Поезд на Ленинград - Юлия Ли

– У вас же столько всяких приборов! Его можно было бы в конце концов проверить на них.

– Это всегда успеется. Но я придерживаюсь мнения, что на свободе человека понять проще. В застенках, в недружественных ему условиях пациент становится скованным, начинает выдавать большое разнообразие реакций на стресс. Стресс – это такое состояние человека, своеобразный ответ на обстоятельства. Его еще называют «бей-беги-замри». Открыли его недавно английские физиологи. Раньше мы не учитывали фактор стресса при освидетельствовании преступников, теперь учитываем. Именно эта реакция пациента может запутать нас еще больше. Достаточно того, что за ним следят. Какую характеристику вынесли ему ваши агенты?

– Одни считают, что он совершеннейший дурачок и заучка, другие уверены, что шпион. В институте зарекомендовал себя как усердный зубрила, только чудаковатый. На то, что он стоит на учете в психотерапевтической больнице, преподаватели смотрят сквозь пальцы. Да, его заставали за переодеванием, но никто не замечал, что он меняет личности так, как только что вы рассказали. Что меня тревожит – очень он осторожен. А может, он не так уж и болен, может, здесь что-то третье? Например, пустой фантазер. Ну разговаривает сам с собой, ну рядится, бывает, в женское… Я тоже, бывает, разговариваю сам с собой! В женское, правда, не ряжусь, но мысли свои вслух озвучиваю. Может, он просто пустышка? И мы зря тратим на него время?

Грених сузил глаза. Ему не понравилось, как вдруг заговорил Ягода. Не похоже, что человек с его профессиональным чутьем вдруг стал считать объект, который выслеживает уже три недели, пустышкой. Не собирался ли он его тихо убрать?

– Я уверяю вас, – возразил Константин Федорович, – бывает и так, что больной совершенно ничем не выдает свое психическое нездоровье и отлично владеет собой.

– Однако, – со своего места вставил Агранов, – он все же успешно служит в редакционном отделе «Правды», где о его «нездоровье» вообще никогда не слышали. Там о нем отзываются, как об активном деятеле газеты. И потом как-то же он обнаружил преступление медсестры в Кремлевской поликлинике – хватило ума! Страшно подумать, что еще ему удалось нарыть. И как ему это удалось, коли он вроде дурачок, зубрила, фантазер? Стало быть, не такой уж и дурачок.

Яков Саулович поддерживал версию «шпионства» Вольфа и больше всех желал его ареста. Ягода бросил на коллегу подозрительный взгляд, призадумался.

– Навязчивые идеи часто заставляют больных действовать очень организованно, – парировал Грених.

– Темните, профессор, ой, темните… – дернул уголком рта Ягода. – Он вам по какой-то иной причине нужен на свободе?

– Вы знаете эту причину. Я его рассматриваю в качестве свидетеля для Бейлинсон. И вы сами – не я – считаете его опасным элементом. – Грених посмотрел на Агранова. – Я же склоняюсь к тому, что он болен.

– Тогда в качестве больного свидетель он так себе, а уж если и в самом деле окажется шпионом – вряд ли его слова будут иметь какой-то вес в суде, – заметил Ягода.

– Увы, другого у меня нет. Только этот.

Ягода опять задумался.

– Не-ет, что-то вы мне недоговариваете, Грених. Что-то мне подсказывает, что вы хорошо знаете, врет этот человек или нет.

– У меня нет причины вас обманывать.

– Нет? Точно нет?

Грениха стало утомлять это долгое препирательство, он начал терять надежду, что удастся устроить ловушку Белову в вагоне. Он было подумал, что напрасно все это затеял.

– Мое дело предложить, – поднялся Константин Федорович.

– Тогда давайте вот как поступим, – остановил его Ягода. – Мы согласны участвовать в вашем эксперименте, но пусть тогда в нем участвует и ваша жена.

И зампред приподнял бровь.

Грених покачал головой, он еще не осознавал – или, точнее, не позволял себе сейчас допустить мысль о том, чем ему придется рискнуть в этой многоуровневой и опасной игре. Но, еще не дав своего согласия, он уже потерял всякое право голоса. Ловушка – а чекисты умели расставлять их мастерски – захлопнулась в тот момент, когда Грених пересек порог массивного здания бывшего Всероссийского страхового общества на Лубянской площади, или даже еще раньше – когда он начал сотрудничать с ОГПУ.

– Почему вы сразу отказываетесь? – змеиным тоном протянул Ягода, зная наверняка слабое место профессора. – Она ваш стажер, ассистирует вам в институте во время ваших практических курсов, помогает дурачить больных.

– Я не дурачу больных, – холодно парировал Грених. – Это часть психотерапии. И то, что я предложил вам, – тоже психотерапия. Если мы имеем дело с больным, то нам удастся помочь ему объединить обе его личности, если перед нами преступник – он выдаст себя. Одиннадцать часов в замкнутом пространстве в обществе десяти человек – никакой актер не способен сохранять бдительность в течение столь длительного времени. Он может обмануть приборы, он может подыграть во время сеанса гипноза, но сломается во время долгой поездки.

– Вы забываете, Грених, что вы не врач, который лечит, вы судебный медик, который дает справку. Я хочу, чтобы вы пригласили Агнию Павловну.

– Нет, это исключено. Еще месяца не прошло, как сняли швы.

– Но ей ведь там не придется поднимать гири или с кем-то сражаться. Она просто будет присутствовать. Для надежности.

– Для какой еще надежности? – слетело злое с языка Грениха.

– Что вы сумеете правильно поставить диагноз.

– В таком случае я умываю руки. Я предлагаю вам действенный способ разоблачить темную лошадку, проторчавшую незамеченной несколько месяцев в Прокуратуре. Вы же ставите мне неприменимые условия. Женой рисковать я не намерен, – отрезал Грених. – Я делаю свою работу, а не в игрушки играю.

– То есть вам не нравится, когда вас втягивают в игры? Сами-то вы мастак играть с другими.

– Еще раз подчеркиваю – я не играю, я либо лечу людей, либо принуждаю их к правде в рамках правосудия и закона.

– Скользкий вы тип, Константин Федорович, прям не ухватиться за вас, – плотоядно улыбнулся Ягода. – Собираетесь рисковать мной, Яковом Сауловичем, артистами ГОСТИМа, людьми, которые будут ехать в том же составе, что и наш вагон. А женой рисковать не хотите.

– Все верно. Вам нужно поймать преступника, мне нужно понять, болен ли он. Артисты вольны отказаться, риски я от них утаивать не собираюсь. А поезд, я полагаю, будет в полной безопасности, поскольку в нем будут ехать двое представителей ОГПУ. Не вижу причины, зачем вам моя жена.

– Она будет с вами и нами в этом вагоне, – отрезал Ягода. – Иначе мы вас арестуем за пособничество шпиону, а жена ваша с дочерью отправятся в Алма-Ату или куда-нибудь подальше, например в Сибирь. Как вам такая перспектива?

Грених долго смотрел в глаза Ягоды – бесстрашно и прямо, пока тот не отвел взгляда.

– Вы стали бояться, что Вольф