Наступление - Александр Афанасьев

Наступление ч1

Ах, какого дружка потерял я

в бою,

И не сорок два года назад,

а вчера,

Среди гор и песков,

где сжигает жара

все вокруг,

Опаляя

недетскую память мою.

Слышишь, друг

Мой дружок, мы взошли на некнижную ту высоту,

Под которой ты

лег.

Ах, какого дружка потерял я в бою…

Мы всю жизнь любили читать о войне.

Он не ведал никак,

что вот выпадет мне

под огнем

Его тело тащить за валун

на спине.

Далека…

тридцать метров

Тридцать метров!

но как же была далека –

Та дорога меж ночью

и днем.

Песок да камень.

Печальный свет чужой луны над головами.

Равняйсь на знамя!

Прощай, мой брат,

Отныне ты навеки с нами,

Прости, что ты погиб,

а я всего лишь ранен

В горах Афгани,

в Афганистане…

Ах, какого дружка потерял я

в бою…

Нам проклятая пыль забивала

глаза,

И горел БТР

в небе как стрекоза- вертолет,

И как выкрик из прошлого голос: "Вперед!"

Словно нерв,

оборвали

до боли натянутый нерв,

И со склона пошла ему пуля навстречу — в полет.

Песок да камень.

Печальный свет чужой луны над головами.

Равняйсь на знамя!

Прощай, мой брат,

Отныне ты навеки с нами,

Прости, что ты погиб,

а я всего лишь ранен

В горах Афгани,

в Афганистане.

в Афганистане…

Наступление

Часть 1

Начало

Сказано, что мы должны прощать своих врагов.

Но нигде не сказано, что мы должны прощать своих бывших друзей

Козимо Медичи

Вашингтон, округ Колумбия

Белый Дом

Заседание Совета национальной безопасности

23 ноября 1987 года

В Вашингтоне не спали вот уже вторую ночь, и все изрядно устали. В самых разных учреждениях кончались запасы кофе, которым усталые государственные чиновники пытались поддержать свои иссякающие силы, на кушетках спали по очереди. ЦРУ было переведено на казарменное положение, всех свободных сотрудников бросили на отдел по борьбе с советской угрозой. Пентагон без лишнего шума приказал трем атомным подводным лодкам типа Огайо, только что ставшим в строй начать маневр отрыва от противника и в полной скрытности выходить на рубежи пуска. Сделать это было несложно — новые, только что вступившие в строй лодки отличались исключительно низкой шумностью, там даже ротор в кофемолке был обтянут резиной. Армия и Агентство национальной безопасности насиловали сектор ELINT*, люди на расшифровке данных, поступающих через спутники КН-11, КиХоул одиннадцать, замочная скважина работали посменно, по четыре часа, потому что больше работать на расшифровке снимков нельзя, спали тут же, на кушетках, питались, кофе, сигаретами и руганью. Новых КН-11 над СССР не подвесили только потому, что их и так было достаточно — зато теперь они проходили "со щелчком"**, нещадно расходуя драгоценное гидразиновое топливо. В воздух подняли все самолеты RC-135 Cobra Ball***, которые только были, они летали вокруг СССР и вообще восточного блока кругами — ждали беды. Кое-кто уже начал поговаривать о том, что самое время поднимать "Коленную чашечку"****, самолет Судного дня и сажать туда вице-президента, который по расчетам должен был в следующем ноябре стать Президентом — но горячие головы осадили, потому что русские тоже наблюдали за ними. До следующих президентских выборов еще дожить надо, а если вот так просто поднять Коленную чашечку в небо — у кого-нибудь могут сдать нервы, и тогда не будет ничего вообще, ни президентских выборов, ни страны, вообще ничего.

Боялись…

За годы правления Рейгана страх как то поутих. Знаменитый ролик с медведем в лесу давал о себе знать, страна оправилась от унижения и позора Вьетнама, русские вязли в кровавой пучине Афганистана, в то время как их страна вооружалась. Но страх никуда не делся, стоило только раздаться злобному рыку из-за океана — и он вернулся. Самое страшное было то, что никто не понимал, чего теперь ждать. Про Горбачева были самые разные мнения — от "отличный парень" до "Сталин в костюме с Сэвилл-роу". Но теперь, с тех самых пор, когда обрезали связь, а американская резидентура передала, что в Москве начался государственный переворот — страх снова поселился в душах. Никуда он не уходил, он всегда был рядом, он забился в темную нору подсознания только для того, чтобы сейчас выскочить, пробежаться своими ледяными пальцами по потной спине дружески похлопать по плечу — вот он я здесь, я никуда не делся и всегда останусь с тобой.

