Один неверный шаг - Харлан Кобен

Гигант практически лишился возможности дышать.

Один из его людей сделал попытку подняться. Уин сразу же навел пистолет ему в голову и сказал:

— Хочу поставить всех присутствующих в известность, что делать предупредительные выстрелы не в моих правилах.

Услышав это, коллега гиганта снова уткнулся лицом в землю.

Продолжая давить ногами на череп чернокожего вожака, Уин вновь сосредоточил внимание на Клэе. Парень старался держаться спокойно и независимо, но было заметно, что еще немного — и им овладеет паника. Честно говоря, Майрон в этом смысле тоже недалеко от него ушел.

— Ты боишься возможного, — обратился Уин к Клэю. — А бояться надо конкретной реальности — того, что происходит у тебя перед носом.

Уин поднял ногу, согнул ее в колене и стал примериваться, как лучше нанести удар каблуком в шею, чтобы разом прикончить гиганта.

Майрон сделал было шаг в его сторону, но Уин словно приморозил приятеля взглядом к земле. На губах его играла небрежная и одновременно слегка заинтересованная улыбка, которая, казалось, намекала, что он обязательно прикончит вожака и этот процесс даже не лишен для него некоторой приятности. Майрон видел эту улыбку много раз, но тем не менее она продолжала вызывать у него озноб.

— Считаю до пяти, — сказал парню Уин. — Но очень может быть, что сломаю ему шею, не успев дойти до трех.

— На меня с приятелем напали два белых парня, — быстро произнес Клэй Джексон. — Оба с пушками. Здоровяк связал нас. Он довольно молод, и, похоже, подобная работа ему не слишком нравится. Там, на крыше, всем заправлял другой тип — небольшого роста, пожилой и очень худой. Он-то нас и порезал.

Уин повернулся к Майрону, расправил плечи и, разом потеряв интерес к происходящему, осведомился:

— Ну что? Можем мы теперь отсюда убраться?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Когда они вернулись в машину, Майрон сказал:

— Ты зашел слишком далеко.

Уин неопределенно хмыкнул.

— Я не шучу, Уин.

— Тебе была нужна информация, я ее добыл. В чем проблема?

— Но не любой же ценой…

— Я тебя умоляю… Этот тип полез на меня с бейсбольной битой.

— Он был не в себе. Считал, что мы пришли истязать его племянника.

Вместо ответа Уин сыграл несколько тактов на воображаемой скрипке.

Майрон покачал головой.

— Парнишка все равно бы нам все рассказал. Чуть раньше, чуть позже.

— Сомневаюсь. Этот громила Сэм основательно его запугал.

— А ты, значит, решил запугать его еще сильнее?

— Ну что тут скажешь? Скорее «да», чем «нет», — ответил Уин.

— Ты не должен так больше делать, Уин. Нельзя же, в самом деле, применять подобные кошмарные методы по отношению к невинным людям.

— Ну-у… — снова пробурчал Уин. Потом посмотрел на часы и уже совершенно нормальным голосом осведомился: — Ты закончил? Доказал себе, что неизмеримо превосходишь меня в моральном отношении?

— О чем это ты толкуешь?

Уин пристально посмотрел на него.

— Ты отлично знаешь мои методы, — медленно произнес он. — Тем не менее позволяешь себе обвинять меня в жестокости после каждой разборки.

В салоне автомобиля установилось тягостное молчание. Эхо от слов Уина витало в воздухе, словно не выветрившийся автомобильный выхлоп. Майрон так крепко стиснул баранку руля, что побелели костяшки пальцев.

Они не разговаривали до самого дома Мэйбл Эдвардс.

— Я знаю, что ты можешь быть жестоким, — нарушил тишину Майрон, припарковав машину и посмотрев на приятеля. — Но как правило, ты причиняешь зло людям, которые это заслужили.

Уин ничего на это не сказал.

— Если бы парень не заговорил, ты выполнил бы свою угрозу?

— Тут и обсуждать нечего, — произнес Уин. — Я знал, что он заговорит.

— А если бы все-таки промолчал?

Уин покачал головой.

— Странно слушать твои рассуждения, учитывая, что ты вступил в конфронтацию с могущественными людьми, которые могут раздавить тебя одним пальцем.

— Если все так плохо, попробуй меня развлечь.

Уин с минуту обдумывал его слова.

— Я никогда не причинял зла невинным людям, во всяком случае, намеренно, — сказал он. — Но и не разбрасывался угрозами зря.

— Это не ответ, Уин.

Уин посмотрел из окна машины на дом Мэйбл Эдвардс.

— Иди уже, Майрон. Нечего зря тратить время.

Они сидели с Мэйбл за столиком в тесном помещении кладовки.

