, так убиваешься?
Сам он никогда не стремился наполнять свою жизнь одной бессмысленной скорбью.
Еще ребенком Леонард часто коротал дни в конторе отца, разглядывая инструменты и ряды склянок с неизвестными надписями. Там всегда стоял запах спиртового раствора и пыли от засушенных цветов в вазах, навевавших мальчику скуку. Развалившись на предназначенном для клиентов диване, он часто донимал отца расспросами.
– Зачем вообще нужны похороны? Покойника уже не обрадует красивая одежда или цветы, он ничего не чувствует.
– Похороны нужны живым, а не мертвым, – спокойно отвечал его отец, склонившись над каким‑нибудь телом. – Каждому хочется запомнить близкого человека прекрасным. К тому же как знать, возможно, и с того света они могут почувствовать нашу заботу о них.
– Мне кажется, вы говорите так, потому что это ваша работа.
– Ты должен уважительнее относиться к смерти, сын. – Тон мужчины стал холоднее. – Каждый заслуживает достойной кончины.
И уходя на улицу, раздраженно хлопая дверью, мальчик всякий раз думал: «Какая разница, если все эти тряпки проедят черви».
Но иногда визиты в бюро отца проходили куда интереснее – такое случалось, если старший Гобеле ненадолго отлучался на улицу. У Леонарда в такие дни появлялось от нескольких минут и иногда до целого часа, когда он мог остаться с мертвецами наедине и рассмотреть трупы поближе.
Склоняясь над телом, он с интересом тыкал пальцем в холодную одеревенелую плоть, водил пальцем по сомкнутым и иногда зашитым губам, аккуратно приподнимал покойникам веки. Несколько раз, принося с собой на обед кусок пирога или булочку, он ел их прямо над гробом, отчего крошки падали на лицо и волосы мертвеца, не вызывая у мальчика и тени брезгливости. Пару раз Леонард, изнуренный играми и учебой, даже засыпал у покойников на груди, за что всегда потом был наказан.
Но обучение в школе постепенно отнимало все больше времени и энергии, отчего наносить визиты к отцу на работу Леонард в какой‑то момент перестал вовсе. Основной период взросления он по воле случая проводил вдали от ритуальной конторы. В течение нескольких лет он даже
