Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки - Константин Бальмонт

(II; 6)

Вступив на путь своевольства, Сехисмундо продолжает начатое так же неизбежно, как поспешно. Он влюбляется в другую женщину, Росауру, и готов посягнуть на нее, несмотря на ее протесты. Клотальдо, заступающийся за нее, снова едва не лишается жизни, которую ему спасает Астольфо, обнаживший шпагу и вступивший в единоборство с Сехисмундо. Это единоборство устранено появлением Басилио, Сехисмундо бросает бесполезную угрозу, его обманно усыпляют, и вот он снова в тюрьме. Путь страсти, взятой в ее стихийном бешенстве, как путь от вершины горы до ее основания. Быстро промелькнут цветы на уклонах, и вот ты уже внизу, и ты разбит. Да, так все это был только сон. И утро, и сила, и власть, и созвучия, и сладость любви, и счастье свободы, все было мечта, сновиденье. Последний луч только светит – желанный лик.

Я был царем, я всем владел,И всем я мстил неумолимо;Лишь женщину одну любил…И думаю, то было правдой:Вот, все прошло, я все забыл,И только это не проходит.

(III; 18)

Клотальдо объясняет принцу, что все это был только сон, навеянный их разговором о том, что царственный орел – владыка птиц. Но и во сне, говорит он, ты должен был бы отнестись ко мне иначе.

Тебя я воспитал с любовью,Учил тебя по мере сил.И знай, добро живет вовеки,Хоть ты его во сне свершил.

Сехисмундо прошел путь страсти, и душа его устала, как душа индийского мудреца. Его слова в ответ на мысль Клотальдо замечательны, как блестящая формула мысли об иллюзорности жизни:

Он прав. Так сдержим же свирепость,И честолюбье укротим,И обуздаем наше буйство, –Ведь мы быть может только спим.Да, только спим, пока мы в миреСтоль необычном, что для нас –Жить значит спать, быть в этой жизни –Жить сновиденьем каждый час.Мне самый опыт возвещает:Мы здесь до пробужденья спим.Спит царь, и видит сон о царстве,И грезит вымыслом своим.Повелевает, управляетСреди своей дремотной мглы,Заимобразно получает,Как ветер лживые, хвалы.И смерть их все развеет пылью.Кто ж хочет видеть этот сон,Когда от грезы о величьиОн будет смертью пробужден?И спит богач, и в сне тревожномБогатство грезится ему.И спит бедняк, и шлет укоры,Во сне, уделу своему.И спит обласканный успехом,И обделенный – видит сон.И грезит тот, кто оскорбляет,И грезит тот, кто оскорблен.И каждый видит сон о жизни,И о своем текущем дне,Хотя никто не понимает,Что существует он во сне.И снится мне, что здесь цепямиВ темнице я обременен,Как снилось, будто в лучшем местеЯ, вольный, видел лучший сон.Что жизнь? Безумие, ошибка.Что жизнь? Обманность пелены.И лучший миг есть заблужденье,Раз жизнь есть только сновиденье,А сновиденья только сны.

(II; 19)

Однако жизнь уже вовлекла его в свой водоворот, и ему придется пройти полный круг. Солдаты узнали о дворцовой тайне, подняли мятеж, и приходят к нему в тюрьму, с предложением борьбы за власть. Сехисмундо сперва отвергает их, как призраки. Он говорит:

Уйдите, тени, вы, что нынеДля мертвых чувств моих приялиТелесность с голосом, тогда какБезгласны, бестелесны вы.

Он говорит:

Но надо мной не властны большеНи заблужденья, ни обманы,Без заблуждений существуетКто сознает, что жизнь есть сон.

Тем не менее один из солдат побеждает его «неделание» остроумным доводом:

Всегда случалось, что в событьяхМногозначительных бывалоПредвозвещенье, – этой вестьюИ был твой предыдущий сон.

Сехисмундо отвечает:

Ты хорошо сказал. Да будет.Пусть это было предвещанье,И если жизнь так скоротечна,Уснем, душа, уснем еще.Но будем спать с большим вниманьем,Но будем грезить – понимая,Что мы от этого блаженстваДолжны проснуться в лучший миг.Когда мы твердо это знаем,Для нас одним обманом меньше,И мы смеемся над бедою,Когда ее предупредим.И раз доподлинно мы знаем,Что власть всегда взаймы дается,И что ее вернуть нам нужно,Сомненья прочь, дерзнем на все.