Боялись…

Страшно было даже в Белом Доме, средоточии власти. В восьмидесятом году американцы избрали одного из самых пожилых президентов в своей истории — но тогда он был на пять баллов, улыбался и бодро шутил. Мало кто знал, что он так до конца и не оправился после покушения Хинкли, когда пуля двадцать второго калибра застряла меньше чем в дюйме от сердца. Теперь, после восьми лет безумной борьбы с Советами, после нескольких лет хождения по лезвию бритвы на него было страшно смотреть — больная развалина. Мистер Альцгеймер***** предъявлял на него права уже тогда, президент иногда забывал сказанное и впадал в совершеннейшее детство, он не мог плодотворно работать больше тридцати минут в день. Почуяв запах крови, со всего океана ринулись акулы — мстя за унижение последних лет за президента взялись демократы. Верней, не за самого президента — за его ближайшее окружение. Уже затравили ключевого игрока в его войне против Советов — директора ЦРУ Уильяма Кейси, он лежал сейчас в госпитале при смерти. Затравили министра обороны Каспара Уайнбергера — черт, они же просто хотели как то помочь тем американским бедолагам, которым не повезло оказаться в руках у иранских фанатиков — а теперь Конгресс вел расследование, которое могло закончиться тюрьмой. Еле держался Эдвин Миз Третий, генеральный атторней США — но и против него готовилось дело по обвинению в сексуальном домогательстве. Терпеливо как волки демократы обкладывали президентскую администрацию республиканцев со всех сторон, и клыки щелкали уже совсем рядом.

Собрались ночью, в два часа ночи — новость, которую ЦРУ готовилось вынести на СНБ, была такой, что ради этого можно было собраться и ночью. Ради этого разбудили президента, и теперь он сидел во главе стола, пил кофе и руки у него тряслись так, что он еле мог удерживать большую чашку с эмблемой ВМФ. Лицо у него было землистого цвета, президент прикашливал. За дверью наготове дежурил врач, па рядом с президентом, в нарушение всяческих норм сидела Нэнси Рейган, леди Дракон. Остальные участники совещания спешно рассаживались по местам, стараясь не смотреть ни на президента, ни друг на друга. Все были помятые, небритые, с красными глазами и в несвежей одежде — произошедшее, безумный ритм работы вымотали всех.

Одним из последних приехал Джордж Герберт Уокер Буш, он приехал в одной машине с директором ЦРУ судьей Уильямом Уэбстером. Неудивительно — Буш и сам был в свое время директором ЦРУ. Все последнее время он находился в Виргинии, в Лэнгли, на последнем этаже здания имени Алена Даллеса, в спешно созданном оперативном центре. Решение Уильяма Кейси отселить отдел по борьбе с советской угрозой из Лэнгли теперь аукнулось очень здорово.

— Ну все, начнем, господа — сказал он, присаживаясь — Боже, благослови Америку.

Генеральный атторней США начал вслух читать молитву, остальные склонили головы. Из тех, кто присутствовал здесь так думали все — "Боже благослови Америку". Что бы ни говорили демократы — президенту Рейгану удалось собрать одну из лучших администраций в истории этой страны. Лучей потому, что по крайней мере до недавнего времени большинство составлял монолит, люди, которые пришли сюда не ради того чтобы набить свой карман, не для славы или политического продвижения — хотя куда уж дальше. Целью жизни этих людей было уничтожение коммунизма и уничтожение советского государства, каждый из них хотел своими глазами увидеть, как рухнет колосс. Они искренне верили, что это возможно и необходимо сделать что СССР — последняя преграда на пути Pax Americana, американского века, американского времени, и стоит только ее убрать… Все они были религиозными людьми, а кто-то даже фанатично религиозным, все они верили в особую историческую миссию Америки, в ее особое историческое предназначение. Все они искренне, а не ради пункта к рейтингу ненавидели коммунизм и СССР, даже когда их лодка дала течь — они все равно смотрели вперед, верили в великое американское будущее и надеялись на него.