О троллях, гоблинах и людях - Дмитрий Пинегин

За обнаруженный «сверхзапас», половину отдела аналитиков по распределению изделий, между магазинами, уволили, в назидательных целях, по недоверию, за халатное отношение к своим обязанностям.

«Сверхзапас» товара в одном магазине лежит мертвым грузом и не продается, а наоборот, обесценивает вложенные в него средства, в то время, когда другие магазины нуждаются в них.

Срочно составили списки изделий для экстренной перевозки из магазина в магазин по всей стране.

И без того несчастного, директора по логистике, срочно отозвали с первого же дня планового отпуска, прямо из Парижа, в котором он мечтал побывать всю жизнь. В аэропорту Парижа побывать ему, все-же удалось. Ему предстояло в кротчайшие сроки обеспечить оптимальную схему переброски «сверхзапаса» изделий из магазина в магазин.

Свою паутину из стрелок маршрутов-перевозок он сплел за два дня и одну ночь, не смея перечить «Троллю», после чего из офиса, его увезла машина скорой помощи, под капельницей. Ни Парижа не увидел, ни на празднике не побывал, который с грандиозным размахом устроили на всю пятницу прямо в офисе, по случаю чудесного обретения потерянных 300 000 драгоценных изделий.

Официально праздновали День Рождения, чьей-то любимой бабушки, чьей именно, никто не интересовался.

Грузовичка с вином и закуской с избытком хватило на всю пятницу и сотрудникам и знаменитостям, которые были приглашены на юбилей любимой бабушки.

Многие сотрудники вышли на работу в субботу. Особенно трудолюбивые, ну, просто заваленные делами работали и в воскресенье. Бригада грузчиков и отдел охраны совсем не уходили с работы.

В понедельник программисты, проклиная чью-то бабушку, успели восстановить коммуникации и работу оргтехники почти на половине столов сотрудников, из тех, кто пришел на работу.

Внутренняя почта просто взорвалась от впечатлений и благодарностей, за проведенный корпоративный банкет. Пришлось подготавливать к следующей пятнице празднование Дня Рождения любимого дедушки, так как требования его продолжения были возведены в статус «обоснованные».

От магазинов и оплаченных перевозчиков товара, в офис стали поступать тревожные вести. Во многих магазинах большая недостача, по изделиям для перевозки из магазина в магазин.

– Саботажники!

Так их нарек «Тролль», после получения информации о несостоявшихся перевозках.

Празднование юбилея любимого дедушки перенесли с пятницы на неопределенное время, из-за немыслимых, сверх – бюджетных расходов на срочные командировки по всей стране сотрудников контрольно-ревизионного отдела и, срочную до-закупку паяльников.

Отчеты о результатах проведенных инвентаризаций в магазинах, следовавшие друг за другом, предвещали «Армагеддон».

Итоговая ведомость ревизионного отдела зафиксировала текущую недостачу в 200 000 драгоценных изделий…

В офисном проходе, отменили бегущую строку, оповещавшую всех о достижениях, перспективах и прибыли компании. Не включали трансляцию о выполнении плана в магазинах по многочисленным мониторам на колоннах офисного прохода. Сняли над парадным входом транспарант, желавший «Золотого настроения, каждому!». По внутреннему периметру офиса стояли вооруженные спецназовцы. Под офисом, на складе, под дулами автоматов, велась тотальная инвентаризация материальных ценностей…

100 000 подтвердившейся недостачи на складе и 200 000 недостачи в магазинах, превратились в злополучные 300 000 драгоценностей, только что найденных и, вновь, потерянных.

Я сидел в центре офиса за рабочим столом, рядом с «Троллем», очень тихо. Собственно, все, кто остался работать вели себя очень тихо. Я размышлял, что меня ждет, если найдут мою причастность к происходящему.

Вскоре я обнаружил, что отчет «о не принятых поставках» удалили из базы данных.

О причинах его удаления и последствиях для меня я догадывался. Но все, что мне досталось в «наказание», была фраза «Тролля»:

– А ты, большой шутник!..

– А что здесь случилось?

Поинтересовался у нас директор по логистике, придя на работу с больничного, перед носом которого только, что пробежала рота «ОМОНа», покидая компанию, до особого распоряжения «Тролля».

Мать всех «гоблинов». Никто мне так и не смог поведать, кто ее так назвал. Однако, за что ее так назвали, никто не спрашивал, – лучшего определения было не найти.

