Павел I - Александр Боханов

Императрица женила юного Александра на пятнадцатилетней Елизавете потому, что «так было надо», потому, что это отвечало её видам, тешило её тщеславие. Брак Александра являлся важнейшим элементом её замысла по отстранению Павла от престолонаследия. Александр должен быть вполне самостоятельным, иметь семью и детей, и тогда Наступит тот час, когда Екатерина публично, Манифестом, оповестит Россию и мир о том, что её старший внук примет бразды правления в Империи. Но всё пошло с самого начала не по задуманному.

Екатерина женила ведь еще почти детей! Уместно напомнить, что речь идёт о XVIII веке, когда никакой «акселерации» не существовало в помине, а сами новобрачные были ещё несовершеннолетними людьми. Императрица самоуверенно полагала, что может повелевать не только судьбами и жизнями людей, но и их чувствами. Эта мания величия дорого обошлась Александру и Елизавете и стоила многих переживаний Павлу Петровичу и Марии Фёдоровне.

В день приезда Баденского семейства в Петербург, 31 октября 1792 года, Императрица писала своему конфиденту Гримму: «Сегодня вечером ждём двух Баденских принцесс, одну 13-ти, другую 11-летнюю. Вы, конечно, знаете, что у нас не женят так рано, и это сделано про запас для будущего, а покамест они привыкнут к нам и познакомятся с нашими обычаями. Наш же малый (Александр. — А, Б.) об этом не помышляет, обретясь в невинности сердечной, а я поступаю с ним по-дьявольски, потому что ввожу его во искушение».

Циничное игривое признание не являлось только словесным оборотом, «шуткой во французском вкусе», которые Екатерина так любила и которыми пересыпаны ее письма Вольтеру и Гримму, Она искушала юные натуры сознательно, беззастенчиво играла судьбами и жизнями даже близких людей; это было своего рода человеческое жертвоприношение на языческий алтарь, имя которому — «Екатерина Великая».

Исходя из личного опыта она должна была прекрасно понимать, что династические браки, «равноправные брачные союзы», сплошь и рядом разрушают счастье и жизнь тех, кто стал заложником своего высокого происхождения. Екатерина сама была выдана замуж в шестнадцать лет за семнадцатилетнего Великого князя Петра Фёдоровича, которого не знала и которого не только не полюбила, но возненавидела. Потом она писала о себе, что была в то время «наивна и глупа». Тогда почему же её еще более юный внук был способен стать мужем и отцом семейства, при том, что он жениться не хотел, о женитьбе не помышлял, а свою «суженую» первоначально воспринял как девочку-чужестранку? Ответа нет, — Императрица его нам не оставила.

Известно только, что мать Александра Великая княгиня Мария Фёдоровна умоляла Екатерину повременить с браком, уверяла, что в столь юном возрасте брак не может стать счастливым. Императрица и слышать ничего не хотела, что не соответствовало ее видам. В конечном итоге, увы! Мария Фёдоровна оказалась пророчицей…

После свадьбы юные Александр и Елизавета вели себя так же, как и до свадьбы. Гуляли вместе, музицировали, вели беседы в узком дружеском кругу. И все. Не складывалось ни душевной, ни физической близости. Свадьба состоялась 28 сентября 1793 года, и уже с конца зимы 1793/94 года многие при Дворе начали пристально вглядываться в облик юной Великой княгини Елизаветы Алексеевны, надеясь отыскать хоть малейшие признаки изменений в очертании девичьего стана, свидетельствующие о грядущем материнстве. Но ничего не происходило; к лету 1794 года стало очевидным, что Елизавета в обозримом будущем матерью становиться не собирается. Екатерина была раздосадована: она рассчитывала на иной ход событий.

И тут вдруг у юной княгини появляется не скрывающий на публике своих чувств пылкий поклонник, и некоторые влиятельные придворные начинают ему усиленно содействовать. Этим «Ромео» оказался…. Платон Зубов! Сразу же возникли разговоры, что «страсть» фаворита Императрицы была, так сказать, санкционирована Екатериной, без соизволения которой «Платоша» и пальцем шевельнуть не мог. Екатерина любила Зубова и остро переживала приступы его «невнимательности». Она ревновала его даже к своим горничным! Любой девушке или даме, на которую «Платоша» смотрел более мгновения, грозила участь «вылететь со свистом» из придворного круга, что называется, без выходного пособия. А тут почему-то Екатерина многие месяцы ничего не замечала…

«Штурм крепости» не удался. Елизавета была в ужасе от домогательств графа, в ужасе был н Александр. Вся эта любовная интермедия разом прекратилась по воле Императрицы, Так и осталось неясным, почему до конца 1794 года Екатерина не пресекала многомесячных ухаживаний фаворита; предположить, что она «была не в курсе», совершенно невозможно.

В этот период у Елизаветы Алексеевны сложились самые доверительные отношения с графиней В. Н. Головиной, которая, будучи старше на тринадцать лет (Головина, урождённая княжна Голицына, родилась в 1766 году, а Елизавета — в 1779 году), прекрасно разбиралась в запутанных придворных лабиринтах, или, как тогда говорили, втонкостях «придворной политики». Она пользовалась расположением Императрицы и стала играть роль своего рода ментора при юной Великой княгине. Елизавета Алексеевна не раз раскрывала графине свое сердце; некоторые из этих исповедальных признаний Головина потом воспроизвела в своих «Записках».

Говоря об отношениях Александра и Елизаветы, Головина заключала: «Великий князь любил свою жену любовью брата, но она чувствовала потребность быть любимой так же, как она бы любила его, если бы он сумел её понять. Разочарование в любви очень тягостно, особенно во время первого её пробуждения».

Любви не было, была только дружба. Екатерину II это чрезвычайно заботило; всё шло совсем не так, как она намечала. Думала, что молодые привяжутся друг к другу, или, как говаривали на Руси, «слюбятся, стерпятся». В данном случае этого не наблюдалось. Шли месяцы, а Александр и Елизавета так и оставались братом и сестрой. Однажды Екатерина, которая получала сведения обо всех и обо всем с разных сторон, решила расспросить свою почитательницу Головину о состоянии дел. Она была постоянно s кругу Александра и Елизаветы, а последняя, как точно знала Екатерина, имеет с Головиной самые тесные отношения.

Вопрос Императрицы был поставлен в самой общей форме: «Скажите мне, Вы их видите постоянно, действительно ли они любят друг друга и довольны друг другом?» Согласно светскому этикету дальше этого идти было нельзя, хотя Екатерину интересовало только одно: живет ли внук со своей женой полноценной семейной жизнью. Трудно предположить, чтобы Головина не поняла этого сокровенного смысла, но сделала вид, что не поняла. Она стала говорить о том, что это — замечательная пара, что отношения их наполнены нежностью и другие подобные обиходные глупости. Екатерина прервала пустой монолог своей почитательницы; ей всё это было неинтересно. «Я знаю, графиня, — заключила Императрица, — что не в Вашем характере ссорить супругов. Я вижу всё, знаю больше, чем об этом думают».