Бунт при Бетельгейзе - Евгений Гаркушев

— На которой из планет живут люди? — поинтересовался Эдик, обращаясь к Змею.

— На маленькой. В подводных городах.

— А на большой? Там сила тяжести слишком высока?

— Нормальная с-сила тяжести. Рептилии живут именно там. И игры, наверное, тоже будут проходить на Зар-а-Сшаасе.

— Стало быть, ты людей за рептилий не считаешь?! — Эдик нахмурился, но тут же смекнул, что в словах Змея ничего обидного нет, и замолчал.

— Так Глок-13 на вашем языке называется Зар-а-Сшаас? — спросил Мучо.

— Да. Большая — Зар-а-Сшаас, маленькая — Кип-о-Сшаас.

— И что это значит?

— Не знаю. Древний язык. Некоторые считают, что это значит «мир большой воды» и «луна с малой водой».

— Что же, на второй планете туго с водой?

— Вовсе нет. Там огромные приливные волны — тридцать метров высотой. С-смывают всё на своем пути. Но древние рептилии ведь этого не знали. Они жили на большой планете, где волна поменьше — метров дес-сять. Млекопитающие не могли бы выжить на наших планетах. Это прекрас-сный водный мир… А млекопитающ-щие, как известно, с-странная мутация, мало прис-спос-собленная к жизни. Млекопитающ-щие — неполноценные сущес-ства.

— Где же расположен стадион? — испугался Цитрус, не обращая внимания на нападки рептилии на людей. — Прямо на воде? Я не очень-то люблю качку.

— С-стадион — на материке. Туда волна не доходит. Как правило.

— Что значит — как правило?

— То и значит. Иногда накрывает. И приходится тогда вс-сем тамошним обитателям дышать жабрами. Природа мудро всё ус-строила. У млекопитающих не было шанс-сов выжить на наших планетах. Это тупиковая ветвь развития. Вредная мутация, — опять оседлал своего конька Змей. — Что может быть прекрас-снее, чем размножаться яйцами, жить и рядом с водой, и в воде? Менять температуру тела по с-своему ус-смотрению…

Цитрус побледнел. С водой отношения у него не заладились с самого раннего детства. В возрасте семи лет он тонул в пруду и запомнил это происшествие на всю жизнь. Из воды его вытащил незнакомый дядька. Прыгнул прямо в одежде. Пока откачивал паренька, Эдик успел вытащить у него из кармана бумажник.

— Думай, что болтаешь! — возмутился, наконец, Цитрус. — Мы не тупиковая ветвь, а венец творения. Но дело даже не в этом! У нас с Дылдой жабр нет.

— Значит, потонете к ядрене фене, — Змей с довольным видом рассмеялся. — А ты думал, бугор, что в с-сказку попал?! Пять штук рублей з-за з-здорово живешь тебе никто не отвалит. Это только начало. Потом еще много чего выяс-снится, я уверен.

— Матвей Игнатьевич! — вскричал Эдик. — Что это значит?! Мне умирать совсем не с руки. Я еще молодой. Да и протез ваш никто не оценит, если я ласты склею на этой долбаной планете.

— Не стоит беспокоиться, — ответил Кондратьев.

— Еще как стоит. У меня жабров нет. — Кондратьев вздохнул и заговорил голосом профессионального лектора:

— На время проведения Больших Межгалактических Игр на Глоке-13 построены специальные укрепления, силовые дамбы, на случай высокой приливной волны. Всё продумано до мелочей. Неужели вы решили, что организаторы оставили без внимания такой важный вопрос, как безопасность игроков и присутствующих на играх высоких гостей? У большинства из них нет жабр. В этот раз, насколько мне известно, будет сам глава сената Анатолий Пупочкин. У него тоже нет жабр. Так что волноваться не стоит. Жабрами вам дышать не придется.

— С-сам Пупочкин? — вскинулся Змей. — Богатенький с-сенаторский бугор?

— Сам, — подтвердил Кондратьев.

Перед Цитрусом вновь возникло сладкое видение.

Он носится на платформе для высоких гостей над ареной, наблюдая за ходом игры. В видение самым нахальным образом вторгся Анатолий Пупочкин — упитанный, самоуверенный тип, возглавляющий сенат Межгалактического сообщества вот уже десять лет кряду. Поговаривали, что он подворовывает и потихоньку перекачивает бюджетные средства в Сберегательный банк России, чьи филиалы раскиданы по всей Галактике, а недвижимое имущество и многочисленные компании оформляет на свою супругу, мультимиллионершу. Она якобы разбогатела, торгуя археологическими находками с когда-то обитаемых, а нынче вымерших планет, но в действительности ее дела пошли в гору только после того, как Пупочкина выдвинули в сенат. За свое кресло он держался хваткой бульдила — крупной неразумной рептилии с Юсмоса, которую кое-кто всерьез считал помесью бультерьера с крокодилом.

