Павел I - Александр Боханов

Для вдовы Императора Павла подобное не стало шокирующим открытием. Она давно подозревала невестку в предосудительном поведении; и вот теперь эти подозрения — и о связи с Чарторыйским, и о другой связи — получили документальное подтверждение. Сохранились дневниковые записи статс-секретаря Г. И. Вилламова (1773–1842), которого Императрица Мария Фёдоровна знала многие годы и с которым нередко делилась сокровенными мыслями. Как явствует их этих записей, для неё в личной жизни невестки не было никаких тайн задолго до её смерти. Вот запись от 26 сентября 1810 года.

Императрица «призналась, несмотря на моё сопротивление и нежелание слышать ничего плохого об Императрице Елизавете, что двое детей Императрицы были не от Императора; что касается первого (Марии. — А. Б.), были ещё сомнения, и она не хотела этому верить, несмотря на чёрные волосы девочки, привлекшие внимание покойного Императора, однако, что касается второго, она полностью ошиблась, она приняла его за ребёнка Императора, хотя последний признался, что не был близок с Императрицей… После смерти малышки (Елизаветы. — А. Б.) она узнала из беседы с ним (Александром Павловичем. — А. Б.), что это был результат второй измены Императрицы».

Для супруги же Николая I, Императрицы Александры Фёдоровны, не прошедшей «школу фривольных нравов» Двора Екатерины II, открытие подробностей интимной жизни Елизаветы Алексеевны стало настоящим морально-психологическим потрясением, которое и отразили её дневниковые записи.

«Боже мой! И эту женщину вся Россия и Европа почитали за святую и безупречную, за невинную страдалицу и жертву!.. Дважды согрешить и скомпрометировать себя, будучи супругой столь молодого, любезного человека, имея перед глазами пример Императрицы-Матери, сумевшей сохранить такую чистоту в развратное и безнравственное царствование Екатерины, — вот почему её труднее простить, чем других…» (15 мая 1826 года).

«Если бы я сама не читала это, возможно, у меня остались бы какие-то сомнения. Но вчера ночью я прочитала эти письма, написанные Охотниковым, офицером-кавалергардом, своей возлюбленной, Императрице Елизавете, в которых он называет её «моя женушка», «мой друг, моя жена, мой Бог, моя Элиза, я обожаю тебя» и т. д. Из них видно, что каждую ночь, когда не светила луна, он взбирался в окно на Каменном острове или же в Таврическом Дворце, и они проводили вместе 2–3 часа…. Мне кровь бросилась в голову от стыда, что подобное могло происходить в нашей семье…» (4 июня 1826 года).

«Матримониальная деятельность» Императрицы Екатерины II только в одном случае оказалась плодотворной. Брак Павла и Марии Фёдоровны, хоть и нельзя назвать идеальным, но, во всяком случае, он был полноценным, и многие годы дарил радость супругам. Все же другие брачные проекты и комбинации Екатерины оканчивались печально и плачевно.

В феврале 1796 года Екатерина женила своего второго внука, семнадцатилетнего Константина Павловича, на пятнадцатилетней принцессе Саксен-Заалфельд-Кобургской Юлиане-Генриетте-Ульрике, принявшей Православие под именем Анны Фёдоровны (1781–1860). Как и в случае с Александром, родители совершенно были отстранены от выбора невесты; их только «уведомляли».

Константин, женившись, не оказался примерным мужем. Юная принцесса пошла под венец с человеком, который не имел буквально ни одной добродетельной черты. Константин начал издеваться над своей избранницей еще до свадьбы: вламывался к ней в спальню под грохот барабана еще затемно, заставлял «держать караул» у постели, заламывал ей руки, кусал, в общем — истязал, как мог.

Венчание ничего в поведении Великого князя не изменило. Он требовал, чтобы жена непременно бывала на «учениях» в манеже, где любимым «аттракционом» для супруга была стрельба из пушек живыми крысами! Анна Фёдоровна от этого зрелища падала в обморок, что необычайно веселило Великого князя.

Несчастная Великая княгиня проводила дни и ночи в рыданиях, но самое худшее ждало ее впереди. Будучи по своей натуре балбесом-фельдфебелем, Константин Павлович в личной жизни вел себя соответственно. Он не чурался связями со шлюхами самого низкого пошиба, и все закончилось тем, чем и должно было закончиться: Константин Павлович наградил жену венерической болезнью.

Княгиня готова была умереть от стыда и позора; она терпеть не могла своего мужа-садиста, но запуганная и сломленная, боялась пожаловаться свекру — Императору Павлу Петровичу. Лишь только Александр Павлович и его жена Елизавета Алексеевна знали перипетии этой трагической «семейной жизни», сочувствовали, но ничем помочь не могли. Анна Фёдоровна мечтала о разводе, но боялась о том даже заикнуться! Перелом наступил после смерти Павла I. За восемь дней до его убийства в Михайловском замке Анна Фёдоровна родила мертвого ребенка. Передавали, что эта смерть очень опечалила Императора Павла, якобы даже намеревавшегося посадить Константина под арест!

Когда на Престол взошел Александр Павлович, то очень быстро Константин Павлович пустился, что называется, во все тяжкие. Он все больше и больше отдалялся от жены и со временем совсем перестал с ней видеться. Хотя он числился Наследником Престола и носил титул «Цесаревича», но совершенно не интересовался такой перспективой. Он, занимая пост командующего польской армией, находился большую часть времени в Польше, где чувствовал себя вполне спокойно. Там Великий князь увлекся молодой польской красавицей Иоанной (Жаннет) Грудзинской (1795–1831), дочерью польского графа Антона Грудзинского.

Константин пренебрег всеми своими династическими обязанностями, родовым долгом и добился от Брата-Императора согласия на развод с Анной Фёдоровной, который и был оформлен Царским манифестом 12 мая 1820 года. Через некоторое время Великий князь женился на Жаннет, получившей титул «княгини Лович».

А как же реагировала Анна Фёдоровна? Никак. Она еще в 1801 году вырвалась из «семейного ада» и навсегда покинула Россию. Александр 1 позаботился о ее имущественном положении, и материальных неудобств Великая княгиня не испытывала ни до формального развода с Константином в 1820 году, ни после. Большую часть своей оставшейся жизни она провела в Швейцарии, на вилле «Буассьер», около Женевы…

Третий «брачный проект» Екатерины II окончился европейским скандалом ещё до того, как новобрачные дошли до алтаря.

Очередной матримониальный замысел Екатерины был связан с внучкой Александрой Павловной (1783–1801), которую она вознамерилась выдать замуж за молодого Шведского Короля Густава IV Адольфа (1778–1837).[77] Он только в начале 1796 года вступил на Престол, а в августе вместе со своим дядей-регентом, герцогом Карлом Зюдерманладским, прибыл в Петербург просить руки внучки Царицы, Великой княжны Александры Павловны. Бабушку совершенно не смущало, что её внучке в июле 1796 года исполнилось только тринадцать лет!