Наступление - Александр Афанасьев

Вот тут то его и дернули к начальству — точнее к главному конструктору Ташкентского авиационного производственного объединения им. В.П. Чкалова, тов. Сидорчуку В.И. Тов. Сидорчук поначалу весьма вежливо поинтересовался, что это молодой специалист сидит до ночи за кульманом, вместо того, чтобы по Ташкенту гулять, девушек искать. Опять таки предприятие режимное, охрана жалуется, что человек то и дело в неустановленное время завод покидает. Время было не тридцатые годы, стахановское движение нынче не в моде, сейчас пять часов — и свободен, гуляй, Вася.

Рамиль особо скрывать ничего не стал, показал расчеты, наброски, открыл, скажем так, мечту своего детства.

А что касается товарища Сидорчука — он был обычным советским инженером, даже… совслужащим, так будет правильно, это целая каста тогда образовалась, до сих пор ее не вытравить. Как и все он был довольно трусливым, ни во что не верящим, безынициативным, потому что инициатива всегда имеет инициатора, умело поддакивающим начальству и не дураком выпить. Просмотрев чертежи, он первым делом хотел выругать молодого человека за расход на всякую ерунду дефицитных чертежных материалов — тогда начал появляться дефицит, то одно пропадало, то другое. Но тут взгляд главного конструктора упал на план-график работы на 1986 год, над которым он бился почитай целую неделю, взглянул на белеющую пустоту в графах, и понял, что если туда что-то срочно не вписать, пусть хоть и глупую инициативку — поимеют уже не инициатора, поимеют его. Дело в том, что последним "громким" конструктором в Ташкентском ПО им. Чкалова был небезызвестный Поликарпов, а потом получилось так, что завод гнал большими сериями чужие разработки, в том числе и Ан-12 там делали. В СССР такое часто бывало — конструкторское бюро есть, а конструктора нет, просто должно быть КБ — значит, есть КБ. А так — можно и неполное служебное схлопотать, а то и вовсе выкинштейн. А тут… затея глупая, Минобороны такое чудо-юдо с артиллерийским орудием на борту не заказывало. Но какой простор для имитации бурной деятельности!

Да к тому же директора недавно вызывали в министерство авиационной промышленности, и там жарили, не только его жарили, всех жарили за пассивность и безынициативность. Директор, вернувшись из Москвы, и отпоив себя коньяком, естественно отжарил Сидорчука, намекнув тому, что если ситуация не изменится, то можно и заявление на стол положить, а если что-то будет… то можно ВТК оформить. Нет, не врачебно-трудовую комиссию — а временный творческий коллектив, была такая форма "неполноценного хозрасчета", первых ласточек новых времен. Собирали, разрабатывали, внедряли, экономисты заковыристым образом считали экономический эффект от внедрений, и часть от него клалась в карман инициаторам. Уже сами эти процедуры свидетельствами о том, что неладно что-то в нашем королевстве, ведь в те же тридцатые, да и в пятидесятые тоже, люди сами улучшали, несли предложения, готовы были домой не уходить только бы сделать, и никаких денег за это не требовали. А сейчас… нет, в самой идее временного творческого коллектива нет ничего плохого, наоборот — это нормально, когда люди продают свои знании и умения за деньги, ненормально только то, что они и зарплату постоянную еще при этом получать хотят. Рискуешь — так рискуй, как при нормальном капитализме. А то и рыбу съесть и…

Нехорошо, в общем.

Сидорчук примерно прикинул в голове контуры ВТК, примерно просчитал, как ему ко всему этому примазаться, и решил, что дело стоит того.

Так Рамиль прямо в кабинете "генерального конструктора" — он еще не был знаком с тонкостями советской научной и внедренческой деятельности, хотя работа тянула на Ленинскую премию в случае успеха — написал служебку на имя своего непосредственного начальника, и делу был дан ход.

Тут Рамилю повезло в который раз. Заместитель генерального конструктора Петр Иванович Ткачев, который еще пацаном в голодных годы уехал в "Ташкент-город хлебный" из Ивановской области да так тут и остался, и на работе которого выезжал Сидорчук, был человеком неравнодушным, и думающим, прежде всего о деле. И так получилось, что именно ему отписал Сидорчук — разобраться проверить расчеты и доложить.

Второй раз повезло в том, что на заводе была целая конструкторская группа из КБ Ильюшина, из Москвы, которая занималась проблемой повышения выживаемости самолета Ил-76 в условиях его применения в Афганистане. Здесь, в Ташкенте, заниматься этим было как нельзя кстати, потому что и целое авиационное объединение под рукой, с вычислительным центром, с каким-никаким КБ, с опытным производством, и Афганистан под рукой, если что-то нужно — слетал и разобрался на месте. Сюда, на заводское поле пригоняли поврежденные в Афганистане самолеты, и целая группа изучала характер повреждений, пытаясь прикинуть контрмеры. Делался "афганский вариант" самолета.

