Однажды в Марчелике 3 (СИ) - Сухов Лео

– А я слышал, что Пугнуса расстреляли из «немезид»! Видели его револьверы?

– Тогда чего сидим? По воллам!

И жендармы начали подниматься, хватая оружие со стоек.

– Стойте!.. Прекратите!.. – гнусаво закричал Мишель, пытаясь встать.

А проходившие мимо жендармы только смеялись, как будто не видели его. И пинали его, наступали ему на руки и на ноги – как бы случайно. По губе текло что-то солёное и густое. Мишель не сразу понял, что это кровь вперемешку с соплями.

Все его подчинённые прошли мимо. И почти все они постарались Мишелю насолить. А он барахтался, как жук, упавший на спину – и ничего не мог сделать…

Последний из жендармов всё-таки остановился рядом. Он присел и тихо сказал на ухо Мишелю:

– Прощай, крысёныш! Мы идём за метеном Страусом, а ты… А с тобой он, я уверен, ещё поговорит… У тебя будет красивый и интересный галстук, который сдавит тебе шею так, что ты не то что говорить – вздохнуть не сможешь! Удачи, предатель!..

И жендарм, выпрямившись, размахнулся ногой и врезал Мишелю по лицу. А тот, не ожидая удара, даже не прикрылся руками. Офис полностью опустел. Какое-то время тишину ещё прерывали крики уезжающих касадоров и жендармов. А потом наступила тишина.

Всхлипнув, Мишель сплюнул на пол обломок переднего зуба и попытался встать. Руки дрожали, воздуха не хватало – ему было очень плохо. Обведя офис мутным взглядом, новый рив, уже лишившийся жетона, нигде не обнаружил оружия. Даже его кабинет кто-то успел взломать и обнести…

Добравшись до сейфа, Мишель ввёл код и вытащил пачку денег. Это были невыданные оклады и премии за месяц. Премии он и так собирался оставить себе… А вот оклады ему ещё пригодятся!.. Не быть ему ривом… Это он уже успел понять. А в жендармы теперь возвращаться было страшно. Нужно было как можно скорее покинуть проклятое южное побережье. И исчезнуть, без следа растворившись на просторах Марчелики…

У дверей офиса побитый Мишель взобрался на лошадь и пустил её прочь, даже не оглянувшись. Дома он хотел забрать все свои накопления и бежать… Бежать! Бежать! Прочь от могилы мамы, бросив удобное и дорогое жильё в хорошем районе – бросив всё, что было привычно и знакомо… Зато сохранив самое дорогое. Жизнь.

И эта житейская мудрость, проснувшаяся в молодом предателе, оказалась весьма необычной. Причём не только для Мишеля, но, пожалуй, и для всего Викторина.

…Уинни вышла из омнибуса и двинулась к администрации. Она была рядовым клерком, на котором не лежит неподъёмная ответственность: ни за жизни других людей, ни за судьбу всего города. Ей было легко и просто жить в этом мире. Непыльная работа, вполне достойный оклад, и много потенциально богатых женихов вокруг – о чём ещё могла мечтать молодая девушка в её возрасте?

Некоторые, конечно, мечтали о привлекательности… Но Уинни к этим бедняжкам не относилась. Спасибо Господу, родителям и природе: с внешностью у неё всё было хорошо. Не то чтобы отлично – было ещё, о чём вздыхать перед зеркалом. Но всё-таки хорошо. И впереди всё было хорошо. Во всяком случае, должно было быть.

Для неё это было обычное утро. Разве что чуть более холодное, чем она привыкла – хотя солнце уже высоко поднялось над крышами домов. Видимо, свежий ветер принёс с моря прохладу и запах солёной воды. Одно только показалось ей странным: дорогу к администрации перегораживал шлагбаум, рядом с которым стояли несколько политеев.

– Мешо, прошу прощения! Проход закрыт! – один из них остановил Уинни.

– Но… Но я работаю в администрации! – возмутилась девушка.

– У вас есть пропуск? – вежливо поинтересовался политей.

– Только в само здание… – пролепетала девушка.

– Покажите его, мешо! – попросил блюститель закона, мило улыбнувшись.

Совсем ещё молодой… И довольно симпатичный. Его улыбка тут же успокоила Уинни. Открыв сумочку, она достала сложенный лист бумаги с гербом города.

– Прошу, метен! – девушка протянула политею документ.

Взяв бумагу, тот пробежался по ней глазами и вернул Уинни.

