Наступление - Александр Афанасьев

— А как быть с отдачей?

— Она ненамного больше 2А42, если вы сумели вписать пушку от БМП-2 в самолет — впишется и эта. Проблема, с которой вы столкнетесь при летных испытаниях, будет в невысокой точности пехотной по сути пушки. Нужен именно авиационный вариант. Я бы даже посоветовал морской, потому что на авиационном варианте пушка крепится жестко на конструкции, а на морском она изначально приспособлена под приводы и стабилизатор, ведь приходится вести огонь по высокоскоростным целям. И двадцать три миллиметра я бы тоже посоветовал поставить авиационную, ГШ-23-6. Приводы встанут и под нее тоже. В этом случае у вас получится… скажем при сорокапатронной очереди в цель уйдут сорок снарядов общим весом шестнадцать килограммов и все это за секунду. Учитывая неизбежное рассеивание, тем более при стрельбе с большой высоты получится компактное накрытие… примерно с два кабинета, таких как тот в котором мы сидим. Если применять осколочные снаряды — в зоне поражения не выжить и мыши.

— А как быть с питанием?

— С питанием… На самом деле эти пушки расходуют не так уж и много боеприпасов, просто стрельба идет в сверхвысоком темпе. Если мы говорим про ваш проект — то тут опять таки надо брать морской вариант. Обе пушки нами переделаны не под лентовое, а под бункерное питание. Если в истребителе бункер просто некуда поместить — то тут места хватит вполне, целый десантный отсек самолета. Можно будет взять стандартный морской бункер, а можно будет сделать специальный, еще большей вместимости. Таким образом, у вас отпадет нужда перезарядки в воздухе. Вообще, интересная задача, можно сказать, что вы мне бросили вызов. Оставите чертежи у меня, я надеюсь, они не в единственном экземпляре?

— Нет, конечно…

— Значит, в доле — подвел итог Генеральный конструктор — если нужно, звоните, не стесняйтесь, приезжайте. Верней, прилетайте, в вашем случае так будет точнее. Поможем.

К зиме восемьдесят шестого года удалось достать целых два прицельных комплекса Шквал и установить их на макете самолета. Тульское КБП проработало схему установки боевых систем, для приводов пришлось установить в самолете дополнительный генератор, и усилить всю электрику. Полностью изменили схему установки боевых систем на самолете — крупный и средний калибр перенесли в геометрический центр самолета ближе к пилотской кабине, двадцать три миллиметра отселили к самой аппарели. Продумали схему установки дополнительных баков на самолет и протектирования существующих, чтобы добиться двенадцатичасового патрулирования. Разработали схему дополнительного бронирования кабины и всего фюзеляжа самолета, поставили титановые щитки на открыто расположенные двигатели. Продумали гильзоотвод и принудительный продув салона от пороховых газов. Организовали два дополнительных рабочих места для операторов систем вооружения, и два — для группы перезарядки.

Закончилось это тем, чем в Советском союзе того времени заканчивалась инициатива — наказанием. Дело было весной восемьдесят седьмого года, когда работающая на заводе комиссия (искали где можно компру на среднеазиатских партийных работников, почему то решили прищучить именно их, хотя в других местах еще похлеще чего творилось) выявила значительные нецелевые расходования средств на никем толком не санкционированные (ни заказа от Минобороны, ни разрешения профильного министерства) работы. В итоге: работы законсервировали, кого сняли, кого на строгий выговор. Буквально чудом Рамилю удалось добиться, чтобы пока не резали готовый полноразмерный макет без двигателей, но с полностью готовыми системами вооружений и управления огнем.

Потом в стране все поменялось — на этот раз быстро и круто, без каких-либо предупреждений, и на сей раз без "тяжелых и продолжительных болезней". Слухи шли уже по всей стране, когда вдруг директора ПО им. Чкалова вызвали в Москву. В ЦК партии. И не просто так — а с наработками по тяжелому штурмовику. Собрав за несколько часов все, что можно было собрать, и кого можно было собрать — загрузили все в заводской Ил-18 и полетели…

