Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
23 января. Был три дня в Минске. Сидел с мамой, прорвавшись сквозь карантин. Уже 15 облучений. Мама… Мама…
26 января. В Минске позвонил Софье Захаровне Лыньковой. Поговорили о школьном музее в Крынках, о книге воспоминаний, которую она собирает. Обещал, что напишу о встрече на его родине, о том, как Лыньков первый откликнулся на мой призыв о создании в Витебске литературного музея, нашел его письмо: "Паважаны Давід Рыгоравіч! 3 вялікім спазненнем адказваю на Ваша пісьмо. Параўнальна доўга праляжаў у бальніцы, а цяпер сяджу пакуль што ў хаце без права выхаду на вуліцу. Адным словам, адвыкаю ад бальніцы. Для літаратурнага музея пасылаю пяць бандаролек. Атрымаеце - паведаміце. 3 прывітаннем Міхась Лынькоў. 23/IV-1973 г."
28 января. Телепередача "О времени и о себе": В. Попкович, В. Немизанский, В. Морудов. Д. Григорьев. Т. Кляшторная, В. Пчёлка… Так закончился этот день. А начался он заседанием литобъединения. Я рассказал о семинаре в Каролищевичах. А продолжалось заседание на заводе электроизмерительных приборов.
30 января. Водил книголюбов со студии и знакомых в квартиру Брукаша. Все, кто хотел, покупали книги из его библиотеки. Я тоже купил. Особенно дорога мне "Разговоры с Гете", на которой экслибрис Марка Ефимовича, сделанный Исааком Боровским с его же большого портрета "Книголюб"… Была у Брукаша еще одна заветная полка - с книгами на идише. Софья Львовна мне предложила, чтобы я всю полку забрал ("Кроме вас, кому она нужна?"), но я сказал: "Пусть будет у дочек". - "Но они же не читают на идише. Кому я их отдам? Ну себе на память хоть несколько книг". Я просмотрел все на полке, и вдруг увидел книгу, которую мне когда-то показывал Марк Ефимович и даже читал из нее отрывки. Это была "Ды велт фун Марк Шагал" ("Мир Марка Шагала"), и с ее я взял великой радостью на память о Брукаше.
24 февраля. День рождения Бородулина. Светлый морозный день. Вышел, прогулялся и отправил телеграмму: "Теплом ушачского бора дунуло, Двина пробила от радости лед. Снова во здравие Бородулина Витебск тысячелетний пьет". Конечно, "Витебск пьет - это, мягко говоря, гипербола. Перед тысячелетним юбилеем города, когда я предложил собрать земляков и дал список, его фамилию вычеркнули. А потом уже, когда он приехал на выставку книги, и мы с ним выступали в областной библиотеке, и он читал о Витебске, а я переводы и "Возраст" с посвящением Быкову, тоже оказывается недостойному быть в числе гостей, к Рыгору все-таки было привлечено внимание, и через несколько дней он получил приглашение на праздник города. А Быков так и не получил…
25 февраля. Снова читал и переводил с идиша довольно солидный том из книжного наследия Брукаша, изданный в Лос-Анджелесе к 80-летию Шагала (1967): монографические главы о его творчестве, стихи, статьи, письма. И вдруг среди всего этого - "К моему городу Витебску" (15 февраля 1944) - стихотворное письмо-плач. Скоро выйдет "Подорожная", а в ней на разных страницах есть и о нем: то устами Маяковского, то в цитате из Паустовского, то в строфе Ахматовой, то в моих строках. И все это хоть и разбросано по книге, но как бы спрессовывается в нечто единое о художнике. Жаль, что не могу использовать это обращение Шагала к Витебску.
26 февраля. С Ремом выступали в Бресте по Бюро. Кроме выступлений, была встреча с Владимиром Колесником (у него в гостях) - хорошо поговорили: о литературной провинции и о том, как жить и творить, что сделать, чтобы она провинцией не была.
7 марта. Мама уже в Наровле. Кто знает, что будет… Жду вторую корректуру "Подорожной". В плане 78-го – "Встречные поезда".
23 марта. Принимал гостей. Приезжала из Купаловского музея Романовская, племянница Купалы. Говорили о музее в Левках.
19 апреля. Мост. Решеток говорок. Пуха вешнего обнова. Петербургский уголок в центре Витебска родного. Дождик. Силуэты дцей. На волне разлива - лодка. Не хватает лишь коней, вздыбленных рукою Клодта. А на фоне старых стен, что судьба оберегала, все еще витает тень - молодая тень Шагала. Красных зданий островок светится зимой и летом. Ах, бессмертный уголок в городе тысячелетнем. Ты из пепла воскресал, был душе отрада в бурю. Ты - как Витебский вокзал на просторах Петербурга.
21 апреля. Наконец-то врывается весна - и зеленый цвет черпаю я у травы и деревьев и в ручке - зеленая паста. На литературной карте области изменения: президиум утвердил членами Союза Леонида Колодежного и Олега Салтука. Нас стало трое. На очереди - Майна Боборико и Борис Бележенко. В 1960 - два члена Союза: я и Ген. Шмань, потом я и Ю. Лакербая, оба уехали: Шмань - в Туле и Юра - где-то под Москвой, а еще потом – я и Лёня Дайнеко, и опять я один… И вот - уже троица.
Три дня в Минске. Подписана в печать "Подорожная". Много часов просидел с редактором будущей книги. Вадим Спринчан – сын Бронислава, культурней своего бати, хорошо знает поэзию, сам пишет. Если после него ничего не "сотворят", "Встречные поезда" летом уйдут в набор. Такого у меня еще не было - на стыке сразу две книги…
Бородулин сказал, что в его новой московской книге - три моих перевода. В "Дне поэзии"-77 - три стихотворения: "Есть час такой", "В ясноглазом этом году" и "Чего там на жизнь обижаться".
22 апреля. В понедельник (18-го) вел вечер в электротехникуме связи. Встреча творческой молодежи со студентами города. Рассказывал, представлял, читал, шутил, разговаривал с залом. Обкому комсомола захотелось провести еще один такой вечер – и немедленно, сразу, в следующий же понедельник (25-го) и снова с композиторами, художниками, актерами и исполнителями, конечно, с литераторами. И все это, очевидно, надо показывать для комиссии ЦК. Но показывать работу комсомола должен я.
Два телефонных звонка. Студентка-выпускница пишет дипломную о Володе Лисицыне. Готова приехать, чтобы я ее поконсультировал, помог с материалами. А дипломник нашего худграфа пишет о художественной жизни Витебска 20-х, тоже нужна консультация.
23 апреля. Нашел несколько записей, сделанных прошлой весной. Тогда я сидел-корпел в нашем архиве. Искал все, что может иметь отношение к
