Энеолит СССР - Вадим Михайлович Массон

значительным числом обломков разнообразных сосудов, в том числе расписных. Кроме того, здесь обнаружены многочисленные обломки глиняных передвижных мангалов — жаровен в виде круглых чаш с высоким (до 10 см) бортиком, край которого иногда загнут внутрь (табл. XLVIII, 25, 26). Они достигают в диаметре 25–30 см. Некоторые из них снабжены большими налепными ручками. Почти все мангалы ниже края опоясаны одним рядом небрежных сквозных отверстий. Они грубо обработаны, хотя отдельные (обычно небольшого размера) залощены изнутри. На донной части некоторых мангалов отмечены остатки золы. Техутское поселение — единственный пока известный нам энеолитический памятник Закавказья, где обнаружены передвижные глиняные мангалы.

Отличительной особенностью всего керамического комплекса памятника, включая и мангалы, является наличие в глиняной массе значительных примесей одновременно соломы и песка. Часто сосуды покрыты с двух сторон тонким слоем глины другого цвета, главным образом желтоватого. Такая многослойность стенок, как мы видели, характерна для некоторых сосудов из нижнего слоя Нахичеванского Кюльтепе I и древнейших раннеземледельческих поселений в Мильско-Карабахской степи и на Мугани. Укажем также, что на обломках многих сосудов с внутренней стороны заметны отпечатки ткани (Торосян Р.М., 1976, с. 95, рис. 17). Несомненно, следовательно, что ткань как основа широко использовалась здесь при производстве глиняной посуды.

Посуда Техутского поселения делится по характеру выделки на две группы. Первая из них включает основную часть керамики. Она довольно груба, имеет шероховатую, плохо обработанную поверхность, на которой отчетливо выступают примеси песка и соломы. Небольшую группу составляет керамика сравнительно высокого качества, иногда лощеная до блеска. Формы сосудов здесь несколько разнообразнее, чем в Нахичеванском Кюльтепе I и Аликемектепеси. Это крупные сосуды с шаровидным туловом и шейкой разной высоты, горшки яйцевидной и баночной формы, в том числе с вогнутым днищем, кувшины, миски и чаши (табл. XLVIII, 12–19, 27). Среди керамики высокого качества преобладают обломки посуды малых форм — чаш и мисок. Они обычно желтоватого цвета, имеют плотный черепок, часто лишенный каких-либо примесей. Особого внимания заслуживает небольшая серия обломков расписных сосудов. Роспись выполнена черной или красной красками по розовато-красноватому и преимущественно желтоватому фону (Мартиросян А.А., Торосян Р.М., 1967, с. 62; Торосян Р.М., 1976, табл. X). Элементы росписи — горизонтальные и волнистые линии (струйчатая роспись), зигзаги, ромбы, в том числе вписанные друг в друга и др. (табл. XLVIII, 21–24). Среди расписной керамики имеются также образцы сосудов высокого качества, которые считаются импортными. Возможно, в подражание им расписаны сосуды основной части комплекса, характеризующиеся грубой выделкой.

Как видим, керамика Техута по ряду признаков, главным образом технологического порядка, обнаруживает близость посуде отдельных памятников Южного Закавказья. Как и посуда, например, Нахичеванского Кюльтепе I, она не имеет ручек и лишена орнаментации, за исключением небольшого числа расписных сосудов. В целом же керамика Техута отлична от соответствующих комплексов других энеолитических поселений Закавказья, прежде всего, нахичеванско-мильско-муганской группы. В частности, большинство форм техутской посуды имеет мало общего с сосудами других энеолитических комплексов Южного Закавказья. Они несколько разнообразнее, и можно уверенно сказать, — более совершенны. Специфична и расписная керамика памятника, отличающаяся и по формам, и по мотивам от расписных сосудов Нахичеванского Кюльтепе I и Аликемектепеси.

