Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Вокруг начинается ропот. Кто-то из жителей Иерихона уже не раз наведывался к Иисусу в далекую Галилею, и теперь они надеялись увидеть Его у себя, среди своих, показать Ему свое жилище, малышей. И вот теперь – кому достается сей счастливый жребий? Этому богатею! А что Закхей богат, тем хуже для Иисуса; впрочем, побывать у богача в гостях – дело приятное, есть чем усладиться.

Теперь весь грех и вина Закхея лежали на Иисусе, выказавшем ему Свое доверие и прощение. Закхею – честь и мир, Иисусу – позор и упреки.

Сильнее всех ощущает это Закхей: «Предложив мне Свою дружбу, Иисус покрыл Себя позором, да, похоже, Он дал маху. Но ведь на самом деле это не так; тут народ ошибается, но на то у него есть полное право. Я бы и сам не поверил в собственное обновление, если бы действительно не стал, как это ни удивительно, совсем другим человеком». Закхей чувствует: теперь его черед что-то сделать, чтобы спасти честь Иисуса. Слова, уверения, клятвенные подтверждения, что он теперь совсем другой, ему в этой ситуации противны, он – человек деловой, и «сентиментальничать» не в его духе. Доказывать нужно на деле. И «Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо». Последнее он произнес, преодолев и смирив себя, ибо сказать «я тебя обманул» весьма непросто, может вызвать негодование обманутого, каким бы заманчивым ни казалось предлагаемое возмещение. Но сердце Закхея побуждало его исправить свои грехи.

И все подивились, как переменился Закхей, и радовались тому, с какой смелостью он ринулся на идола, которому прежде служил. Но были, наверное, и такие, кто прежде судил этого «грешника» вместе с другими, не жалея бранных слов, а теперь, к своему сожалению, никак не мог припомнить ни одного случая, когда бы их обманул Закхей.

Сам же Иисус ожидал от Закхея действий, еще более Ему отрадных, а пока сказал: «Ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама». «Негоже нам, сынам Авраамовым, так уж безоговорочно отвергать другого сына Аврамова, как вы поступаете с мытарями», – звучало в Его словах, призывавших в то же время каждого из тех сынов: «…оставь все сомнения и приди ко Мне!» «Ибо Cын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее». Наша потерянность была и есть единственная и достаточная причина, почему Он ищет нас.

И наконец, последняя картина, способная тронуть любое сердце: умирающий Иисус протягивает в духе (телесно Он этого сделать уже не может) руку спасения (Лк 23:39–43). Картина, открывающая глаза на многое. В положении разбойника, распятого на кресте, оба зла, о которых мы говорили выше, – грех и смерть – примиряются друг с другом, смерть, от которой не может или не хочет избавить его Спаситель, ждет и Его Самого. Помощь, обещанная Им разбойнику, ждет его в мире ином. Разбойник – единственный из людей, кому Спаситель ее обещал, и то, как Он это сделал, приобретает для нас особое значение.

Слов ободрения мы от Спасителя не слышим, достаточно весомых причин на это нет, а просто так Он никогда не говорит. Но Его положение уже было проповедью. Иисус теперь и Сам такой же, Богом покинутый человек, и единственное, что Ему осталось на Земле, это испытать муки распятия на кресте. Теперь Он должен страдать и страдать. Но с какой поразительной кротостью и покорностью переносит Он те муки. Иисус внушает этим доверие своим товарищам по несчастью, ибо они видят, что Он переживает за их судьбу не меньше, чем за Свою. Всю жизнь Он чувствовал и думал не иначе, как «мы, люди», теперь же – «мы, трое». Можно ли в Его положении найти более смиренные слова, чем эти (Лк 23:31): «Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?»

Его руки простерты к ним, к ним тянется и Его сердце, и они это чувствуют. «Если Ты Христос, – начинает один, – спаси Себя и нас». Доверчивое, разумное предложение. Возможно, оно было сказано с легким оттенком сомнения, даже иронии, смущения и малодушия, чтобы на случай, если Он окажется не Христос, тотчас переметнуться на сторону злословящих. Но немного веры и доверия в их словах все же было. Да и мы ненамного дальше этой просьбы, когда повторяем: «Если Ты Христос, помоги мне выбраться из этой беды!». Как тому разбойнику хотелось избавиться от фатальной необходимости умереть – счастливый случай, который свел его на кресте именно с этим человеком. Вот и все, да, по сути, большего от такого человека мы и не ждем, хотя уже одно то, что он видит, пусть сомневаясь, в пригвожденном к кресту человеке Иисуса Христа, Победителя, значит уже многое.