Группа эта — верней ее часть — только недавно побывала в Афганистане и на обратном пути попали в переделку. Считалось, что Стингер не может достать самолет, идущий на предельной высоте — но жизнь опровергла расчеты. В горах сильно разреженный воздух, и поэтому что пуля, что снаряд испытывают куда меньшее сопротивление и летят дальше. По идущему почти на предельной самолету засандалили Стингером, отстрел тепловых ловушек начали поздно, и ракета хоть и не попадала в двигатель, но рванула у хвостовой аппарели, вырвав кусок обшивки. В десантном отсеке началась разгерметизация, пришлось снижаться, пользоваться аварийным кислородным оборудованием и потом отогревать душу большой дозой авиационного спирта. Естественно, большой любви к моджахедам это не прибавило, зато подтолкнуло конструкторскую мысль в нужном направлении.

Самолет решили делать всесуточным, дневные перевозки из-за Стингеров и прочей дряни были уже опасными. Уже были готовы кое-какие нововведения, такие как увеличенные протектированные баки, локальное бронирование кабины, увеличенные в четыре раза кассеты для отстрела инфракрасных ловушек, но теперь решили сделать ход конем. Одно дело, когда самолет днем летит, и ты его видишь — а другое дело, когда он у тебя над башкой гудит где-то, а может это у тебя от излишне выпитого башка гудит. Тут не то что ракетой запулить — тут самолет и обнаружить то сложно.

Поступившие, надо сказать довольно наивные чертежи конструкторов не впечатлили, но после коллизии над Салангом душманам все желали только самой лютой смерти, и предложение оснастить самолет вооружением для нанесения ударов по духам легло на благодатную почву. Тем более, что по слухам КБ Антонова занималось чем-то подобным по заказу пограничников***** и отставать было нельзя.

Первым делом — за основу взяли не серийный Ил-76, а усовершенствованный, существующий только пока в проекте и в единственно экземпляре на стапелях опытно-конструкторского производства Ил-76МА, то есть модернизированный афганский. Этот самолет отличался повышенной стойкостью к обстрелам и попаданиям ракет, а также новейшей, полностью автоматизированной системой РЭБ с автоматическим же отстрелом помех-ловушек. Это все против Стингеров и обстрела с земли при взлете-посадке, Ан-12 от этого же теряли.

Довольно быстро сконструировали три ложемента для орудий, двадцати трех и тридцатимиллиметровку решили разместить перед задней стойкой шасси и бензобаком, а гаубицу — за ним, у самого хвоста. Для этого даже пришлось немного изменить форму бака.

Как ни странно — многие расчеты Рамиля по определению прочности фюзеляжа и стойкости его к ударным нагрузкам от стрельбы, оказались верными.

Затем начали думать над системой прицеливания. Купол сразу забраковали, система десантирования не годилась для системы управления огнем. Но Афганистан был рядом, и ближе всего к нему оказался Ташкент — а значит, через заводскую гостиницу проходили представители многих авиационных КБ и сопутствующих предприятий — смежников, Ташкент был своего рода перевалочной базой для них. Коллективными усилиями выбрали два новейших, только что появившихся прицельных комплекса которые обеспечивали бомбометание, но их можно было переделать под управление артиллерийским огнем. Либо дневной оптическо-телевизионный прицельный комплекс Кайра с самолета Миг-27, но тогда новый штурмовик сразу лишался всесуточности, либо еще более новый автоматизированный всесуточный прицельный комплекс типа И-251 Шквал, только в прошлом году пошедший в серию.

Особенно впечатлил Шквал. Дневной и ночной каналы, автоматический режим сканирования местности с максимальной шириной полосы сканирования в два километра, автосопровождение выбранной цели, распознавание цели типа "дом" на расстоянии до пятнадцати километров, а типа "танк" — на расстоянии десяти километров. Автоматическое сопровождение цели с постоянным измерением расстояния до нее, телевизионный автомат запоминает образ цели и при промахе самолет может совершить повторный заход на нее без вмешательства пилота. В принципе, мощность Шквала можно было даже увеличить, учитывая, что ставить его нужно было не на Су-25 — а на огромный Ильюшин. Немаловажно было и то, что система могла работать с наземными авианаводчиками, принимая от них целеуказания при помощи наземного лазерного комплекса. Это был уже огромный задел на будущее, к которому только приходили американцы — наведение летательных аппаратом на цель при помощи лагерных целеуказателей, которые несут с собой разведывательные группы и передовые авианаводчики. Проблема была в том, что комплекс Шквал был очень дорогой, и производился исключительно для вооружения Су-25, но в Афганистане, который был совсем рядом, достать можно было все что угодно. Да и московские гости обещали помочь.