Истинный облик - Галина Дмитриевна Гончарова

Как говорила Мэри Поппинс – само совершенство! А кому не нравится – обращайтесь, яда у совершенства на всех хватит.

А теперь грудь вперед… простите, груди у этого тела почти нет! Ну, тогда нахальство – и вперед. Тоже подойдет! Нахальство у Марии полноценного десятого размера!

Женщина подмигнула дочке, сунула в маленькую сумочку ценные бумаги и направилась к выходу из комнаты.

Свита?

Придворные дамы?

Мария об этом не подумала, а вот эрра Розабелла шатнулась наперерез.

– Ваше величество, одна?..

– Мой супруг больше никого не приглашал, – остановила ее Мария.

И поплыла по коридору. Змеи, если что, отлично плавают!

* * *

Штирлиц идет по коридору…

Дави, не дави в себе «Семнадцать мгновений весны», они прорастают. И заставляют улыбаться.

И где ж у нас Мюллер? Или Борман?

Мария даже не удостаивала взглядом придворных, которые попадались ей навстречу, а было их подозрительно много. Интересно, что это такое их разобрало?

Хотя нет, неинтересно. И так все ясно, великое Любопытство обуяло. Именно так, с большой буквы.

А то ж! Жила-была королева, потом поссорилась с милейшей Дианочкой, а потом и вовсе в монастырь уехала. А может, не уехала, а ее король пристукнул по-тихому и в саду закопал?

А может, навсегда уехала и больше не вернется?

Варианты возможны. Это Мария так скромно предполагает, а уж сколько и чего народная-то молва придумала, там королеве и не снилось. Даже в кошмарах.

Вот и любопытно всем.

Мария шла и улыбалась. Отвечать на приветствия? Вот еще не хватало! Вы, товарищи-граждане, мне вообще не товарищи, а гнилая аристократия. Король тут ее величество танком давил, и кто где был? За свои шкуры и попы дрожали?

Не стесняйтесь, дрожите дальше.

Так что Мария себе даже пресловутого «милостивого наклонения головы» не позволила. Мало ли кто и что… всех на фиг! Или по фиг! Да хоть и в… идите, граждане, идите. С миром, но именно туда.

Мария не знала, что придворные-то видели совсем иное.

Если еще месяц назад по коридору дворца ее величество скользила, словно тень, опустив голову и передвигаясь перебежками, с видом преданной собаки, которую пнул любимый хозяин. А так, по сути, и было.

Преданная, проданная, брошенная, как подстреленная и подбитая.

А сейчас по коридорам шла очаровательная и уверенная в себе женщина. Шла, улыбалась своим мыслям, шуршал вишневый бархат верхнего платья, играл на щеках естественный румянец, пунцовели губы. Может, еще не победительница. Но точно – королева.

И придворным казалось, что монастырь… да тут как бы его величество не увлекся королевой заново!

И кто бы чего ни хотел…

Диана Эрсон просто не могла такое пропустить!

Попасться сейчас на глаза королеве! Пусть она занервничает, смутится, пусть она перед встречей с королем чувствует себя выбитой из колеи, пусть хоть разозлится… чего Иоанн на дух не переносит, так это истерик. И если Мария сорвется…

Увы…

Диану ждал сокрушительный удар.

Королева Мария, может, и знала ее в лицо. Может, и был бы результат. А вот Маша Белкина даже не сразу поняла, что это такое рыжее. Мазнула взглядом, словно мимо таракана прошла – и все. Даже улыбка с губ не исчезла.

Диана и не сразу поняла, что ее… ее просто не заметили? Или заметили, но не обратили внимания?

Это… это что!? Что вообще эта тварь себе позволяет?!

Только вот орать, рваться следом за королевой и что… ее за подол хватать, что ли? И кто тут себя дурой и истеричкой выставит?

Диана едва не завизжала от ярости, но Эсси вовремя ухватила ее под локоть и уволокла в отведенные королевской фаворитке покои. Пусть там бесится.

А Мария даже ничего и не заметила.

Рыжая? И что? Мало ли их тут бегает? Ей не до того было, ей сейчас с мужем надо разобраться.

* * *

Король полулежал в здоровущем кресле и на Машу смотрел без всякого одобрения. Раньше она бы смутилась от такого взгляда, а может, и расплакалась бы.

Сейчас же…

Мария прошлась взглядом от домашних туфель до сдвинутой набок короны и так же равнодушно улыбнулась. И чуточку наклонила голову.

Это она посмотрела.

Он – король, но она королева, да и по рождению не ниже супруга. Можно особо не пресмыкаться. Реверансы по желанию.

Пауза затягивалась. Мария стояла и равнодушно смотрела. Не переминалась с ноги на ногу, не суетилась, не дергала руками. Просто стояла, и чувствовалось, что так она и еще постоит. А что такого? За пятки не кусают, нотаций не читают… стой да в окно смотри.

Иоанну надоело первому.

– Вы вернулись, ваше величество.

– Я вернулась, ваше величество.

На «супруга» Мария смотрела с чисто исследовательским интересом. Бегает тут такое, чего-то хочет, кого-то хочет, голосом брать пробует… ха!

Дражайший король, тьфу вы и мелочь жалкая супротив нашей налоговой инспекции. Тебя бы туда на десять минут, потом бы никто не вылечил ни энурез, ни заикание, так бы всю жизнь и ходил, мокрый и ошпаренный.

– Вы приняли решение, ваше величество?

И как грозно смотрит. Как возмущенно!

Мария улыбнулась.

– Ваше величество, давайте поговорим, как серьезные взрослые люди. Допустим – только допустим, я соглашусь на развод. Что я получу?

– Эээээ?

Его величество завис, как первый «пентиум». Постановка вопроса была уж очень необычной.

Что получит королева?

А что ей вообще нужно?

Поскольку полным дураком король не был (должность такая), об этом он и спросил.

– А чего вы хотите, ваше величество?

Мария усмехнулась.

– Ваше величество, вы так любите Диану Эрсон? Скажите же ей, что отрекаетесь от трона в пользу Анны и уезжаете с любимой в деревню, пасти овец на лоне природы?!

– ЧТО?!

Король аж с кресла взлетел и навис над Марией. Всей тушей. Килограммов так сто пятьдесят…

– Вы что несете, любезная супруга?!

Мария прикинула, что если он сейчас поскользнется, надо отступать назад-налево. Направо столик, вот, пусть туда Иоанн и падает. А она обойдется, еще не хватало эту тушу ловить!

А Иоанн замер, удивленный непривычной реакцией.

Страха не было!

Он – король, он властен над своими подданными, имеет право казнить и миловать, да он любого может на кол посадить! Марию… нет, не может. Проблем будет слишком много. Но Мария его и так раньше боялась. А что изменилось сейчас?

Почему она не боится?

Смотрит холодно, равнодушно, и не чувствуется от нее того же, что раньше. До поездки в монастырь на нее хватало только прикрикнуть, только голос повысить, и она начинала плакать. И боялась, да…

А сейчас