Леди-Солнце - Виктория Холт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все члены королевской семьи по-прежнему пребывали в Йорке. И с ними, конечно, непременный Роджер де Мортимер.
Эдуард нахмурился, вспомнив об этом человеке. Он не мог не думать о нем… и о своей матери, рядом с которой тот постоянно находился. Он понимал уже, что она не может обойтись без Мортимера, и старался закрывать уши от случайно доносившихся до него слухов — случайно, потому что никто не решался говорить что-либо непристойное о королеве в его присутствии.
И вот он в Йорке.
Мать порывисто обняла сына и сказала, что рада видеть его невредимым.
Мортимер поклонился, и Эдуард заметил — или ему показалось? — что в глазах у него было чуть презрительное удовлетворение.
Слова, последовавшие за поклоном, утвердили его в этом наблюдении.
— Как славно вы выглядите, милорд, — сказал Мортимер. — На лице ни одного боевого шрама, слава Богу.
— Проклятые шотландцы! — поспешила вставить королева. — Кто мог подумать, что они откажутся сражаться?
— Известие о смерти отца, — проговорил Эдуард, освобождаясь от объятий матери, — очень меня опечалило.
— Как и всех нас, — заметила она.
— Он мирно ушел от нас, — вмешался Мортимер, — и, как говорят те, кто был рядом, покойный король мечтал о смерти как об избавлении.
Эдуард нахмурился.
— Как жаль, что меня не было с ним в эти минуты.
Мать подняла голову, положила руку на плечо сына.
— Мой дорогой, — сказала она, — мы все хотели бы находиться возле него. Но остается утешаться мыслью, что сейчас он обрел покой, которого так жаждал.
Эдуард повернулся к брату и сестрам, которые взирали на него с неприкрытым страхом: он был теперь не братом, он был их властелином.
— Ну, братец Джон, — спросил Эдуард, — как поживаешь?
Братец Джон через силу улыбнулся и сказал, что поживает хорошо и надеется, что Его Величество поживает так же.
— Для тебя я по-прежнему твой брат Эдуард, — поправил тот и, опустившись на колени, обнял обеих сестер.
Как они прелестны — какие у них прекрасные сверкающие глаза, какая нежная кожа, напоминающая ему о Филиппе.
Элинор сказала застенчиво:
— А у нас будет пиршество. По случаю твоего возвращения.
— Ты уверена? — спросил Эдуард. — Тогда я должен быть на нем. Верно?
Глаза Джоанны наполнились слезами.
— Наш отец умер, — сказала она. — Его больше нет.
Слезы покатились по ее щекам, Элинор и Джон с трудом сдерживались, чтобы тоже не заплакать, хотя все они едва помнили отца — высокого светловолосого мужчину, всегда спокойного и ласкового с ними. Он совсем не внушал им страха — не то, что мать. Вот и сейчас она резко сказала:
— Вы не в детской. Ведите себя прилично и помните: ваш брат — король Англии.
В ответ на эти слова Джоанна заплакала еще горестней, но ее сестра и брат сумели мужественно перебороть слезы.
— Забери сестру, Джон! — приказала королева. — Мне стыдно, что она так себя ведет в присутствии короля. Хорошим манерам следует учиться с детства.
Однако Эдуард не отпустил их.
— Они горюют, и это естественно, — сказал он. — Я горюю вместе с ними. Теперь я ваш защитник, мои маленькие сестрички. Ваш защитник и ваш король. И я не дам вас в обиду.
Джоанна обняла его за шею, когда он наклонился к ней, а он опять вспомнил о Филиппе.
— Бедные дети остались без отца, — пробормотал он, забыв, что и сам относится к этим осиротевшим детям.
— Дорогой Эдуард, — сказала мать, — ты же знаешь, что отец уделял им не слишком много внимания.
— Но все равно они чувствовали его доброту.
Он произнес почему-то «они», а хотел сказать «мы».
— Мы все знали недостатки твоего отца, — с раздражением проговорила мать. — Не будем делать из него святого только оттого, что его уже нет в живых.
Ее тон удивил Эдуарда, но, чуть подумав, он посчитал, что так она хочет скрыть свою скорбь от детей. Он пожалел ее и мысленно пожелал скорейшего успокоения.
После некоторого молчания королева сказала Эдуарду:
— Ты, верно, устал, дорогой, с дороги и хочешь поскорее оказаться в своих апартаментах. Я провожу тебя.
— Да, миледи, — наклонил он голову. — Именно вы…
Последнее было предназначено для Мортимера, который в ответ поклонился и отступил на несколько шагов.
Когда мать и сын остались одни, Эдуард сказал:
— Я хочу знать, как умер мой отец.
— Так, как я уже говорила… Ночью… Тихо и мирно… Лег в постель, как всегда… А утром его нашли мертвым.
— Бедный отец. У него была несчастливая жизнь.
— Он сам знал, что он неудачник. И нет смысла сейчас, когда его уже нет, говорить другое.
— Да, я слышал, он был мало похож на своего отца.
Королева коротко рассмеялась, в голосе у нее слышались неприятные нотки.
— Дорогой, нет нужды повторять это. Я понимаю твои чувства, твою жалость. Теперь… когда он мертв. Его трагедия в том, что он наследовал великому отцу. Взойди он на престол после… скажем, короля Джона [1], его недостатки не так бросались бы в глаза… Он умер, пускай покоится с миром.
Она посмотрела на сына умоляющим взглядом, положив руку ему на плечо.
— Дорогая леди, — сказал он, проглатывая комок в горле, — ваши слова справедливы.
— Мы все время были с тобой вместе, Эдуард, вспомни… Во Франции… И я привезла тебя из Франции сюда, сделала королем.
— Да, миледи. Но настоящим королем я стал только сейчас, когда отец умер.
— Ты был им и до этого. И не чувствуй неловкости, сын мой. Народ захотел тебя еще при жизни отца, который не был ему угоден. Так что не забывай о прошлом и уверенно смотри в будущее. Будем вместе смотреть в него.
— Да, миледи… И я хочу жениться.
Легкая улыбка скользнула по ее губам. Она облегченно вздохнула.
— Конечно, дорогой.
— У вас ведь договор с графом Эно, миледи?
— Я должна была его заключить. Без этого он не помог бы нам деньгами и войском, чтобы мы могли вернуться в Англию.
— Я рад, что вы сделали это. Мне по душе его дочь Филиппа.
На этот раз королева дала волю смеху.
— Ваши чувства, мой король, равно как и ее, ни для кого не были секретом. Как она плакала, бедняжка, когда вы уезжали.
— Она прелестна! — вскричал Эдуард. — Такая простая, такая свежая, такая…
— Тогда отчего бы не заключить брак как можно скорей?
— Этого я и хочу!
Королева снова рассмеялась, взяла сына за руку, подвела к окну.
— В условиях было сказано, — заговорила она, становясь серьезной, — что это касается одной из дочерей графа Эно.
— Я хочу, чтобы это была Филиппа, и никто больше!