Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна Николаевна вот уже два с половиной месяца как лежит в постели и, поэтому, как Вы сами понимаете, настроение у меня совсем неважное. Ей, правда, сейчас немного лучше и хочу верить, что с наступлением хорошей погоды она поправится.
Надеюсь, что у Вас все в порядке. Когда я сижу здесь долго, я бываю как бы отрезан от мира и не знаю никаких новостей ни о ком и ни о чем.
Прошу Вас передать мой сердечный привет Доре Семеновне.
[подпись]
9. А.Р. Иоаннисян – А.З. Манфреду, 1 апреля 1965 г.[953]
Дорогой Альберт Захарович,
Получил Ваше письмо, которое меня очень обрадовало. Я никогда не сомневался в Вашем добром ко мне отношении и выражаю Вам еще раз свою признательность за Ваше намерение помочь мне в опубликовании моей работы[954]. Печатание на машинке идет хорошо и будет, очевидно, закончено к 15–20 апреля. Если я не смогу сразу же выехать в Москву, то вышлю Вам рукопись почтой, а сам подъеду через несколько дней. Для меня сейчас самое важное, чтобы Вы ее прочли. Я знаю, что Вы и так перегружены и для Вас это большой дополнительный труд, но я все же надеюсь, что Вы не откажете мне в этой просьбе. Ведь где бы и как бы моя книга не печаталась, редактором, как я твердо рассчитываю, будете только Вы[955]. Кроме того, Ваш отзыв будет иметь решающее значение и без него вряд ли можно будет что-либо предпринять для включения ее в издательский план. А ведь сделать это нужно как можно скорее, не позже мая, так как иначе будет уже поздно. Если я и решаюсь столь настойчиво просить Вас об этом одолжении, то исхожу отчасти и из того, что тема моей работы не может не представлять для Вас интереса, как специалиста по истории Великой французской революции.
Очень благодарен также за Ваше предложение принять участие в коллективной «Истории Франции»[956]. Оно, конечно, очень для меня заманчиво со всех точек зрения. Но войдите в мое положение. Разве я могу взять на себя обязательство написать что либо до сентября, когда все эти месяцы я буду возиться с моей работой – в апреле ее напечатать на машинке, в мае «проталкивать» ее в Москве, а затем, если все будет удачно, вести подготовительную работу для сдачи ее в печать, что, как Вы знаете, отнимает много времени. К тому же я не свободный человек. Моя судьба сложилась так, что я никогда не мог заниматься только научной работой, а вынужден был зарабатывать себе на жизнь, занимая различные административные должности. Вот и сейчас я назначен председателем РИСО нашей Академии. Я уже не говорю о том, что я чрезмерно устал и летом обязательно должен отдохнуть. Так что я лишен, к сожалению, возможности принять Ваше предложение, несмотря на все его соблазнительные стороны.
Анна Николаевна все еще больна, но сейчас ей значительно лучше. Я очень хочу вывезти ее в Москву, если только она сможет выехать. Что касается меня, то я, при всех случаях приеду в Москву в конце апреля – начале мая.
Очень рад, что Дора Семеновна теперь поправилась. Анна Николаевна просит передать ей сердечный привет. Надеюсь, что и у Вас с давлением теперь все в порядке. Это – обычное явление при перемене высоты. Со мной это часто бывало при переездах из Еревана в Москву.
С наилучшими пожеланиями
[подпись]
10. А.Р. Иоаннисян – А.З. Манфреду, [ноябрь 1966 г.][957]
Дорогой Альберт Захарович!
Посыляю Вам для Вашего сведения, рецензию на трехтомник Робеспьера, которую я отправил в «Вопросы истории»[958]. Если Вы с чем-либо несогласны, то я исправлю это, когда получу корректуру[959].
Я твердо надеюсь, что Вы уже совсем здоровы и чувствуете себе хорошо. Надеюсь в конце октября быть в Москве на пленуме РИСО и повидаться с Вами.
Привет всем Вашим. С наилучшими пожеланиями
[подпись]
11. К.Е. Джеджула – А.З. Манфреду, 3 мая 1966 г.[960]
Здраствуйте глубокоуважаемый Альберт Захарович!
Хочу сообщить Вам, что я очень опечален. Мне стало известно, что Вы не приедете на мою защиту. Эта весть меня и моих коллег, которые ожидали Вас, очень потрясла. Ваше выступление и Ваше мнение, с которым так считаются наши ученые, были бы решающим в моем деле. Ваш же отказ от выступления будет расценен здесь как отрицательное отношение к моей работе. Это обстоятельство, вне всякого сомнения, очень сильно повлияет на всех и поставит меня в исключительно затруднительное положение. Ваше желание помочь мне превратится в этих условиях в свою противоположность[961].
Альберт Захарович, если Вы не можете приехать в Киев и выступить официальным оппонентом, то пришлите, пожалуйства, хотя бы кратенький отзыв на мой автореферат. Это несколько сгладило бы то впечатление, которое будет вызвано Вашим отсутствием на защите и несколько облегчило бы мое положение.
Что касается моей диссертации, то после обсуждения в Москве я еще очень много потрудился над ней, учел все полезные замечания, на одну треть сократил и значительно улучшил ее. Я довел ее до такого состояния, при котором никакой серьезной критики она вызывать не может.
Защита планируется на 16 мая. Я Вас очень прошу: пришлите Ваш отзыв к этому числу.
Простите, пожалуйста, за беспокойство.
С глубоким уважением [подпись]
12. А.Р. Иоаннисян – А.З. Манфреду, [февраль 1967 г.][962]
Дорогой Альберт Захарович,
Получил Ваше письмо. Хотя я всегда знал о Вашем дружеском ко мне отношении, но все же я был глубоко тронут Вашей заботой о судьбе моей книги. А это действительно имеет для меня очень важное значение. Ведь 99 % людей-неспециалистов судят о той или иной работе лишь по рецензиям. Уверен, что с Вашей помощью и под Вашим контролем все будет благополучно[963].
В настоящее время я конкретизировал план новой работы, которая, быть может, покажется Вам несколько неожиданной, и о которой я поговорю с Вами, когда мы увидимся, так как прежде чем приступить к ней в широком масштабе я хотел бы посоветоваться с Вами. С Парижем, видимо дело выходит и, очевидно, я поеду туда в
