Истинный облик - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Причиной тому были ядовитые клыки. И возможность перекинуться в змею. Мария могла себя защитить не то что от Иоанна – от десяти таких мужей. Кого-то другого здоровущий амбал, который нависает над тобой и плюется слюной так, что хоть ты зонтик бери, мог и напугать. Только вот…
Мария отлично знала, что ей хватит одного укуса.
Вообще одного.
Секунда – и этого типа уже никто и никогда не откачает. Так чего дергаться?
– Нет? Вот и я думаю, что вам это не нравится, дражайший супруг. Но мне вы именно это предлагаете, не так ли?
А глаза у Марии были насмешливые. И уверенные. И…
Его величество Иоанн и сам не понял, как опустился обратно в кресло, потер лоб.
– Мария, изволь объясниться.
Уже не ваше величество. Дистанцию между ними Мария сломала с треском и грохотом. И то… что матерому бухгалтеру еще советской закалки та дистанция? Вот если бы вы налоговый кодекс показали… и то еще подрыгаемся.
Мария огляделась, подошла к столику, на котором стояло вино, налила супругу кубок и поднесла, как положено.
– Прошу.
Иоанн отказываться не стал. Ей-ей, с этими бабами насухую и не поговоришь! Все они стервы!
В два глотка пол-литра вылакал!
Мария понаблюдала за процессом, а потом улыбнулась.
– Иоанн, мы прожили вместе двадцать лет, и это были хорошие годы. Не так ли?
– Да.
Его величество вспомнил, как некогда увидел свою супругу, только что прибывшую из Картена. Ах, какой она была тогда!
Хрупкая, юная, испуганная… казалось, ветер подует, и она улетит в небо, словно пух одуванчика! И только корона как-то удерживает ее на этой грешной земле. Она тяжелая, золотая…
Мария ответила ему улыбкой на улыбку.
У нее воспоминаний не сохранилось, но двадцать лет вместе! Что – за эти годы ничего хорошего вспомнить не найдется? Так не бывает!
– У нас были дети, и не наша вина, что боги забрали у нас всех, кроме Анны.
– О, да…
– Это несправедливо и неправильно, тем более по отношению к такому человеку, как ты.
– Да!
А это вообще беспроигрышная постановка вопроса! Даже если человек сам во всем виноват, никогда он это не признает! Дешевле списать все на судьбу, ей-то больше делать нечего, только дураков преследовать!
– Только вот теперь получается, что я должна умереть, чтобы вы могли жить дальше. Думаете, это справедливо?
– Да…
Иоанн сообразил, что сказал, и аж икнул.
А Мария ничего такого с ним и не делала. Правило трех согласий в незапамятные времена придумали, его вся коуч-братия использует. А что его величество попался… и поумнее него люди попадались.
– То есть… Мария, я не это хотел сказать!
– Да неужели? – Мария прищурилась. Она не знала, как разговаривала с супругом та Мария, но подозревала, что мигом начинались попреки, истерики, слезы… если уж бабу смогла довести до инсульта какая-то проститутка? Всего одним скандалом? – А может, сейчас ты и сказал мне правду? Тебе ведь было бы так удобно, жена умерла, и безутешный вдовец немедля женится. Красота, да и только!
Нет, одной Дианы было бы мало, значит, там и до нее все было весело и интересно. Если вспомнить королевские родословные на земле… Там сложно было выбрать из больных, слабоумных и припадочных. Отклонение на отклонении ехало и психозом погоняло[42].
Иоанн тряхнул головой, возвращаясь к продуманной теме разговора. Получалось откровенно плохо, но…
– Я… Мария, мне нужен наследник!
– Иоанн, предлагаю поговорить серьезно. Я не буду сейчас даже упоминать, что я не какая-то девка, я принцесса Картена! Не буду говорить о моем брате, о нашей жизни, о позоре, которым ты хочешь меня покрыть… Я скажу о другом. Ты, дорогой мой супруг, будешь наслаждаться жизнью с новой женой. А я?
У Иоанна отвисла челюсть.
– ТЫ?!
– Мне можно будет еще раз выйти замуж?
– Ааааа…
Отвисшая челюсть его величества была прекрасным ответом на вопрос. Адекватным таким.
– Понимаю. Ты можешь жениться, а я должна страдать всю оставшуюся жизнь. И это подводит нас ко второму вопросу. А сколько жизни мне останется? Или ты считаешь, что я долго проживу после развода? Даже в монастыре? Сомневаюсь…
– Мария, я никогда…
– Ты не подумал об этом, мой дражайший супруг, – криво улыбнулась кончиками губ королева. – Прошу. Это копия, а оригинал я отослала брату. Сейчас он уже должен быть в море… неважно. Это мы пока еще не развелись, и я королева. Кто меня будет защищать, когда я стану обычной женщиной?
И перед его величеством развернулся свиток, который написала эрра Лизанда.
– Это – что?!
– Читай, Иоанн, внимательно читай.
Его величество и прочитал. И нахмурился.
– Диана не…
– При чем тут Диана Эрсон? Нет, мой дорогой супруг, даже если Лизанда лгала…
– Наверняка!
– Вопрос все равно тот же. Кто меня защитит?
Иоанн задумался.
Никогда Мария с ним так не разговаривала. Никогда…
– Ты изменилась.
– Я едва не умерла. Меня столкнули в ублиет, и только осыпавшаяся стена колодца спасла меня от гибели. Иначе я не выбралась бы живой.
Иоанн закивал.
А, ну если так… тут поменяешься! Если едва не померла!
– Я… подумаю.
– Я готова ждать итога размышлений, – кивнула Мария. – Гарантии безопасности и спокойной жизни для меня и моей дочери. Да-да, именно моей. Диана тебе нарожает шестерых сыновей, и живите счастливо. Но я не хочу, чтобы Анна стала разменной монетой в ее играх.
Иоанн сдвинул брови.
– Это моя дочь!
Хотя при мысли о шести мальчишках его величество невольно заулыбался во всю ширь фантазии.
Мария заметила у него отсутствие нескольких зубов и поморщилась. Фу…
Все она понимает, и про сладости, и про средневековых стоматологов, но душу греют белые и острые собственные зубки. У нее они все на месте. Вот как первый раз обернулась, так и на месте. И надо полагать, все остальное у нее тоже хорошо. Печень, почки, сердце, сосуды: до превращения она себя чувствовала хоть и неплохо, но это в сравнении с оставленным телом, которое на двадцать лет старше и на сорок килограммов больше. А после превращения она вообще летает. А еще душу греет тот факт, что у змей зубы отрастают. Всю жизнь.
Красота!
– Безусловно. И я буду рада, если ты устроишь ее жизнь. Но если сама Анна будет счастлива твоему выбору.
– Вот даже как?
– Я знаю, любовь приносит боль, – опустила бесстыжие глазки долу Мария. – Я теперь хорошо это знаю. И все же я хочу, чтобы Анна узнала, что такое счастье. Пусть не так долго, как я… пусть еще
