Поезд на Ленинград - Юлия Ли

способный превратить одно лицо в совершенно другое – известное. Которое потом было ложно обвинено и отправилось в ссылку, и было убито в пути или в какой-нибудь подворотне… Тогда у вас была русская фамилия Галушкин… Не обессудьте. Я пришел вас убивать… Но только не так, как вы думаете, а по-другому, по-английски. Буду убивать вашу должность, ваше высокое положение. И если у вас хватит духу – застрелите меня прямо сейчас. Но тогда вам придется перестрелять и весь вагон, чтобы не оставлять своему поступку свидетелей. Но, напомню, вы еще не получили таких полномочий – расстреливать всех подряд. Менжинский не позволил бы перебить труппу Мейерхольда, чтобы вы могли спасти свою шкуру. Ваш ход, Энох Гершенович.

Феликс смотрел на него снизу вверх, но совершенно не казался униженным в такой невыгодной позиции. Он был королевским шутом-горбуном, высмеивающим вороватого министра, насмешливо склонил голову набок, лукаво, плотоядно скалясь, улыбался, глаза-кинжалы его испускали искры. Он не боялся Ягоду. Он знал, что если тот выстрелит, то совершит свое собственное самоубийство.

– Вы психический пациент, – глухим голосом выдавил зампред ОГПУ. – Только что профессор Грених поставил вам диагноз. Вы переболели тифом, у вас шизофрения, и вы несете бред.

– Вам нужны вещественные доказательства? Что ж, и такие у меня найдутся. Откройте мой чемодан. Он тут, на верхней полке. Загляните же под подкладку, где кондуктор не удосужился проверить, пока искал у меня оружие и взрывчатку! Нет, там не будет содранной кожи Миклоша, но будет его личное дело, которое вы держали у себя дома в тайнике под полом.

Ягода скрипнул зубами так сильно, что, наверное, едва их не раскрошил.

– Вижу по вашему лицу, что я попал в яблочко. Как побелело и вытянулось ваше лицо! Вы не ожидали, что английская разведка побывает у вас дома? Энох Гершенович, теперь дела Миклоша у вас больше не-ет. Оно в моем чемодане, – кривился и строил рожи Феликс, лицо его начало багроветь, глаза темнели, тон из просто насмешливого стал язвительным. – Я выкрал его у вас. Я совершил кражу. Плохой поступок – кража, но тогда все ваше ОГПУ так и продолжало бы бегать по кругу, как табун дрессированных пони, ловить венгерского шпиона, который являлся всего лишь мелким агентом охранки, какими были мы с вами, Энох. И вы не могли вынуть это дело из своего тайника, потому что тогда бы вы разоблачили не только себя, но и…

Феликс сделал паузу и сотворил на лице страшную улыбку – стиснул зубы и раздвинул губы до самого предела, при этом еще ниже наклонил голову к плечу. Он, наверное, сознательно изображал сумасшедшего, чтобы подразнить Ягоду, чтобы у того оставалась надежда, что можно будет весь этот фарс свести на диагноз. Кто будет слушать сумасшедших? Но мир так устроен, что только их, похоже, и слушают.

– Больной несет чушь. Товарищ Грених, приказываю вам нейтрализовать его.

Грених и не двинулся.

– Сначала послушайте, чьи дела я прихватил с собой, – выровнялся Белов, перестав корчить рожу. – Зеленского Исаака Осиповича – бывшего управляющего делами председателя административно-территориальной комиссии Моссовета и Мосгубисполкома, секретаря ЦК ВКП(б), он ныне царствует в Ташкенте, секретарствует, заседая в Среднеазиатском бюро ЦК, возглавляет национально-государственное размежевание Средней Азии. В его честь назван город – Зеленск! Первая птичка.

– Он начитался газет… – Ягода от неожиданности даже опустил пистолет. Но тотчас опять поднял.

– Вам напомнить, чем этот Зеленский занимался? Я могу не утруждать ваш слух, откройте мой чемодан – там все дела. Насколько я знаю, вы участвовали в уничтожении архивов Петроградского охранного отделения, когда работали в Петроградской ЧК в восемнадцатом. Но эти папки вы не уничтожили, прихватили с собой – они вам требовались, чтобы держать некоторых нужных людей на коротких поводках. Вы держали на коротком поводке и Миклоша, покрывая все его преступления, махинации с немецкими контрабандистами. Тут, по-моему, всем предельно понятно, что вы работали в дуэте. А когда он исчез, предпочли назвать его венгерским шпионом, повздыхать о том, что он-де никак не может найтись. Ах ушел, гад, наверное, в Америку удрал. Давайте посадим его любовницу как пособницу и все благополучно забудем? Не забудем! – вдруг яростно выкрикнул Феликс и стукнул кулаком по скамейке, на которой сидел.

Его лицо теперь побагровело совершенно отчетливо. Видно, непрошеным вылез Вольф. Но он закрыл глаза, грудь приподнялась от глубокого вдоха, тотчас лицо побелело и разгладилось – он умел их контролировать. Пациент владел обеими своими личностями!

– Уже не выйдет забыть, – выдохнул Белов, открыл глаза и заговорил так же спокойно, как прежде, – уже десять пар ушей слышали, как обстоят дела на самом деле. Уже труппа Мейерхольда узнала, что ответственный секретарь Среднеазиатского бюро ЦК РКП(б) – бывший жандармский информатор, который состоял агентом самарского охранного отделения с одиннадцатого по тринадцатый год и который был завербован полковником Бетипажем, носил кличку Очкастый, до февраля месяца двенадцатого года получал оклад в размере двадцати, тридцати и сорока рублей, а потом ставка выросла до ста в благодарность за то, что давал сведения о работе социал-демократической партии и называл имена руководящих работников самарской организации. Ему было дано задание основать типографию, чтобы потом, воспользовавшись квитанциями членских взносов, произвести крупный арест нескольких десятков подпольщиков по статье 102.

– Замолчи, ты сам не понимаешь, что мелешь, ублюдина! – прорычал Ягода, кинув косой взгляд на Грениха, потом на Саушкина, у которого лицо было такое, будто ему на голову ведро воды вылили. – Еще слово, и вместо психотерапевтической больницы тебя будет ждать Бутырка.

– О, вы заговорили со мной, как с нормальным человеком. Я польщен – кажется, вы единственный, кто не считает меня здесь сумасшедшим, не так ли? А почему? Потому что все, что я говорю, – вырезано в вашей памяти кровавыми буквами. Вы знаете эти дела наизусть. Тогда вот вам вторая птичка – Владимир Иванович Иванов – первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана, работал в революционном комитете, с прошлого года второй секретарь Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б).

– Все это газеты, газеты, все ваши газеты, – нервно оборвал его Ягода, махнув браунингом. – Грених, сейчас же заткните его.

Но Грених стоял в стороне и продолжал упорно молчать. Он и пальцем бы не пошевелил, чтобы помешать Феликсу. Даже если бы ему угрожали смертью.

– Иначе что? – скривился Феликс и на его лбу опять выступила жила, в лице промелькнул Вольф. – Выстрелите через мою голову в свою? Чтобы никто не узнал, что нынешний второй секретарь Северо-Кавказского краевого комитета ВКП(б) носил кличку Самарин и имел почетный шпионский номер – сто шестьдесят три? Каково, а! Шпион № 163 – тогда учащийся 8-го класса тульской гимназии, шестнадцатилетний юноша, ныне уже второй секретарь Северо-Кавказского