— Значит, Брэнда помнит гостиницу «Холидей-инн»? — спросила она.

На месте синяка под глазом у нее осталось едва заметное желтоватое пятно. Майрон подумал, что оно пройдет раньше, чем боль в паху у Большого Марио. Скорбящие все еще расхаживали по дому или сидели за столом, но их голоса звучали приглушенно и без надрыва. Складывалось впечатление, что с наступлением темноты мысль о случившемся окончательно утвердилась в их сознании, все необходимые выводы были сделаны и спорить стало не о чем. Уин сидел в машине на улице, держа под наблюдением вход.

— Смутно, — ответил Майрон. — Это скорее дежа-вю, а не что-либо конкретное.

Мэйбл кивнула, как будто отлично поняла, что имел в виду Майрон.

— Слишком давно все это случилось.

— Значит, Брэнда все-таки бывала в этом отеле?

Мэйбл опустила глаза, расправила черные кружева на груди и потянулась за чашкой с чаем.

— Да, она была там, — сказала пожилая женщина. — Со своей матерью.

— Когда?

Мэйбл поднесла чашку к губам.

— В тот самый вечер, когда исчезла Анита.

Майрон смутился, но старался этого не показывать.

— Она что — взяла Брэнду с собой?

— Да. Сначала.

— Ничего не понимаю! Брэнда и словом не обмолвилась о…

— Брэнде тогда едва исполнилось пять лет. Она просто все забыла. Так по крайней мере считал Хорас.

— Но вы раньше тоже не говорили о «Холидей-инн». Во всяком случае, с Брэндой.

— Хорас не хотел, чтобы она знала об этом, — сказала Мэйбл. — Боялся, что это причинит ей боль.

— И все равно я не до конца понимаю поступок Аниты. Зачем она потащила дочь в эту гостиницу?

Мэйбл наконец глотнула чаю и аккуратно поставила чашку на блюдце. Затем снова расправила кружева на корсаже и оправила платье, после чего стала перебирать позолоченные шарики висевшей на груди цепочки.

— Все произошло так, как я вам рассказывала. Анита оставила Хорасу письмо, где написала, что навсегда уходит из дома, после чего забрала все деньги и удалилась.

Майрон начал постепенно разбираться в ситуации.

— Но при этом она планировала взять Брэнду с собой?

— Да.

Деньги, подумал Майрон. Тот факт, что Анита забрала все сбережения семьи долгое время не давал ему покоя. Одно дело — сбежать из дома, чтобы укрыться от опасности, и совсем другое — оставить дочь без единого пенни. Это всегда казалось Майрону странно жестоким. Но вот подоспело объяснение: оказывается, Анита хотела бежать вместе с Брэндой.

— Так что же случилось? — осведомился Майрон.

— Анита передумала.

— Почему?

Какая-то женщина приоткрыла дверь кладовки и просунула в щель голову, но Мэйбл так грозно посмотрела на нее, что голова исчезла, будто сбитая пулей мишень в тире. Майрон слышал доносившийся с кухни шум. Члены семьи и друзья дома убирались в комнатах и мыли посуду, готовясь к завтрашнему продолжению поминок. Мэйбл выглядела безмерно утомленной и, казалось, постарела на несколько лет.

Тем не менее она нашла в себе силы продолжить разговор.

— Анита положила в чемодан вещи дочери вместе со своими, после чего они ушли из дома, добрались до гостиницы «Холидей-инн» и сняли там номер. Не знаю, что произошло потом. Возможно, Анита испугалась последствий. Поняла, что находиться в бегах с пятилетней дочерью — дело практически нереальное. Но что толку гадать? Короче, Анита позвонила Хорасу и сказала, чтобы он приехал за дочерью в гостиницу. По словам Хораса, она была в истерике, кричала, что находится на грани нервного срыва и так больше продолжаться не может.

С минуту они молчали, потом Майрон спросил:

— Значит, Хорас отправился в «Холидей-инн»?

— Совершенно верно.

— А где в тот момент была Анита?

Мэйбл пожала плечами.

— Думаю, к тому времени, когда приехал Хорас, она уже перебралась в другое место.

— И все это произошло в первый же вечер ее исчезновения?

— Да.

— То есть Анита отсутствовала всего несколько часов, так?

— Так.

— Но почему она так быстро изменила свое решение? — осведомился Майрон. — Что заставило ее с такой поспешностью отвергнуть первоначальный план бежать вместе с дочерью?

Мэйбл Эдвардс тяжело вздохнула, поднялась с места и направилась к стоявшему на полке маленькому телевизору. На всех ее движениях, обычно легких и даже стремительных, сказывались скорбь и утомление. Приподнявшись на цыпочках, женщина нетвердой рукой сняла с телевизора стоявшую там фотографию и продемонстрировала ее гостю.