Бунт при Бетельгейзе - Евгений Гаркушев

— И пиво разносили, — поддержал Змей. — Я готов жить где угодно, если дадут горло промочить.

— Ты теперь спортсмен, — подначил рептилию Мучо Чавос, — а спортсменам пить не полагается.

— Что же им полагается? — опешил Змей.

— Строгая диета и спортивные упражнения.

— Мы не простые спортсмены, — вмешался Цитрус.

— Точно, — Змей усмехнулся, — у нас будет особая диета. Пиво с голубыми креветками на завтрак, обед и ужин. Эй, девочки, — заорал он, — вы любите голубых креветок?!

— Перестань орать! — одернул его Цитрус. — По ним отлично заметно, что голубых они вообще не любят.

— Ш-што?! — выдавил Змей. — Кто тут голубой?!

— Господа игроки, — вмешался таргариец, почувствовав, что еще немного и гости передерутся, — разрешите проводить вас до катера, который доставит вас в гостиницу.

— Разрешаю, — откликнулся Эдик и первым направился следом за спешащим к стоянке провожатым. За ними двинулись остальные.

Змей делал недвусмысленные знаки рептилиям-девицам, приглашая их присоединиться к нему. Дылда шел с заветным чемоданчиком под мышкой — со своей резиновой подружкой он решил больше не расставаться. Мучо Чавос напоследок проорал «Эй, парни!», с удовольствием послушал, как его славят андроиды, и только тогда побежал догонять других членов команды.

Глава 6

БОЛЬШИЕ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИЕ ИГРЫ

Как только игроки оказались в номере и дверь за ними закрылась, включился большой голографический проектор. В углу комнаты появился доктор Кондратьев. По его лицу блуждала мерзкая улыбочка.

— Итак, вы прибыли, — констатировал Матвей Игнатьевич. — Хочу сразу же обрадовать вас, друзья мои, я снова могу вас видеть. И слышать. Более того — теперь вы можете видеть меня. Правда, хорошая новость? Хе-хе-хе.

— Новость так с-себе, — проворчал Змей.

— Будь повежливее! — заметил Кондратьев.

— Иначе ш-што?

— Иначе я придумаю что-нибудь такое, что ты будешь радоваться моему появлению.

— Неплохая идея. Придумай, а? Может, у тебя на языке будет прищепка? Или термометр — не буду уточнять, где?

— Поговори еще у меня! — рявкнул рассерженный донельзя Матвей Игнатьевич. — И вообще, всем настроиться на конструктивный лад. А то, ишь, расслабились. — Он погрозил игрокам пальцем. — Я вас насквозь вижу.

— Может, он просто блефует? — предположил Мучо Чавос. — Не видит нас вовсе. На понт берет. Вот что, например, я сейчас делаю?!

— Стоишь посреди номера и скалишь свою гнусную черную морду. А теперь перестал скалиться, крутишь башкой в поисках камеры. И куда бы ты ни пошел — даже в сортир — я буду за тобой наблюдать!

— Серьезно, что ли? — обалдел Чавос. — Зачем оно тебе надо, в сортире-то, вот в чем вопрос? Неужели интересно?

— Не просто неинтересно, а даже отвратительно. Но я должен быть уверен, что ты не замыслил чего-нибудь плохого.

— Сидя на унитазе?

— Где же еще людям, по-твоему, приходят в голову самые удивительные мысли? Где сделаны самые великие открытия?

— Пусть так. Пускай я сделаю на унитазе великое открытие. Но я же вслух свои мысли высказывать не буду!

— Я по выражению глаз всё пойму, дружок! — Кондратьев посуровел: — И вообще, помните — вы под постоянным наблюдением. При нынешнем уровне развития нанотехнологий камеру можно спрятать даже в поры кожи.

— Не говоря уже о протезе, — продолжил Чавос.

— Но-но, — Эдик погрозил ему механическим кулаком. — Руку не трожь!

— Руку трогать не надо, — подтвердил Кондратьев, — рука — это то, что приведет вас к победе на Больших Межгалактических Играх, позволит вам в прямом смысле войти в историю. Вы станете великими героями после этой победы.

Змей фыркнул:

— Кончай пафос-с разводить. По с-сущ-щес-ству давай.

Тем временем Дылда, не обращая внимания на разговор с Кондратьевым, положил чемодан на одну из кроватей, отомкнул замки и извлек резиновую подружку, напоминавшую сейчас коврик причудливой формы. Погладив ее по сдутому бедру, здоровяк включил электронасос. И кукла стала быстро обретать формы. Запахло духами. Дылда при этом стоял рядом и, тяжело дыша, наблюдал, как наливается полнотой резиновая грудь, делаются крутыми бедра.

— Жбанюк! — заорал Матвей Игнатьевич, заставив великана вздрогнуть. Он обернулся с испуганным видом — от доктора не приходилось ждать ничего хорошего. — Я для кого инструктаж провожу? Обрати на меня хоть немного своего драгоценного внимания. Потом будешь развлекаться с этой проституткой.

— Она не проститутка! — выкрикнул Дылда обиженно.

