Пастырь добрый - Попова Александровна

-  Я ничего не сказал, - возразил Ланц чуть слышно, и он так же тихо отозвался:

-  Это и пугает.

-  Я не в том возрасте, чтобы менять убеждения, - с натугой улыбнулся тот. - И до последнего буду цепляться за то, что знал, уверяя себя, всюду ища подтверждение тому, что моя вера не пуста. Гнать любые сомнения. Я слишком многим пожертвовал в своей жизни ради этой веры, чтобы вот так просто отказаться от нее...

-  Послушайте, - оборвал Курт устало, - послушайте меня оба. Подумайте вот над чем: я узнал и даже увидел больше вас. Много больше. Но я все еще здесь, ведь так? Я все еще не оставил службы, как мне не раз предлагалось, я - здесь.

-  Не аргумент; ты фанатик, - возразил Бруно; он поднял брови в почти ненаигранном удивлении:

-  Я должен был оскорбиться, или это комплимент?

-  Это факт.

-  Как угодно. В таком случае, мне придется выразиться напыщенно; вы не оставляете мне выбора. Все это не имеет значения, потому что в конечном итоге наша служба - восстановление добра и справедливости.

-  Милосердия и справедливости, - криво ухмыльнулся Бруно; он улыбнулся, тронув пальцем цепочку Знака на шее:

-  Именно. Дискуссию о значимости доступного знания мы вполне можем перенести на будущее; с удовольствием буду полемизировать с тобой, когда возвратимся в Кельн - засядем в этой студенческой забегаловке с парой пива и перемоем Инквизиции косточки. Сейчас главное - Крысолов. Кто-то полагает иначе?

-  Именно поэтому, - все так же негромко сказал Ланц, - мне и хотелось бы знать, что из привычных мне вещей на самом деле не имеет смысла. Что именно из полагаемого мною бесспорным в действительности таковым не является.

-  Ты умеешь изгонять бесов? - спросил Курт внезапно и, когда тот не ответил, глубоко кивнул: - Вот именно. Даже самый захолустный свинопас знает, что для этого нужен человек, обладающий особенными заслугами, даром, чем угодно, но всякий встречный монах на это не сгодится. В нашем случае ничто не меняется, Дитрих, все, как всегда. Что святая вода такому чародею? Так, ничто. Вода, и все. Полагаю, все время своей жизни в Хамельне он исправно посещал мессу, крестил свою дочь, венчался с супругой, читал «Credo...» и даже принимал Причастие. А вы мне о святой воде... С чего бы после смерти ему бояться ее более, нежели при жизни?

-  Да, - вынужденно согласился Ланц. - Об этом я не подумал. Старею, что ли...

-  Просто и ситуация, и объект расследования и впрямь, каких ранее не встречалось, - улыбнулся он примирительно. - И напрасно вы оба полагаете, что я разобрал все сходу - я сам в замешательстве.

-  То есть, как нам быть, ты не знаешь?

-  Нет, Бруно, не знаю; однако же кое-что доподлинно известно - огонь, как говорил упомянутый сегодня наш с тобою общий знакомый, очищает все. Ignis sacer[134], господа.

-  Откопать полусгнившие кости и сжечь? - покривился тот скептически; Курт качнул головой:

-  Нет. Не кости. Кости - ерунда, хотя и их в тот же костер не помешает, но - нам надобна флейта. В первую очередь следует уничтожить ее.

-  Деревянная флейта?.. - с сомнением возразил Ланц. - Сгнила еще до твоего рождения. Абориген, это мокрый речной берег, и с тех пор прошло сто лет...

-  Сто шесть. Но это неважно. Что-то мне подсказывает, что лежит она в груде сопрелых останков целехонька.

-  Твои новые знания? - уточнил Ланц. - И что конкретно они говорят?

-  Это не просто флейта, и будь она хоть сшита из осеннего листа, а найдем мы ее нетронутой. Не станем вдаваться в подробности; прошу поверить на слово.

-  Дело за малым, - хмыкнул подопечный угрюмо. - Найти могилу, о месте расположения которой знают покойные жители Хамельна, покойный священник и покойная дочка малефика. Как насчет твоих тайных знаний из секретной библиотеки? Некромантия там упоминается?

-  А как же, - в тон ему откликнулся Курт. - Как один из самых первостепенных пунктов - при составлении обвинительного акта.

-  Шутки шутками, однако ж, Хоффмайер прав, - невесело согласился сослуживец. - Отыскать могилу Крысолова невозможно; свидетелей нет в живых, а наш святой отец оказался недостаточно предусмотрительным и точного места в своих записях не указал. То ли не сообразил, то ли надеялся, что Конгрегация займется этим вскоре, и нам будет у кого спросить...

-  Может, поинтересоваться сейчас у отца Юргена, не передается ли в их семействе еще и это - на сей раз устно? - предположил Бруно нерешительно. - Как знать...

-  Нет, - вздохнул Ланц, безнадежно отмахнувшись. - Если покойный столь свято блюл данное слово во всем прочем, то не обмолвился и об этом тоже. Отцу Юргену ничего на этот счет не известно, ручаюсь; справиться не помешает, однако ж...