Отдельные образцы керамики Техута аналогичны соответствующим формам посуды халафской культуры (Мунчаев Р.М., 1975, с. 120–121), но элементы и мотивы росписи на сосудах из Техута и Халафа не совпадают. Для техутской керамики типична преимущественно струйчатая роспись в виде вертикальных линий, спускающихся прямо от края венчика. Такая роспись для халафской керамики не характерна, но близкая ей по типу роспись имеется на посуде культуры Северного Убейда (Tobler A.J., 1950, pl. LXVIII, а, 11, 16; LXIX b, 18; LXX b, 9, а. о.; Mallowan М., Rose J.C., 1935, fig. 33, 10; Dabbagh T., 1966, pl. XIV, 230–232). Вообще же струйчатая роспись появляется значительно раньше, на что указывает наличие керамики с подобной орнаментацией на памятниках джейтунской культуры Средней Азии и в некоторых комплексах Передней Азии. В Нахичеванском Кюльтепе I и Аликемектепеси такого вида роспись отсутствует. Возможность сопоставления и тем самым синхронизации Техута с комплексом Северного Убейда подкрепляется и наличием на Техутском поселении типичных для халафской посуды форм. Дело в том, что культура Северного Убейда представляет собой симбиоз халафских элементов и южномесопотамских культурных традиций (Массон В.М., 1964, с. 411–414). Такие сопоставления дают основание связывать Техут именно с Северным Убейдом, а не с предшествующей ему халафской культурой, тем более, что мотивы росписи техутских сосудов находят параллели в орнаментации сосудов верхнего (III), постхалафского, слоя Тилкитепе в районе озера Ван (Мунчаев Р.М., 1975, с. 122).

Известно, что сфера влияний убейдской культуры по своим масштабам значительно превосходила области, испытавшие воздействия халафской культуры (Массон В.М., 1962; 1964, с. 408). Североубейдские влияния прослеживаются не только в памятниках Сирии, но и значительно восточнее Северной Месопотамии, вплоть до Средней Азии. В частности, заметны североубейдские влияния на смежной с Закавказьем территории Северо-Западного Ирана. В этой связи необходимо отметить, прежде всего, поселение Пижделитепе, находящееся к югу от озера Урмия на Солдузской равнине. Материалы этого памятника свидетельствуют о его близости к комплексу Северного Убейда (Dyson R.H., Young T.C., 1960, р. 19–28; Массон В.М., 1964, с. 417–422) и настолько перекликаются, что исследователи Пижделитепе готовы считать его чуть ли не памятником убейдской культуры. Несомненно, влияние Северного Убейда на данную территорию было сильным, поэтому-то некоторые исследователи и находят возможным видеть здесь локальный вариант Северного Убейда (Массон В.М., 1964, с. 217). По-видимому, проникновение в смежные с Закавказьем области Ирана убейдских культурных элементов имело место в первой половине IV тысячелетия до н. э., ближе к его середине.

Укажем радиокарбонные даты, полученные для памятников Северного Убейда. В частности, раннеубейдские слои (XVII–XVIII) Тепе Гавра датированы 3446±325 лет до н. э. (Массон В.М., 1964, с. 413) и 3450±800 лет до н. э. (Watson P.J., 1965, р. 88). Четыре даты получены и для Пижделитепе: 3587±88, 3688±85, 3674±164 и 3510±160 лет до н. э. (Watson P.J., 1965, р. 89). Очевидно, тем же временем датируется и Техутское поселение. Соответствующий анализ материалов этого памятника, на наш взгляд, с достаточной убедительностью свидетельствует о том, что он сравнительно моложе Нахичеванского Кюльтепе I и, возможно, Аликемектепеси. Таким образом, Техутское поселение и, вероятно, верхние горизонты (0–1) Аликемектепеси можно рассматривать в настоящее время как памятники, характеризующие заключительную фазу энеолита Закавказья.

Отмеченные особенности техутского комплекса, в частности керамики, доказывают, что перед нами памятник, представляющий один из локально-хронологических вариантов энеолитической культуры Закавказья на позднем этапе ее развития. Другой подобный вариант, который локализуется в Юго-Восточном Закавказье и который можно условно назвать муганским, характеризуется таким памятником, как Аликемектепеси. Составят ли отдельные варианты