Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник) - Эдуард Асадов

Виктор Боков

Стихи мои, как кузов,

Который полон грузов:

Капусты, дынь, арбузов

И прочих огурцов.

Бей меня, солнце,

По ягодицам!

Это, я думаю,

Пригодится.

В стихах моих есть и грибы, и капуста,Есть бабы, частушки и плуг в борозде.А мне говорят: – Ну, а где же искусство? –А мне говорят: – А поэзия где?

Поэзия где? А поди угадай-ка,Но я ее выжму, в кадушке найду.Возьму-ка я в руки сейчас балалайкуИ, плачьте не плачьте, от вас не уйду!

Я милке принес из-под Вологды кошку,Мол, нет чернобурки. Иду налегке.А милка моя осерчала немножкоИ хвать этой кошкой меня по щеке.

Зазноба моя полновата немножко,Разносит ее, что ни день, за троих.Одни говорят – от блинов и картошки,Другие, что это от книжек моих.

А мне наплевать, что соседи болтают,Грызет же меня только дума одна:Не все еще в мире про Бокова знают,Для славы мне что-то еще не хватает,И вот непонятно, какого рожна?!

Возможно, чтоб спеть мне и ярко и пылко,Пусть кто-нибудь свистнет меня по затылку,Тогда, вероятно, от тумаковЯ мигом прославлюсь на много веков.

А если не выйдет, а если беда,А если окажется все ерунда,Тогда вы мне тресните по ягодицам!Вот это уж точно, что мне пригодится.

Евгений Винокуров

Сержант Денисов был хороший парень,

Сейчас ему я очень благодарен.

Я молод был. Я слово знал – «талант»,Я весь дрожал от счастья спозаранку,Когда Петров, прокуренный сержант,Меня учил накручивать портянку.

О, эти руки в рыжих волосках!О, эти пятки с кожею железной!Я б жизнь свою считал небесполезной,Пробыв хоть час в сержантских сапогах.

Я помню ночь. Портянки на шесте.Они, сушась, над печкою повисли…Я жил, всегда учась их чистоте(Конечно, только в переносном смысле).

Нет, я не слаб. Возьмусь – и будь здоров:Один гружу состав на полустанке.Нельзя иначе, ведь сержант ПетровМне доверял носить свои портянки!

Андрей Вознесенский

Сирень прощается, сирень, как лыжница,

Сирень, как пудель, – мне в щеки лижется!..

Расул Гамзатов хмур, как бизон,

Расул Гамзатов сказал: «Свезем».

Сущность женщины – горизонтальная…

К оригинальности я рвался с юности,Пленен помадами, шелками-юбочками.Ах, экстра-девочки! Ох, чудо-бабы!То сигареточки, то баобабы.

Картины Рубенса, клаксоны «Форда»,Три сивых мерина на дне фиорда.Три пьяных мерина, две чайных ложки,Старухи пылкие, как в марте кошки.

Глядят горгонами, шипят гангренами,Кто с микрофонами, кто с мигрофенами.Но мчусь я в сторону, где челок трасса,Расул Гамзатов кричит мне: «Асса!»

«Шуми!» – басит он. И я шумлю.«Люби!» – кричит он. И я люблю.Мотоциклисточки, чувихи в брючках,Мне в руку лижутся и в авторучку.Но я избалован и двадцать первуюСогну в параболу, швырну в гиперболу.

Я был в соборах, плевал на фрески,Смотрел к монашкам за занавески.Стоят и молятся, вздыхал печально я,А сущность женщины – горизонтальная!

Гоген, Растрелли, турбин аккорды…И вновь три мерина на дне фиорда.Три пьяных тени, сирень в бреду.Чернила в пене… Перо в поту…

Чего хочу я? О чем пишу?Вот если выясню – тогда скажу!

Николай Грибачев

Я ужасно строгий и суровый.До чего ведь граждане дошли!Мало им, что есть костюм толковый,Есть завод, доклад, обед в столовой,Так еще любовь поразвели!

Все, кто любит лирику, – мещане!И добавлю: тот, кто в грозный векМилую целует на диване, –Мелкобуржуазный человек.

Чтоб не портить грандиозных плановВредным романтическим душком,Я влюбленных, словно тараканов,Выводил бы, шпаря кипятком.

Только вот загвоздка: если, братцы,Погасить везде любовный пыл,Смогут ли сограждане рождаться?Это вот пока я не решил!

Юлия Друнина

Тревога!

У нас в районе

Мещанство сидит на троне…

Тревога! Спасите! Над морем, над сушейПусть крик мой несется до звездных миров!У нас на площадке лифтерша ФеклушаСидит и вовсю критикует жильцов.