— Ну, конечно, честная девушка, — Кондратьев скривился. — Совсем забыл. Итак, на чем я там остановился?..

— Вы говорили, что можете за нами следить и здесь, и везде, даже в туалете, — заметил Цитрус. — Как раз хотели, наверное, сказать, что это будет доставлять вам наибольшее удовольствие.

— Спасибо, не приписывай мне свои пороки. Всё для дела, всё для победы. Так вот, парни…

— Эй, парни, — грустно проговорил Мучо Чавос, после чего Эдик схватил его за горло правой рукой и стал трясти. Задушить — не задушил, но на сердце сразу полегчало.

Когда страсти немного поутихли, Матвей Игнатьевич продолжил речь:

— Друзья мои, — сказал он, — вас, наверное, удивляет выбор гостиницы?

— Да нет, интерьер нормалек, — ответил Мучо Чавос, — но вот название… «Голубая креветка». Это же черт знает, что такое…

— Название в точности соответствует духу данного пансионата, — поведал Кондратьев с улыбкой, — дышите глубже, мне пришлось поселить вас в гостиницу для мужчин нетрадиционной ориентации, но исключительно в целях сохранения конспирации.

— Что?! — вскричал Эдик. — Так это гостиница для гомиков?! То-то мне постояльцы какими-то чудными показались!

— Чудными? — уточнил Чавос.

— Чудными, а не чудными. Ты разницу между этими словами сечешь?

— Примерно представляю.

— Так я и знал, — зашипел Змей, — я ж-ше говорил, что от Кондратьева ничего хорош-шего не дождеш-шься. Мы ж теперь пропали. Если кто из авторитетных воров прознает, нам кранты!

— Погоди-ка, — остановил его Цитрус и обернулся к голограмме Кондратьева: — Для конспирации, вы сказали. А зачем нам нужна конспирация?

— Дело в том, друзья мои, — Кондратьев погладил подбородок, — что полиция в целях предотвращения диверсий проверяет всех прибывающих на Большие межгалактические игры. Власти выявляют потенциальных террористов, изучают биографии гостей, допрашивают игроков.

— Вы же говорили, что выправили нам биографии?! — Эдик насупился.

— Безусловно. Всё, что я говорил, абсолютная правда, но полиция всё равно может проверить каждого. Что-то заподозрят, и начнется: запросы, бумажная волокита с проверкой паспортов и прежних мест пребывания, а там, того и гляди, перекрестные допросы с применением детекторов лжи… В общем, их можно понять, они делают свою работу. Но нам такое внимание к вашим персонам не с руки. Бумаги у вас, конечно, хороши, но небезупречны. А ваши физиономии и вовсе, совсем не хороши… Единственное место, куда полицейские не любят наведываться, это гостиница «Голубая креветка». Поэтому вас здесь и поселили, милые мои.

— Хорош-шо тебе рас-с-суждать, — проворчал Змей, — а нам теперь с-среди гумозников чалиться. А ес-сли тут агрес-соры с-сыщ-щутс-ся?! А что, ес-сли братва прознает о наш-шем позоре?! Втравил ты нас-с, Кондратьеф-ф, в гумно, в такую неприятнос-сть втюхал.

— Что с-скажешь?! — угрюмо поинтересовался Цитрус. Слова Змея ему показались справедливыми. От постоянного шипения рептилии он и сам начал растягивать звук «с».

— Если вы к прежнему образу жизни собираетесь вернуться, тогда втюхал, — согласился Кондратьев, — но я надеялся, что с воровским прошлым вы завязали. После победы на играх сделаем вам новые паспорта. Дадим денег. И будете почетными членами организации мусонов. А мусоны терпимы ко всем гражданам свободной Галактики. Толерантны. Мы вместе со всем прогрессивным интернациональным галактическим социумом отстаиваем право свободной любви как мужчины к женщине, так и любой другой формы сексуальных отношений. Например, огромного детины к неодушевленному предмету.

Дылда помрачнел. Намек Кондратьева ему совсем не понравился.

— Вот радости-то, снова к мусонам, — Мучо Чавос хмыкнул.

— С тобой разговор особый, — строго проговорил Матвей Игнатьевич, — ты организацию мусонов однажды уже предал. Ты здесь, на Глоке-13, свои ошибки искупаешь, и должен надеяться, что тебя простят. Должен смыть свой позор кровью.

— Без крови никак нельзя обойтись?

— Нет, — отрезал Кондратьев, — иначе нам сложно будет поверить в искренность твоих намерений.

— Я очень, очень искренен, — заверил Матвея Игнатьевича Чавос, — я, вообще, человек прямой и открытый. Что говорю, то и делаю… то есть, тьфу ты, что делаю, то и говорю. То есть… что думаю, то и делаю… Совсем вы меня запутали.

— Потому тебя и собирались убрать, — вкрадчиво сообшил Кондратьев, — нужно уметь держать язык за зубами. А то мелешь не пойми что. Болтливые, дружок, долго не живут. Это и в кодексе косков записано крупными буквами, и в мусонских уложениях.