(III; 3)

Он выигрывает битву, он завладевает королем, но, памятуя пройденный путь, щадит своих врагов, умиротворяет смуту, и, когда все изумляются на его изменившийся нрав, говорит:

Что вас дивит? что вас смущает?Моим учителем был сон,И я боюсь, в своей тревоге,Что, если, снова пробудившись,Вторично я себя увижуМеж тесных стен моей тюрьмы!

(III; 14)

Итак Сехисмундо останавливается на убеждении в необходимости строго-сознательной жизни, отдаваемой на благо других, и на убеждении в призрачности наших страстей. По представлению Кальдерона, в мире чувства мы идем от рабства к рабству, и, пока не подчиним наши страсти сознанию, мы жалкие невольники в мире, призраки под властью привидений.

Оставим на время Кальдерона, и перенесемся от испанских настроений совсем в иной мир, в мир индийских созерцаний.

Вот что мы читаем в одной из любопытных книг, в теософской книге Голос Молчания, являющейся типичным произведением Индийской Мудрости. –

Эти поучения для тех, кто не знает опасностей, связанных с низшими силами человека. – Кто хочет услышать Голос Молчания, голос в духовном звуке, и понять его, тот должен отвлечься от мира чувства, который пробуждает иллюзию, сосредоточить свое внимание на том, что внутри.

Рассудок есть великий убийца реальности. Пусть же тот кто познает, убьет убийцу. – Прежде чем душа найдет возможность видеть, гармония внутри должна быть достигнута и телесные глаза должны ослепнуть для всякой иллюзии. – Прежде чем душа найдет возможность слышать, человек должен сделаться глухим для рева и для шепота, для крика разъяренных слонов и для сребристого жужжанья золотой летучей светлянки. – Прежде чем душа найдет возможность постигать и дерзнет припоминать, она должна соединиться с Безмолвным Глаголом, как форма, по которой изменяют глину, должна сперва соединиться с разумом гончара. – Ибо тогда душа будет слушать и будет вспоминать. – И тогда для внутреннего слуха будет говорить Голос Молчания, и скажет:

Если душа твоя улыбается, купаясь в солнечном свете твоей жизни, если душа твоя поет в хризалиде плоти и материи; если душа твоя плачет во внутренних покоях твоей иллюзии; если душа твоя силится порвать серебряную нить, связующую ее с великим Властителем, – знай, познающий, твоя душа – от земли. – Если к мирскому шуму твоя расцветающая душа преклоняет слух; если ревущему голосу великой Иллюзии твоя душа отвечает; если испуганная при виде жгучих слез муки, если оглушенная криками смятения, твоя душа, как пугливая горлица, прячется в тесном обиталище твоего отдельного бытия, узнай, о, познающий, твоя душа есть недостойное святилище ее безмолвного Бога. – Если, возростая в силе, твоя душа ускользает из своего верного прибежища, и, вырываясь на свободу, распростирает свои серебряные нити и устремляется вперед; если, созерцая свой образ на волнах пространства, она шепчет «это я», – сознай, о, познающий, что душа твоя схвачена паутиной обольщения.

Эта земля, о, несведущий, есть чертог печали, где проложен путь горьких испытаний, где скрыты западни, чтоб уловить твое я обольщеньем, называемом великой ересью отдельности, обольщеньем личности, мнящей себя отдельно от всемирного Я. – Эта земля, о, несведущий, есть лишь мрачный вход, ведущий к сумеркам, которые предшествуют долине истинного света – того света, которого не погасит никакой ветер, того света, который горит без светильни.

Великий Закон глаголет: «Чтобы сделаться познавателем того, что Все – Само, ты должен сперва познать самого себя». Чтобы достичь знания того, кто есть истинно Я, свое Я ты должен бросить в область не – Я, бытие в небытие, и тогда ты получишь возможность покоиться между крыльев Великой Птицы. О, сладко покоиться между крыльев того, кто нерожден, не умирает, но есть Ом через вечные века. – Взойди на Птицу Жизни, если ты возжаждал знать. – Отдай свою жизнь, если ты возжаждал жить.

Три преддверья, о, усталый пилигрим, ведут к концу томлений. Три преддверия, о, покоритель Мары, приведут тебя сквозь три состояния к четвертому, и отсюда к семи мирам, к мирам вечного покоя. – Если ты хочешь узнать их имена, слушай и помни. – Имя первого преддверья есть Незнание. Это – преддверье, в котором ты увидел свет земли, в котором ты живешь и умрешь. – Имя второго преддверья есть Преддверье Познания. От чувства ты перейдешь к испытательному познанию. В твоей душе откроются цветы жизни, но под каждым цветком лежит, свернувшись, змея. – Имя третьего преддверья есть Мудрость, за пределами которой простираются безбрежные воды Акшары, неразрушимый источник всезнания.