Наступление - Александр Афанасьев

Кто-то, тяжко топая сапогами, спустился по степеням, ведущим в блиндаж и Швец оторвался от писанины, чтобы выматерить вошедшего — он приказал до ужина его не беспокоить, чтобы не спугнуть вдохновение. Но увидел вошедшего — и матерное ругательство, уже вертевшееся на языке на нем и осталось.

— Товарищ майор…

— Потом представления — майор Вахид Сапаров, ранее служивший в этом подразделении замом по боевой, а теперь пошедший на повышение в Кабул, тяжело ступая по полу блиндажа, сделанному из досок от снарядных ящиков прошел к столу, машинально погрел руки над "поларисом", который здесь был скорее от сырости, нежели для тепла, сел напротив старлея — у тебя сколько групп в поле?

— Две, тащ майор. Ефимова и Зинченко.

— Пешие?

— Да…

Помимо пеших были и моторизованные группы — часть работали на Уралах с пулеметами и БМП, часть — на трофейных духовских машинах, вооруженных пулеметами.

— Возвращай. Немедленно. К двадцати двум ни одной души в пустыне быть не должно.

— Дайте вертолеты — автоматически попросил старлей, потому что с вертолетами всегда была большая напряженка, у спецназа отдельных не было и приходилось либо вставать в общую очередь, либо подмазывать спиртом и вещами разгромленных караванов

— Называй точки. Сейчас выходи с ними на связь, сообщай в срочной эвакуации.

Старлей положил ручку на стол — план никак не давался и он был рад отвлечься от этой всей нудятины.

— А что произошло, тащ майор? — спросил старлей, когда они уже шли к КУНГу связи — пакистанцы что ли прорываться будут? Зинченко информация реализует, верняк должен быть.

— Бомбить будут — коротко сказал майор

— Бомбить?! Это ночью то?

— Ночью, ночью. Поговорку знаешь — меньше будешь знать, проще будет спать. Короче — всех убрать оттуда и точка.

Ударный самолет — он получил неофициальное название Скорпион, потому что именно такой позывной ему присвоили — вылетел с аэродрома в Мары примерно в двадцать один ноль-ноль по местному времени. Там он простоял целый день, его загнали в ангар от любопытных глаз — но слухи уже поползли. Тяжелый самолет, едва взлетев — развернулся и взял курс на юг, забираясь все выше и выше и держа минимально возможную скорость для экономии топлива. Через несколько часов вслед ему должен был вылететь заправщик типа Ил-78, в качестве запасного варианта предусматривалась посадка на аэродромах Кандагара или Кабула. Ночная дозаправка в воздухе была делом рискованным, но до поры до времени светить экспериментальный самолет на афганских аэродромах не хотели. Там предатель каждый второй, и получить магнитную мину на крыло можно запросто.

В кромешной тьме ударный самолет пересек границу, без сирен и тостов — ставших уже традицией для советской авиации. До зоны наблюдения было чуть больше часа полета.

Рамиль сидел в откидном кресле в небольшом салоне за пилотской кабиной, переделанной под управление огнем. Два рабочих места, несколько дисплеев, передающих картинку уже с ночного канала. На трех мониторах — прицельная сетка для каждого из орудий самолета и цифры, отражающие его характеристики. Глухо гудели моторы, закладывало уши от большой высоты, от повышенного содержания кислорода в кабине чуть кружилась голова.

Мечты воплощались в реальность.

А в это же самое время, в сгустившейся тьме караван вышел из своего укрытия посреди пустыни Регистан и двинулся направлением на Гильменд. Караван был большим по современным меркам — целых семь машин груженых выстрелами к гранатомету РПГ и ракетами калибра сто семь миллиметров к китайским шестиствольным ракетным установкам. Все это должно было обрушиться на головы неверных через несколько дней, самое главное было — дойти до кишлачной зоны.

Караван вел Гульбеддин, молодой, но опытный караванщик, проведший уже восьмой караван без потерь. За этот караван ему заплатили десять тысяч афгани и в два раза больше посулили, если он его приведет. Пакистанская разведка вообще щедро платила афганями, потому что наладила их подпольное производство, чтобы вручать их идущим на джихад муджахеддинам, да и вообще пускать в оборот, вызывая у соседей инфляцию. Как ни странно — соседям в голову не приходило так же печатать пакистанскую рупию, хотя проблем бы не возникло.