Теперь послушаем нашего разбойника: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». Этот человек овеян дыханием вечности.

По сути, он надеется на то же, что и его товарищ: «А вдруг Иисус спасет и меня?» Но чуть позже эта надежда превращается для него в нечто иное, будто он духовно внимает то, чему учит Его удивительный сосед, ощущая уже на себе Его безмолвное благословение. И тут разбойник начинает думать о спасении совсем иначе, оставляя в итоге естественное желание – спастись от смерти на кресте, напротив, он даже хочет «страдать по делам своим», видя, как добровольно принимает незаслуженную смерть его святой товарищ по несчастью. Его не оставляет мысль, в чем поможет ему Иисус по ту сторону смерти. Но у его мыслей есть еще одно отличие: если первый сомневается в способности Иисуса помочь, то он, подобно тому прокаженному, сомневается лишь в Его желании. Величие страдальца Иисуса его потрясло, и разбойник, хотя его глаза говорят ему другое, теперь нисколько не сомневается, что Иисус и есть Христос, Победитель, и победа будет за Ним (о чем свидетельствуют его последующие слова). Он видит, он чувствует Его расположенность к себе, и она настолько потрясает разбойника, что он, выждав момент, говорит Ему: «Ты во мне ошибаешься, я, в отличие от Тебя, виновен, по делам моим и смерть на кресте». Ему было бы куда легче признаться другому, бросив ему те слова, словно грубый упрек, чем прямо сказать их Иисусу. Он, должно быть, неотрывно смотрел на Иисуса, наблюдая, какую реакцию вызовет в Нем это признание, не переменится ли Он в лице, не выкажет ли возмущения, отвращения, неприязни. Но ничего подобного он не замечает, напротив, расположение Иисуса к нему только возрастает, и он решается на свою знаменитую просьбу: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Своей Царской власти!» К сожалению, Лютер, стараясь, вероятно, сделать текст более понятным, перевел эту фразу несколько иначе: «Когда придешь в Свое Царство». Впрочем, такую поправку пытались внести еще в древности. О Царстве Иисуса в потустороннем мире разбойник, как и никто в те времена (в особенности до Воскресения Иисуса), и не думал. Он рассуждает просто: этот Иисус победит и, торжествуя, вернется как царь, причем – и это самое главное – царь не только живых, но и мертвых. «Я должен сейчас умереть, и кто знает, в каком мрачном подземелье мне придется томиться; но когда Ты победишь, вспомни о своем старом товарище, с которым страдал вместе на кресте!»

Спаситель, конечно же, ждал такой просьбы, жаждал ее. В Его ответе – ликование и радость: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю». Его душа спасена!

Ответ весьма примечательный и поучительный, свидетельствующий о том, насколько рассудителен и скромен был Иисус в Своих ожиданиях, основываясь прежде всего на известном Ему из Библии (Ветхого Завета). Небо – жилище Бога. А что оно в то же время и жилище умерших, об этом в Ветхом Завете ничего не сказано по той простой причине, что это ни из чего не следует. Возможно, вознесение Илии – факт многообещающий, но он окружен священной тайной и нам не вполне понятен. К тому же Илия был вознесен живым, но что на небо попадает и умерший, об этом в Ветхом Завете нет и намека. Поэтому и Спаситель не мыслит попасть туда прежде Своего воскресения («Иду к Отцу Моему»). В одном Он уверен: изначальная родина человека – рай, в будущем земля, но земля преображенная, одухотворенная. Пусть рай и сделался невидимым, но по сути и смыслу, как родина безгрешного человека, он существует и поныне. «Из рая мы изгнаны за грехи, но Я хочу и могу туда вернуться, туда я возьму с Собой и тебя». Позже, воскреснув, Он обрел неизмеримо большее, что прежде и обещал Ему Отец. Но сейчас в надежде, даваемой разбойнику, Он ограничивается лишь тем, что является прямым следствием Его смерти, торжественно завершающей круговорот человеческой истории – от рая к раю.

Мы рассмотрели, как относился Спаситель к инакомыслящим, как Он учил, исцелял больных, освобождал одержимых дьяволом, спасал грешников. В трех областях – болезней, демонического влияния и греха, – взывающих к искупительной деятельности Иисуса, нам открылась их прямая связь со смертью и с потусторонним миром (в случае греха, он и есть истинная причина нашей гибели). Рассмотрение под этим углом зрения фактического положения вещей, каким его нашел вступивший на служение Иисус, проливает свет на все три области и на Его действия в них. Этим мы и завершим данный раздел.