Оказавшись внутри сладких грез Эдика, Анатолий Пупочкин завладел его местом на платформе и, счастливо скалясь, принялся летать над ареной, помахивая людям на трибунах и игрокам, среди которых, Эдик видел это очень отчетливо, был и он сам, с механическим протезом вместо руки и глубокой тоской в глазах.

— Что, волнения поумерились?! — поинтересовался Кондратьев. — Жить стало веселее?

— Полегче стало, — откликнулся Цитрус, чувствуя, что никак не может избавиться от чувства неприязни к Анатолию Пупочкину — вороватому чиновнику, разрушителю его мечты.

«Дать бы ему в глаз, — вдруг подумал Эдик, — механическим кулаком, чтобы знал, как расхищать народные средства». Мысль эта была настолько для него неожиданной, что он сам ей подивился. Раньше он никогда не испытывал желания избивать сенаторов и прочих высокопоставленных особ, за которых не то что пожизненная каторга предусмотрена, а самая что ни на есть смертная казнь. Распыление. Дадут по тебе залп из фотонной пушки, и полетят электроны и атомы по Вселенной…

Катер приблизился к Глоку-13 и, сбросив скорость почти до нуля, вошел в плотные слои атмосферы. К этому времени Мучо Чавос успел восстановить всех андроидов, и даже внес некоторые коррективы в их программный код. Теперь по команде Чавоса «Эй, парни!» они дружно кричали: «Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин!» После каждого такого вопля Мучо начинал хохотать, хлопая себя по мускулистым ляжкам.

Цитрусу такая доработка очень не понравилась.

— Ты зачем это сделал? — хмуро поинтересовался он.

— Ради хохмы, друг, — ответил Чавос. — По-моему, здорово получилось.

— Почему бы им не кричать: «Славься, славься, Эдик Цитрус?»

— Брось, друг, не буду я их снова перепрограммировать. Столько возни…

— Но это мои андроиды! — возмутился Эдик, — и я не хочу, чтобы они тебя восхваляли.

— Если не хочешь, чтобы они меня восхваляли, просто не давай им команду: «Эй, парни!»

— Славься, славься, Мучо Чавос, наш великий господин! — грянули хором андроиды.

— Вес-сельчак, — прошипел рептилия, глядя на чернокожего с ненавистью, — хотел бы я пос-смотреть, какого цвета у тебя кровь.

— Опять немотивированная агрессия, — откликнулся Мучо, — откуда в тебе столько зла, Змей?! А ведь мы теперь — одна команда. И должны поддерживать друг друга во всех начинаниях.

— Через несколько минут корабль совершит посадку, — сообщил Цитрус, глядя на приборы, — одному из вас лучше всего отправиться в каюту к Дылде и оставаться там до самого приземления. Не доверяю я этим автопилотам…

— Я пойду, — буркнул Змей, поглядел исподлобья на Чавоса и пошел по коридору к каютам. А Мучо бухнулся в кресло рядом с Цитрусом. Планета теперь занимала весь монитор переднего обзора, освещая лица астронавтов бледной синевой.

— Значит, подлетаем, — сказал Чавос, — хорошо. Автопилот поведет нас и к месту посадки?

— Да, — коротко ответил Цитрус.

— Не доверяю я этим машинкам. Еще с летной школы не доверяю. Знаешь, сколько аварий случается из-за неисправностей в автопилотах? Они сажают корабли в океан, в ста метрах над землей отрубают двигатели, роняют на скалы. В общем, жуть.

— Всё равно рычаг переключения на ручное управление я оторвал, — сообщил Эдик.

— Так это ты его оторвал?! Но зачем? — изумился Чавос.

— Так было нужно. Я очень прозорлив. Предполагал, что мы встретим тебя, что ты попытаешься забаррикадироваться в рубке и взять управление кораблем на себя. Но ничего-то у тебя не вышло, дорогой Мучо. По сравнению со мной ты навсегда останешься маленьким тщедушным негритенком — во всяком случае, по интеллекту.

Мучо даже рот открыл от удивления.

— Даже если ты так всё рассчитал… Это ведь стальная ручка! Сил-то у тебя столько откуда?

— Видишь ли, — Эдик продемонстрировал протез. — Моя правая рука — чудо современной техники. Она обладает неимоверным количеством возможностей. Мне самому известны не все из них. А силища в ней заключена такая, что я могу при желании пробить борт этого корабля.

— Насчет борта ты, положим, загибаешь.

— Пробовать не будем. В любом случае, мой чудо-протез — та самая вещь, которая должна привести нас к победе. Так задумали мусоны.

— Зачем им это?! — удивился Мучо.

— Как зачем?! Если я выиграю с этим протезом в Межгалактических Играх, то эта волшебная штуковина станет известна по всей Галактике. Мусоны запустят протез в массовое производство и выручат кучу денег на его продажах. Разбогатеют сразу. Вот так…