Как можно терпеть, чтоб простая старухаХихикала, глядя на крашеных дам,Брюзжала про чье-то отвислое брюхо,Болтала про жен, изменивших мужьям.

Гуляют? И пусть на здоровье гуляют!Страстей не удержишь за крепким замком.А бабка, ну что она в том понимает,Всю жизнь проскрипев со своим стариком?!

Спасите! Язык у Феклуши, как ножик.Все режет: и дом, и любую семью.Вчера добралась до моих босоножек,А нынче косится на шляпку мою.

Феклуша в войну зажигалки гасила.А я? Разве я не знавала тревог?Я двадцать шинелей в походах сносила,И весил по пуду мой каждый сапог.

Я бывший солдат, санитар, запевала.Я, кроме бензина, не знала духов.И словом таким, если надо, рубала,Что каски слетали с бывалых бойцов.

Но нынче пою я другие мотивы:Да здравствуют моды, да здравствует шик!Короткие юбки намного красивей,Чем длинный и злющий Феклушин язык.

Но хватит! Я вытряхну дерзкую душу.Пусть мой приговор будет тверд и суров:Я вымажу бабку помадой и тушью,А после прихлопну флаконом духов!

Евгений Евтушенко

Я разный – я натруженный и праздный,Я целе– и нецелесообразный.Я весь несовместимый, неудобный,Застенчивый и наглый, злой и добрый.

Я разный – черный, белый и зеленый,Я червь и бог, былинка и Казбек.Я – женоненавистный и влюбленный,Я – вздорно-нежно-грубый человек.

Постичь себя я день и ночь пытаюсь,И то смеюсь, то вовсе не смеюсь.Я сам собой до дрожи восхищаюсьИ сам себя по вечерам боюсь.

Я – высшая и низшая оценка.Я то брюнет, то дымчатый блондин.Я сам себе порой не ЕвтушенкоИ даже маме иногда не сын.

Борясь за славу всюду и всегда,Я дорасти до классиков стараюсь.И все тянусь, все время удлиняюсь,Да только все куда-то не туда.

Александр Иванов (Пародия на пародиста)

Я злей зубов, хотя и Иванов,Грызу, жую и извожу поэтов.Но смеха мало. Часто нет и нету,Хоть лезь из кожи, хоть меняйся цветом,Хоть вылезай из собственных штанов!

Ну не хотят смеяться, как на грех!И я порою чуть не вылезаю.Другого просто выхода не знаю,Пускай хоть это вызывает смех.

Мне говорят: – Учись сперва писать,Тогда и крой. – Ей-богу, вот артисты!Да научись я вправду сочинять,Зачем бы я подался в пародисты?!

Я не поэт? А мне чихать, что нет!Вот вам, к примеру, дорог Евтушенко?А для меня он все равно что стенка,Возьму измажу дегтем – и привет!

Короче, чем известнее поэт,Тем я в него отчаянней впиваюсь.Рождественского жру, как людоед,От Вознесенского уже один скелет,За Окуджаву завтра принимаюсь.

Еще Асадов мне не по нутру.Я оплевал бы всех его издателей,Стихи его и всех его читателей,Эх, даже сам себя как злопыхателя,Да вот боюсь, слюны не наберу.

Я – пародист, ну разве кисло это?Валяй когда угодно дурака,Глумись, дразни любого из поэтов,А вот в ответ – ни слова, ни пинка!

Вовек такой кормушки не оставлю.Хоть убивай – не выпущу из рук.А если вас смеяться не заставлю,Плевать, я все равно себя прославлю:Возьму и вправду вылезу из брюк!

Игорь Кобзев

Я не люблю кокетливых девчонок,Что, чересчур довольные собой,По танцплощадкам и по стадионамСлоняются шумливою гурьбой.

Ах, жаль мне вас, девчонки-хохотушки!Жаль ваших мам, и бабушек, и нянь.Вам все б танцульки, все бы тритатушки!А где предел? Где, извините, грань?!

Вы мчитесь в парк, не ведая кручины,Надевши мамин праздничный наряд,Но в парках ночью водятся мужчины,А это вам не детский мармелад!

Что есть мужчины? Милые дурехи!Мужчины – это дети сатаны.Ах, как страшны их галстучки и вздохи,Особенно пижонские штаны.

Что делают пижоны, вам известно?Они в ночи, кривя ухмылкой рот,Начнут вам петь не массовые песни,А кое-что совсем наоборот.

И все, о чем замыслили они –Мужчины эти с хищными глазами,Я рассказать могу лишь вашей маме,А вам ни в коем случае, ни-ни!

Прошу вас, бойтесь хуже карантинаПижона краснобая-соловья!Любовь же даст вам лишь один мужчина,А тот мужчина, между прочим, я.

Юрий Кузнецов