-  В нашем распоряжении два варианта действий, - довольно бесцеремонно прервал его Курт. - А именно. Первый вариант - это послать запрос в Кельн и вызвать сюда нашего эксперта. Минуло, конечно, уже невесть сколько лет, однако же место, где было убито более сотни детей и был заживо закопан человек, обладающий некими способностями, надеюсь, должно подать знак - ну, хоть какой-то, хоть слабый отголосок, нам бы и этого хватило. Голубь осилит путь за считаные часы, и даже если Штойперт также убьет на дорогу сутки, уже послезавтра он будет здесь.

-  А второй?

-  А второй, Дитрих, это Хельга Крюгер.

-  Полагаешь, - вновь язвительно вклинился Бруно, - она, как та флейта, бессмертная?

-  Полагаю, - терпеливо ответил он, - что уж она-то слова своего столь неуклонно не соблюдала. Разумеется, девчонка в десять лет сообразила, как уже упоминалось, что о своей биографии распространяться не стоит, однако опасливость опасливостью, а человеческая слабость - сама по себе... Человек тайн долго сохранять не может. Всегда тянет поделиться. Девчонка подросла, приобрела подружек, мужа, детей; уж если и не вскоре после тех событий, если не подружкам и не мужу, если даже и не духовнику, то хоть детям, хоть на смертном одре - наверняка проболталась.

-  И тем не менее, - возразил подопечный вновь, - как ты себе вообразишь это? «Дети мои, на случай, если возжелаете отрыть косточки вашего сумасшедшего дедушки, то могила его - вот, я вам на карте крестиком отмечу»; глупо. К прочему, святой наш отец не озаботился упомянуть имен тех, на чьем попечении она осталась. Лучше звать эксперта. Это мое мнение, если оно кого-нибудь интересует.

-  Забавно, но я согласен с Хоффмайером, - вздохнул Ланц; он кивнул:

-  Понимаю. Я более склонен к тому же. Однако предлагаю, тем не менее, посетить этот Фогельхайм... Знаешь, где это? далеко?

-  Верхом - часа три, если галопом.

-  Ну, пусть даже четыре. Недалеко. Пускай не точное место погребения, но - неведомо, что именно нам доведется там узнать еще; быть может, какие-нибудь сведения, имеющие немаловажное значение, и сведения эти надо будет иметь в виду, запрашивая сюда эксперта. Или, как знать, приглашать придется не его одного. Или... Да мало ли что. Предпочитаю составить вначале полную информацию о деле; по крайней мере, maximum возможного. С этим кто-нибудь станет спорить?

-  С тобой спорить, абориген, что против ветра... гм... Да, - вздохнул Ланц, тут же посерьезнев. - Логика в твоих словах немалая.

-  Стало быть, времени терять не будем - едем, - решительно подытожил Курт; тот насупился, кивнув в сторону двери, за которой скрылся отец Юрген:

-  А завтрак? С утра пристал с ножом к горлу «умираю с голоду», а теперь что? За полчаса никуда твои потомки малефика не денутся - ждали сто лет, подождут и еще; если сейчас наш святой отец узнает, что напрасно суетился, накрывая стол, он нам этого не простит до конца дней своих.

Глава 17.

Завтрак был проглочен с такой поспешностью, что в бросаемых на него взглядах отца Юргена Курт явственно видел нескрываемую жалость - похоже, святой отец решил, что старший в их маленьком отряде, коим бессомненно он почел Ланца, содержит подчиненных впроголодь; сегодня, однако, собственная репутация тревожила мало. Так же торопливо распрощавшись, он выдернул из-за стола подопечного, не заметив, доел ли тот свою порцию, вышел во двор и, запрыгнув в седло, с ходу устремился за ворота, не заботясь оглянуться и убедиться в том, что Ланц и Бруно отправились следом. «Занятно, - хмуро заметил подопечный, нагнав его уже на соседней улице. - Так выглядит течение типичного инквизиторского расследования? Вначале все плюют в потолок, просиживая дни напролет в тягостных раздумьях, а после начинают суетиться, считать минуты и носиться сломя голову?.. Правда, так точно можно понять, что дознание близится к концу». Что ответил Ланц, Курт не услышал; он же, промолчав, лишь подстегнул курьерского и рванул быстрее, на воротах города едва не сметя зазевавшегося стража.

В этот раз Бруно сдался первым - уже через час он запросил отдыха, теперь даже и не пытаясь делать вид, что все в порядке; от полной остановки, однако, подопечный мужественно отказался, попросту перейдя на шаг. Курт нервно ерзал в седле, поглядывая в небо, на расплывчатое холодное, мутно-желтое пятно солнца за серыми облаками; время невозвратно уходило, однако подстегнуть спутников двигаться быстрее не поворачивался язык. Сам он утомления уже не чувствовал; разумеется, и ломота в пояснице, и боль в ногах и локтях, и прочие досадные последствия долгих часов в седле давали о себе знать, по-прежнему ощущаясь, но словно как-то мимоходом, словно нечто, не имеющее важности и смысла. Как и всегда, подступающее завершение расследования словно пробуждало некие новые силы, и сам себе он все более напоминал вот такого же курьерского коня, который, изнемогая от усталости, вновь переходит в галоп, ускоряясь, когда видит стены знакомого города, где его ожидает конец долгого изнурительного пути. Или, что было бы более приложимо к его статусу, столь часто поминаемому подопечным, так утомленный преследованием беглеца пес набирает скорость снова, почуяв близость крови. А statistica того, как заканчивались предыдущие дознания, предрекала, что крови будет много...