Я — вор в законе: Общак - Олег Алякринский

И тут Джокер заметил, что зеленая входная дверь отворилась. На крыльце появился плотный блондин-телохранитель. Джокер прильнул к окуляру прицела. Сегодня блондин опять держал в правой руке тонкий черный «дипломат» с металлической окантовкой. «Ах, блин, не там ли баксики?» — алчно подумал Джокер и направил прицел правее — в темный прямоугольник дверного проема.

Сердце его бешено забилось, но он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, снова глубоко вдохнул и выдохнул. Главное, чтобы не сбилось дыхание, не задрожала рука. Из глубины дверного проема показалась высокая фигура в светлой куртке и темных брюках.

Джокер торжествующе улыбнулся, вжал глаз в окуляр, еще раз глубоко вдохнул, задержал дыхание и одновременно положил указательный палец на спусковой крючок. И уже приготовившись услыхать сухой тихий выстрел, он вдруг увидел, как крепыш нелепо взмахнул рукой с зажатым в ней черным «дипломатом» — и «дипломат» вдруг развалился в воздухе: боковые стенки отлетели в стороны, полыхнула яркая вспышка, что-то тяжелое и горячее больно ударило Джокера в переносицу — и он провалился в бездонную черную пропасть…

Сержант вышел на крыльцо особняка и внимательно огляделся по сторонам. Кругом царила удивительная тишина и спокойствие. Даже не верилось, что всего лишь в полутора кварталах отсюда бурлит кипучая городская жизнь. И лужайка перед заброшенным домом на противоположной стороне улицы была так же пуста.

Все последние дни Степан Юрьев действительно никак не мог избавиться от тревожного ощущения опасности, которая, точно неуловимый запах отравляющего газа, была разлита в воздухе. После того как Владислав как-то вскользь сказал, что вроде бы Шота Черноморский намеревается послать за ним какого-то отморозка с приказом убить Варяга, Сержант был как натянутая струна. Он и сам не мог объяснить, что заставляет его в этом укромном, тихом уголке быть в таком напряжении и ощущать недоброе. Он нутром, всем своим существом чуял опасность и убедил-таки Владислава в том, что надо бы поостеречься. Тем более что им предстояла такая важная «морская прогулка»…

Сегодня утром, как и в предшествующие три дня, Степан опять взял стой «президентский» кейс — с такими же обычными на первый взгляд черными «дипломатами» ходят тенью за первым лицом государства специально обученные телохранители-снайперы. Чтобы раздобыть этот кейс, ему снова пришлось встречаться с итальяшками на Манхэттене. Эти неприметные чемоданчики на самом деле — искусно замаскированные скорострельные многозарядные автоматы: на замке у такого чемоданчика есть кнопка, одним нажатием которой из него можно выхватить ствол и поразить любого, кто покушается на жизнь охраняемого лица. Сержант, предпочитая во всех иных случаях снайперскую винтовку с глушителем, решил на этот раз воспользоваться хитрым чемоданчиком — и не прогадал.

Все решило одно мгновение. Бросив по привычке взгляд на лужайку соседнего дома, окруженную кустарником, с возвышающимся у дома кряжистым дубом, Степан вдруг заметил в ветвях мимолетный солнечный блик. Выработанная за долгие годы привычка, помноженная на преследовавшее его все последние дни предчувствие беды, буквально заставила Сержанта сделать незапланированный жест — палец нажал на потайную кнопку в крышке кейса, невидимая пружина вытолкнула в разные стороны черные стенки, тонкий ствол автомата хищно нацелился в то место, где прыгнул солнечный зайчик, и изрыгнул короткую глухую очередь.

— Ты что, Степа? — только и успел крикнуть Варяг, невольно отшатнувшись в глубь прихожей, но Сержант уже мчался через дорогу в направлении соседского дома, держа свой короткоствольный автомат наперевес. Он увидел, как под мощной дубовой веткой, наклоненной почти к самой траве, кто-то дернулся и замер.

Сержант перемахнул через низкую ограду, раздвинул кустарник — и не поверил своим глазам: в траве ничком лежал бритоголовый парень, сжимая в руках винтовку с оптическим прицелом зеленого цвета. Под головой у парня уже растеклась бурая лужа крови. Сержант остался верен себе и не промахнулся.

— Что здесь? — услышал он за спиной возбужденный голос Владислава.

— Не зря я тебя предупреждал, Владик, — тихо заметил Сержант, ногой поворачивая бездыханное тело на спину. — Похоже, это тот самый… крутой из Москвы. Видал, какой винтарь у него особый — пластиковый. Серьезные люди его готовили к этой турпоездке.