Первый раз Рамиль, которому тогда не было и тридцати лет оказался в ЦК Партии. Естественно, он здесь никого не знал, их встретили внизу и провели в кабинет в одном из секторов ЦК. Там их встретил среднего роста, полноватый и лысоватый дяденька в очках, довольно приветливый. В его кабинете почему то стояла стандартная для конструкторских бюро большая доска с прицепками сверху для чертежей и большой стол, накрытый клеенкой — для наглядных демонстраций. В кабинете кроме этого дяденьки сидели двое военных, один пожилой в форме с погонами генерала армии, второй поджарый, лет сорока, с аккуратными усиками, ранней проседью в волосах, въевшимся в кожу загаром и глазами, в которых даже здесь, в кабинете заведующего отделом ЦК отражалось пламя наливников, горящих на Каракамарском перевале. Первым был генерал армии Дубынин, новый-старый командующий ОКСВ, вторым — Герой советского союза, полковник ВДВ Валерий Востротин, будущий командующий войсками специального назначения (спецназ) всей Советской армии. Еще там сидели несколько человек, которых Рамиль не знал — люди из КБ Ильюшина.

"Тему" из небытия поднял сам Аркадий Иванович Шипунов, находящийся в хороших отношениях с Юрием Дмитриевичем Маслюковым. После того, как из ЦК поступило распоряжение максимально усилить армию за короткий срок и дать предложения, что можно сделать в Афганистане — Маслюков решил встретиться не с директорами заводов — а с генеральными конструкторами КБ, чтобы выяснить, что они могут предложить. Опытный Маслюков не первый день жил, и не первый день работал в промышленности, и знал, что обычного директора оборонного завода, настроенного "давать план" предложение от отдела генерального конструктора внедрить что либо новое вызывает глубокое уныние от предстоящей переналадки производства, переобучения персонала, внедрения новых технологий. Да и министерство оборонной промышленности не в восторге от всяческих нововведений, ведь опять таки новые курсы в военных ВУЗах, куча новых документов по эксплуатации… в общем, чтобы быстро сделать что-то новое требовался пинок с самого верха.

Рамиль развесил чертежи, коротко рассказал о проделанной работе. Его выслушали, потом хозяин кабинета — он не знал что это Юрий Дмитриевич Маслюков — спросил, есть ли готовые образцы для испытаний. Рамиль ответил, что есть фюзеляж без моторов с полностью установленными системами разведки, вооружения и защиты, в воздух его не поднимали, и разрезать на металлолом не успели. Маслюков кивнул, поднимая трубку, Рамиля попросили подождать в приемной. Потом в кабинет зашел еще один человек, сильно запыхавшийся, а потом все вышли, белые как мел, особенно ильюшинцы. Они, оказывается, работали над этой темой уже три года, и все что они смогли наработать — это конвейер для сброса бомб в десантном отсеке и два боковых контейнера с двадцатитрехмиллиметровыми пушками, стреляющими почему то вперед — видимо, самолет должен был их применять с полого пикирования. Как потом стало известно, Маслюков сказал: поувольнять бы вас всех, паразитов, да если есть образец — работайте дальше. Если бы порезали на металлолом — отдал бы на…, под суд за то, что сначала деньги потратили, а потом в сортир все спустили. Что он сказал ильюшинцам — история умалчивает, им он устроил разнос приватно.

На следующий день закрытым постановлением ЦК был определен срок для финальной отработки машины — месяц. Как во времена войны — впрочем, война шла уже полным ходом********, хотя были дураки, которые этого не понимали.

Макет был полностью рабочий, устанавливали только двигатели, общесамолетные системы и дополнительное бронирование. Тульское КБП уже установило все системы вооружения, включая новейшую бункерную систему питания. Самолет был готов за десять суток, еще примерно полтора месяца шли ускоренные испытания на полигонах Туркестанского военного округа. Пользуясь поддержкой ЦК и выделенными ресурсами, на самолет установили сразу две системы, на базе переделанного комплекса Шквал — одна отвечала за разведку целей, вторая — принимала разведанные цели на сопровождение, получалось, что одна система вела разведку по курсу самолета, смотрела как-бы вперед, вторая — влево, сопровождала цель при ведении по ней огня. Новосибирск и Екатеринбург к девяностому году обещали еще более совершенные системы, но это было лишь к девяностому году.

А ждать было некогда.

* на самом деле они должны были называться первой отечественной, первая мировая война — второй отечественной, а вторая мировая — соответственно третьей отечественной. Хотя первую мировую советские историки старались не замечать, и второй отечественной ее называли лишь при Романовых. А зря.

** Не нужно путать СС и Ваффен-СС. Это разные вещи, и солдаты ваффен-СС, "зеленой СС" даже порой стыдились того, что делали "черные СС".