Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин

Васька не сразу понял, из-за чего его отсылают. По соседству появилось племя, более людное и сильное. На днях в Ямгировых же угодьях, поймав двух охотников, жестоко избили их, отняли добычу. Вчера табун оленей угнали. Наглеют день ото дня. И следы их всё ближе, ближе. Потому и тревожится князь и отсылает Ваську в своё зимовье. Вот повороты! Брал аманатом – прочит в послы. Мягкой рухляди заготовил, рыбы, дичи. Торопит, чтоб Васька успел попасть к отцу до ледохода. Велит челом бить русским, покорство и дань сулит, лишь бы защитили от недругов. С таким-то поклоном Ваську, пожалуй, без битья примут. «Может, и впрямь послом выступить? Ямгира выручу... – прикидывает парень, но для вида упрямится, набивает себе цену.

Наконец уступил:

– Ладно, поеду.

Ямгир велел зарезать оленя. Шаман начал камланье. По его словам, выпадала удача. И вскоре, нагрузив тюками нарты, Васька с Нюкжей тронулись в путь.

– Держись вдоль реки, – наказывал Ямгир. – Не собьёшься.

– Будто я сам не знаю, – «посол», сознавая ответственность своей миссии, начинал важничать.

Брали в плен – не противился: не верил, что князёк, которому в зимовье сделал столько добра, будет с ним суров и несправедлив. И не ошибся. Везли – даже глаза не завязали. И потому, как ни кружили, Васька запомнил путь, тем более что два или три раза выезжали к одной и той же реке.

«В пряталки играют... – посмеивался над тунгусами Васька, изображая испуг и возмущение. – О-от дурные! Я уж давно догадался где мы».

И вот теперь, спрямляя путь, он быстро приближался к отцовскому зимовью. За месяцы, проведённые в тайге среди туземцев, чутьё его обострилось. Да и Нюкжа путь знала.

День растянулся, как река, беспредельный, синий, и потому гнали оленей, пока те не падали от усталости. Спешили до половодья, но более всего Васька боялся встречи с соседним враждебным племенем. «Какая нечистая сила их принесла сюда?» – негодовал он, на каждой версте озираясь.

Но как ни избегал, а встретился. Там, где Вилюй сливался с какой-то малой рекой и круто поворачивал влево, лес был гуще, мрачнее. Зернистый наст резал оленям ноги. Ход замедлился.

«Щас эту кривулину объедем – копыта им почищу», – решил Васька.

Душа была неспокойна. Всё мнилось, случится сейчас что-то. Предчувствия не обманули. С острова наперерез кинулись три незнакомых охотника.

– Гони! Гони! – толкнув Ваську в спину, закричала Нюкжа.

Воинственно настроенные люди натягивали луки. Васька гикнул, ткнул вожака хореем, но усталые олени бежали медленно, а время и вовсе остановилось, и каждое мгновение казалось часом.

Стрелы, уже прочертив смертоносные дуги, ранили вожака в задней упряжке. Одна из них сбила с Васькиной головы шапку.

– Гони!

– Там рухлядь! Там всё! – хрипло выкрикнул Васька, кинулся к остановившейся упряжке, отпластнул ножом ремень, оттолкнув раненого оленя, и, перескочив через нарту, побежал, прячась за оленями. Теперь олени, словно чуя опасность, неслись во всю мочь, догнали упряжку Нюкжи, обошли, и аргиш прибавил скорости. Охотники, раздражённые неудачей, пустили вдогон ещё по стреле, но те уже никого не задели.

– Ффу! – перевёл дух Васька. – Жалко, пищали при мне нет.

Он изумлённо отметил, что не испугался, а лишь задохнулся от стремительного бега. «Может, не успел испужаться-то? – спросил он себя честно, но тут же отбросил эту обидную для себя догадку. – Да нет, я Отлас. А Отласы в труса не играют».

Это ощущение поистине отласовского бесстрашия наполнило его величайшей гордостью. Сев на нарту, он властно, как бывший в разных переделках казак, привлёк к себе Нюкжу, и она радостно отозвалась на его ласку.

– Хэ-хэ... видно, придётся ишо привал сделать, – подмигнул Васька жене, но прежде чем устроиться самим, оглядел оленей, проверил упряжь. Животные были измучены. И как уже не раз бывало, Васька подивился их немыслимой выносливости. Вроде и не такие они рослые, с лошадью не сравнишь, а тянут и тянут, бегут без устали. Ступил – под ногой захлопало. В гонке не замечали, что сзади остаётся тёмный и влажный след и что под копытами оленей давно уже слышится хлюп и во все стороны летят холодные брызги.

– Правь на берег, жёнка! – взглядом выбирая местечко побезопасней, скомандовал Васька. – Вот елань, за нею густые заросли. В них можно укрыться, если там никого ещё нет. Погоди. Я проверю.

Он осторожно обогнул по краю елань, но чужих следов нигде не приметил.

– Тут и расположимся... ненадолго. Пристала?

– Немыношка, – ответила ему Нюкжа и тотчас принялась разводить костёр.

«Ишь, – расслабленно думал Васька, снова вспоминая встречу с охотниками. – Баба, а не испужалась. Другая бы...» Однако додумать не успел. Со стороны зимовья послышались выстрелы.

– Шумят там вроде. Может, эти напали? – гадал он. Нюкжа запрягла оленей.

– Скорей! Скорей! – торопил Васька. Там отец, там Федот Пешня, другие. Всех жалко, знал их. Но более всех жаль отца. И если с ним что случилось...

– Хо! Эй! Хо! – погоняла Нюкжа. Олени тянули из последних сил.

И вот уже зимовье, вернее, бугор, на котором оно когда-то высилось. Теперь здесь догорают последние головни, а за разрушенным частоколом – трупы. И снаружи трупы. Вон под лиственницей кто-то жив ещё, скребёт снег