Сержант побежал обратно в особняк и вскоре вернулся с объемистым пластиковым мешком для мусора. Варяг уже успел выгнать из гаража «форд» и подать его задом к лужайке, почти к самой калитке. На улице было пустынно. И никто не обратил внимания на то, что в багажник машины двое мужчин загрузили тяжелый мешок для мусора. А потом один из них — коренастый, плотный — сел за руль и поехал в сторону побережья.

Вечером Билли Лайл привез Варягу два билета на роскошный шестипалубный круизный лайнер «Пёрл Принсесс» — в каюте первого класса на пятой палубе.

— Завидую, — ухмыльнувшись, вздохнул Билли, беря из рук Владислава тугую пачку долларов. Он сообщил, что за билеты ему пришлось заплатить тройную цену, так как мест на этот рейс уже просто не было: какой-то крупный банк скупил почти все билеты, празднуя свой семидесятилетний юбилей.

— А ты не завидуй — мы не развлекаться едем, а работать! — сурово отрезал Варяг своему американскому управляющему делами. Он не сомневался, что Билли его надувает, но выяснять отношения по мелочам не стал — не до того было. Варяг прочитал памятку, прикрепленную к билету на круизный тур. — Так, возвращаемся в воскресенье в полночь. Вот что, Билли, если все получится так, как я задумал, мне нужно будет сразу же в тот же вечер вылететь в Сан-Франциско. Ты возьми авиабилеты для меня, Лизы и господина Нащокина. Приезжай в порт нас встречать, но сначала забери из особняка Лизу, чтобы мы втроем сразу рванули в аэропорт. Из Сан-Франциско я улечу прямиком в Европу, так что не забудь еще три билета до… скажем, Парижа. Все ясно?

Проводив Билли, Варяг бросил взгляд на пустой дом напротив и на заросшую травой лужайку перед домом, где сегодня рано утром еще лежал труп Джокера, вывезенный Сержантом в черном пластиковом мешке на берег Гудзона. Труп наверняка уже нашли бродяги или полицейские. И возможно, в вечерних или завтрашних новостях о страшной находке сообщат дотошные репортеры. Самое же главное, подумал Варяг, чтобы эта новость, как можно скорее долетела до Москвы, чтобы ее узнал Кайзер и прежде всего сам батоно Шота, который, несомненно, стоит за всем этим. Будет обидно, если эта столь важная новость запоздает…

Глава 37

После откровенного разговора с глазу на глаз с Шотой Черноморским генерал-полковник Урусов размышлял несколько дней, прикидывая, как бы лучше воспользоваться той важной информацией, которую ему, сам того не ведая, сообщил грузинский криминальный авторитет. И в конце концов он решил: а что, если самолично подкатить к Варягу и шепнуть ему словечко о том, что не кто иной, как Шота, заплел вокруг него плотную паутину заговора, организовал некоему Жорику Уварову побег из СИЗО, чтобы тот отправился за границу и там прихлопнул смотрящего России, то очень возможно, эта хитрость поможет установить со смотрящим России доверительные отношения. И очень может быть, что, даже невзирая на взаимную неприязнь, копившуюся у них все эти годы, и на последние события, законный вор сумеет — нет, не преисполниться вдруг теплыми, дружественными чувствами к генералу милиции, а просто преодолеть инстинктивное недоверие. Тем более что, как было известно Урусову, у Игнатова к ментовским начальникам не было врожденной ненависти — более того, он даже дружил со многими из них, как, например, с покойным генералом Артамоновым — с ним он чуть ли не дружбу водил… Так отчего бы ему, смотрящему России, не завести дружбу с генералом Урусовым? Благо что у него есть веский аргумент в пользу этой дружбы: во всех последних неприятностях Варяга, и в его похищении с большого сходняка, и в вывозе тайника на Никитиной Горе, и, наконец, в пропаже воровской казны с офшорных счетов Евгений Николаевич не принимая никакого участия… То есть он, конечно, суетился, организовывал своих людей, предпринимал попытки что-то сделать, но его неизменно опережали на поворотах, обыгрывали. И вроде как выходило, что проделки Урусова нигде не вылезали, а торчащие уши всегда удавалось вовремя спрятать. Правда, была одна серьезная закавыка, которая могла всплыть: именно он, Урусов, послал вдогонку за Игнатовым своих трех бойцов, но что там с ними приключилось, он так и не понял, не знал, и даже если они совершили какую-то глупость, оплошность или мерзость — то всегда можно откреститься от них, сославшись на то, что он лично им никакого приказа не отдавал и, что бы они там ни совершили против Варяга, они, мол, действовали по собственному разумению — или неразумению.