У нее не было детей, на вид ей было не больше ста лет. Маленькая, очень худая, невероятно подвижная. Ее наряды, мне казались, совершенно несуразными. Линзы ее очков были как два больших прозрачных блюдца, а разнообразной формы и цвета парики. Свою прическу она всегда украшала какими-то тряпочками, прищепками и, как мне однажды показалось, мышеловками. Без очков-блюдечек и корзинки никто ее на улице не видел.

Весь подъезд с лесенками, мусоропроводом и ковриками у дверей она считала продолжением своей квартиры, ровно, как и скамейку возле подъезда и прилежащей к нему территорией.

С первой из всех обитателей подъезда нового жилья, я столкнулся именно с ней…

Я, опьяненный счастьем от приобретения маленькой, но своей квартирки в старом доме на четвертом этаже, вот уже второй час перетаскивал ленивой походкой свои немногочисленные пожитки из соседнего дома, в котором я снимал три года жилье у одного профессора на пенсии.

Должен признаться, что хоть профессор и пережил в детстве блокаду Ленинграда, сочувствия от него к людям, его окружающим я не замечал. С меня за квартиру он брал безумную плату, увеличивая ее каждые полгода, что и послужило основной причиной приобретения собственного жилья. Кроме этого, за то, что у меня не было местной прописки и разрешения на работу, так как переехал в новый филиал Компании, я каждый месяц дополнительно платил ему дань в форме необходимых ему дорогостоящих лекарственных средств.

Приходил он ко мне, когда хотел, преимущественно, когда я начинал засыпать, забывая заботы пережитого дня. Первоначально, для повода «прийти», он, прихватив стул без спинки, приносил его, с заверениями, что он мне необходим, так как кроме пары диванов без ножек, стола и семи таких же стульев в комнате, ничего не было. Жил он в соседнем доме, через дорогу. Забрать у меня, срочно понадобившийся ему стул, также считалось веским поводом для ночного визита. Таких приносов-выносов стульев в первый месяц было не меньше пяти, убедившись, что я не возражаю против его прихода по вескому поводу, он опустил формальности и вламывался в мою жизнь уже бесцеремонно. Типа: шел мимо, дай думаю, зайду.

Здоровался он всегда одинаково:

– Ну-у, как дела?

Первоначально сделанный мной вывод, что профессор приходит ко мне из-за удовольствия, которое он находит в беседе со мной, я откинул после первой же недели, когда понял, что он поедает все мои припасы и выпивает весь алкоголь. Вскоре он стал мне давать советы, что продукты мне необходимо покупать, с учетом его вставных зубов. Разнообразие вин его устраивало.

Свой очередной 72 День Рождения, он решил справить у меня, так как его гражданская жена, которую мы с соседями так никогда и не увидели, уехала в турне по Европе с соборными песнопениями, а я, как примерный квартиросъемщик, – заслужил этой чести. Заказав мне свои любимые блюда, он со своей стороны принес вскрытую, заплесневелую нарезку салями и набор шоколадных конфет с коньяком, в коробке с надписью: «Сделано в СССР».

В конце третьего года моего проживания на съемной квартире профессора, его визиты прекратились. Я, очень обрадовался, так как на работе, мы не могли найти несколько миллионов упаковок товара, по причине сбоя самопальной программы и к тому же начались приятные хлопоты с покупкой квартиры.

Врач, профессор, вернулся из больницы через три месяца после тяжелейшей аритмии, на фоне хронического алкогольного опьянения.

Его визиты ко мне возобновились, правда выпивать он стал чуть меньше. Последний визит, с возлиянием, он совершил ко мне в ночь 31 декабря 2009 года. За полчаса до наступления Нового Года, две бутылки шампанского были выпиты и он, потащил меня на улицу за продолжением.

– Как встретишь Новый Год, так его и проведешь!

Сказал он, выпивая купленное мной шампанское и подразумевая свое купание в нем весь год, за мой счет.

Я для себя решил, что провести наступивший Новый Год, согласно его пророчеству, собираюсь вне его квартиры, о чем и сообщил ему, сразу после получения ключей от собственного жилья.

Простив ему залог за стулья без спинок, которые я мог повредить во время своего проживания и на который я бы мог еще целый месяц снимать жилье, я, перед его носом и открытым от удивления ртом, медленно и заботливо упаковывал свои пожитки и не спеша переносил их в свою квартиру в соседнем доме…

Вновь он смог сдать квартиру в наем только через полгода, когда вышел из больницы и еле-еле нашел постояльцев, в лице семи гастарбайтеров, которые согласились выплачивать половину от той суммы, которую платил я. Окончательно поправившись, он продал квартиру, после неоднократных жалоб соседей на постоянные запахи от костра, распространявшиеся из нее…