– Всё в порядке. Проходите! – политей махнул свои коллегам рукой в белой перчатке и посторонился, пропуская девушку.

– Спасибо, метен! – искренне поблагодарила его Уинни.

Она прошла коротким переулком на площадь Согласия и Порядка. И остановилась в изумлении… Вся площадь была заполнена людьми в рыжей солдатской форме. Уинни от удивления даже рот раскрыла, не веря своим глазам. И только тут она вспомнила, что слышала что-то про военный смотр, запланированный на днях…

Это и вправду была новая армия Южной Конфедерации, которую решили основать мэр города и Совет. Не то, чтобы идея пришлась людям по душе, но руководство Викторина прилагало все усилия, чтобы у неё хватало влиятельных сторонников. Заметив трибуну, на которой стояли уважаемые люди, Уинни окончательно успокоилась: отцы города всё держат в кулаке. И девушка двинулась к администрации в обход центра площади.

Ещё дважды её останавливали политеи. Она даже перестала убирать пропуск в сумочку – так и несла его в руке. И попутно разглядывала молодых солдат, которые ровными рядами стояли на площади. У всех была красивая форма и грозные винтовки. Не юноши, а загляденье!..

А рядом с трибуной стояли две новых пушки и несколько ящиков со снарядами. На взгляд Уинни, эта армия выглядела грозно. Всего сто двадцать человек, конечно… Однако девушка надеялась, что скоро защитников у Викторина будет много-много. И страшные солдаты Старого Эдема, о которых писали в газетах с запада, не будут грозить ни ей, ни её родным…

В первом ряду стоял смешной и симпатичный парень с рыжими вихрами. Уинни невольно загляделась на него. А тот заметил внимание красивой девушки, скосил взгляд – и быстро ей подмигнул. Уинни не выдержала и улыбнулась, послав ему воздушный поцелуй…

И тут её взгляд наткнулся на пыльное облако, приближавшееся к площади по одной из улиц.

Уинни как-то сразу стало не по себе… Вот летом, во время бурь – это одно дело! Но сейчас, в середине весны?! Облако выглядело странно. И очень необычно. В нём постоянно мелькали какие-то фигурки, а издалека неслись гулкие хлопки. Девушка увидела, как политеи начали вертеть головами, как стали серьёзными лица солдат, как тревожно зашумела трибуна с важными людьми…

– Нападение! Нападение! – крик разнёсся над площадью. И как будто сорвал с этого собрания тонкую вуаль благопристойности и размеренности.

Закричали люди на трибунах и на тротуарах. Зрители и гости кинулись кто куда, расталкивая друг друга локтями. Уинни случайно отшвырнули, и её отбросило к стене администрации. А девушка испуганно завизжала, всё ещё не понимая, что происходит.

– В линию! В линию! – надрывались командиры армии. – Перекрыть улицу! Живей!

Что-то громко затрещало, и этот треск заглушил и крики, и команды. А потом обрушилась трибуна с высокими гостями, не выдержав того, что десятки людей пытались одновременно её покинуть…

– Слева!.. Они слева!.. Справа!..

Уинни перестала визжать: всё равно никто не поможет. Взглянув на улицу, она с ужасом поняла, что замеченное ею облако – вовсе даже и не пыль, поднятая ветром. На площадь стремительно надвигалось стадо воллов…

Нет, конечно, на воллах сидели люди. Значит, это была конница! «Уинни, дурёха ты! Это же воллы, а не кони! – подумала девушка, и тут её пронзила страшная догадка, от которой внутри всё похолодело. – Это касадоры!».

Солдаты и политеи, мешая друг другу, пытались перекрыть три главных улицы северной части Викторина. А на площади воцарилась паника, которую только подогревали хаотичные выстрелы и падающие тела в форме.

А потом касадоры выплеснулись на площадь… Воллы ревели, как воллы, наклоняя головы, прикрытые костяной бронёй, к земле. Касадоры ревели, как воллы, стреляя на скаку. Солдаты политеи ревели, как воллы, глядя в глаза надвигающейся смерти. А ещё ревели раненые и покалеченные под рухнувшей трибуной – те, кто ещё мог реветь…

Уинни тоже ревела. В три ручья. Обычное утро, солнечное и свежее, превратилось для неё в оживший кошмар. Силы оставили девушку, и она сползла по стене, рыдая и ревя, как волл. И уже ни капли не стеснялась этого, потому что ей было до смерти страшно…