Гульбеддин, учившийся у других караванщиков знал все секреты ремесла, что до сего дня позволяло избегать беды. Шурави за время войны много чего поняли, и много чему научились. Теперь в первую очередь боялись ночных вертолетов — охотников шурави, они научились прятаться за горами, за складками местности и подкрадываться с подветренной стороны, чтобы создать иллюзию что вертолет далеко. Охотились обычно тройками, найдя караван, бросали САБы, вставали в круг и глушили. Говорили, что у шурави появились вертолеты с восемью пулеметами в салоне, специально для ночной охоты — но Гульбеддин этому не верил. Хвала Аллаху, у вертолетов шурави ограниченный запас топлива, они не могут летать всю ночь и летать далеко от аэродромов — а на попытки шурави устраивать полевые аэродромы с запасами топлива в пустыне моджахеды реагировали жестко: налетали и обстреливали, пока все не загорится. Местоположение стационарных аэродромов знали и обходили такие места десятой дорогой, знали и радиус действия вертолетов, их обычные маршруты патрулирования. Хвала Аллаху, в пустыне легко заблудиться и шурави летали только по хорошо знакомым маршрутам.

На втором месте по опасности был спецназ. Спецназ либо выставлял засады на путях прохождения караванов, либо, что было еще опаснее, маскировался под караванщиков. Все муджахеддины Кветты хорошо знали, что у шурави-иблисов есть несколько машин, таких же как у муджахеддинов, и есть афганская одежда. Хитрые шурави выезжают из своих баз охотиться и убивать, ты видишь встречный караван и готовишься встретить своих братьев по джихаду — а вместо этого на тебя обрушивается шквальный огонь в упор. За базой специальных войск, шурави-иблисов в Кандагаре постоянно следили, и машины перестали выезжать — но шурави-иблисы продолжали сеть страх и смерть на караванных путях, заставляя все время быть настороже. Моджахеды не знали, что теперь иностранные машины — а их было девять — вывозили из расположения в кузовах больших КРАЗов, а потом, уже в пустыне сгружали на землю и помощи сходен, заводили — и очередной караван растворялся в пустыне.

Для того, что сохранить себя и своих муджахеддинов от встречи со смертью, Гульбеддин выслал головной дозор на двух пикапах Тойота, вооруженных ДШК и два скоростных мотоцикла с автоматчиками в качестве дозоров боковых. Хвала Аллаху, у шурави плохая связь, а у них новенькие японские рации, в пустыне они запросто на двадцать километров берут.

Ночное движение через пустыню — дело нелегкое. Есть тут и зыбучие пески, есть и вади, засохшие русла рек, мгновенно наполняющиеся водой во время очень редких, но сильных дождей. Есть мины, есть змеи. Поэтому — караван строго шел по тропе, которую торил головной дозор, отставая от него на три километра, чтобы в случае чего можно было быстро исчезнуть. Гульбеддин сидел в первой машине из небольшого каравана грузовиков — он никогда не садился в машины охранения, понимая, что они будут первыми целями. Сейчас он ехал в старом индийском Мерседесе, загруженном ящиками со снарядами вровень с бортами, а поверх еще и мешками с тканями, на коленях у него лежала карта, составленная пакистанской разведкой при помощи американских спутниковых снимков, а в бок ему толкался автомат. Настоящий советский, не китайский и не египетский, он за него две тысячи афганей на базаре отдал. Поскольку автомат был советский — можно было говорить, что он снял его с шурави в бою, но он этого не говорил. Трижды его караван натыкался нас засады, дважды в них попадал головной дозор и один раз они все — но тогда Аллах уберег, у шурави что-то не срослось, и они успели выскочить из зоны обстрела до того, как заработал АГС. Он был просто караванщиком, не душманом и не моджахедом, он не искал шахады на пути джихада и просто зарабатывал деньги на то, чтобы открыть лавку. По его прикидкам, половина уже была.

Сейчас он оторвался от карты, достал из внутреннего кармана куртки японскую рацию Алинко и начал настраивать ее на защищенный канал. Он знал, что шурави его могут слушать, и потому никогда не называл по связи не имен, ни маршрутов.

Темень была кромешная, лучи фар прыгали, то упираясь столбами в черное, звездное небо, то высвечивая бурый песок впереди машины. Без света ехать было нельзя, хотя свет их и демаскировал. Без света заедешь в пасть самому шайтану.

— Лис, лис, как слышишь? — забормотал Гульбеддин в рацию.

— Аллах Акбар, брат! — отозвалась рация голосом Саутдина, старшего головного дозора, свирепого фанатика, недавно раненого, и поэтому вынужденного подрабатывать караванщиком. Аллах Акбар — значит все в порядке, у них была целая система условных ответов и сигналов.