Книга о прошлом - Ирина Ринц

Эльгиз не смог удержаться от улыбки:

– Как ты теперь осторожно выражаешься…

– А как же! – ухмыльнулся Радзинский. – Я теперь тёртый калач…

Эльгиз был настоящим Мастером по части выбивания всяческой дури из головы. Пообщавшись с ним, любой начинал чувствовать себя голым, беспомощным и жалким. Радзинского в начале их знакомства он высмеивал и унижал совершенно беспощадно, но тот был живуч и рассудителен, и как-то умудрялся извлекать из этого пользу, становясь с каждым разом всё более недосягаемым для эльгизовых атак. Так что зловредный кавказец довольно быстро оставил в покое его самомнение и только изредка позволял себе резкие выпады в сторону «противника» – так, чтобы тот не расслаблялся…

– Тебя что-то беспокоит, – неожиданно нахмурился Эльгиз. – Ты просто весь вибрируешь…

Радзинский сразу помрачнел и потянулся за спасительной сигаретой.

– Не знаю даже, как сказать… – Он как-то так неловко чиркнул зажигалкой, что она выскользнула из пальцев и чувствительно обожгла мизинец. Эльгиз, наблюдая, как Радзинский с досадой шипит какие-то ругательства сквозь зубы и дует на ожог, заметно оживился. Откинулся на спинку стула и с огромным интересом уставился на Радзинского, которого этот факт заставил напрячься ещё больше. Однако он сделал над собой усилие и мужественно закончил, – В общем, столкнулся я с одним человеком – крепко он меня зацепил… А он, похоже, не хочет со мной общаться…

– И чем же он тебя зацепил? – вежливо поинтересовался Эльгиз. Благородная осанка, величавый наклон головы – натуральный шейх. Поневоле начнёшь заикаться от страха под пристальным взглядом такой царственной особы.

Что он там спросил – чем? Вот это сюрприз! Оказывается, Радзинский и сам не знает – чем. Теперь-то он понял, какими бредовыми, с точки зрения Покровского, должны были выглядеть его восторженные дифирамбы в адрес аспиранта.

Однако тянуть с ответом бесконечно – невозможно. Поэтому приходится нащупывать верные слова прямо в процессе.

– Это я и пытаюсь выяснить, – небрежно бросает Радзинский, всё ещё морщась от боли и посасывая обожжённое место на злосчастном мизинце.

– Занятно, – усмехается Эльгиз. – Может, вместе попробуем? Очень хочется знать, на кого ты меня променял…

Радзинский удивлённо вскидывает брови, пристально всматривается в лицо собеседника, потом с облегчением выдыхает – Эльгиз шутит.

– Меня всё устраивало, – хмыкает он. – Ты сам меня выпер.

– Не меняй тему, – ласково напоминает Эльгиз.

– Ладно. Не обижайся потом, что ничего не понял, – нахально заявляет Радзинский и, наконец, закуривает. Эльгиз терпеливо ждёт. Пыхая сигаретой, Радзинский мычит невнятно, – В общем, он весь такой нездешний: сияющий нимб, белоснежные крылья, всё такое… Но когда я к нему сунулся, он просто сказал открытым текстом: «Пошёл вон». И я пошёл…

– Это всё? – снисходительно смотрит на него Эльгиз.

Радзинский снова затягивается сигаретой и пожимает плечами.

– Я предупреждал…

– Попытайся ещё раз, – сочувственно кивает ему Эльгиз, и Радзинский чувствует себя последним идиотом.

– Хорошо. – Он подвигает к себе пустое блюдце и долго, обстоятельно стряхивает туда сигаретный пепел. – Он меня поднимает. Над землёй. Так понятнее? – ехидно интересуется он.

– Намного, – Эльгиз насмешливо блестит глазами. – Поподробнее об этом, пожалуйста…

Радзинский несколько секунд возмущённо смотрит на него. Затем качает головой.

– Надеюсь, ты не издеваешься. В противном случае ты рискуешь сильно подпортить в моём благодарном сердце светлую память о тебе.

Похоже, Эльгиз в восторге.

– Как витиевато ты обхамил меня, Викентий! – умиляется он, складывая перед собой ладони. – Нет, я не издеваюсь. Мне действительно интересно. Судя по всему, этот человек – Проводник. Кроме того, его духовный уровень должно быть очень высок, если одно его присутствие оказывает на тебя такое мощное воздействие.

– Проводник? – настораживается Радзинский. – Это что ещё такое?

– На этот вопрос, я полагаю, ты и сам в состоянии ответить.

Радзинский озабоченно хмурится, потом вдруг решительно гасит сигарету.

– Спасибо. Ты мне очень помог, – серьёзно говорит он, вставая. «Боже мой! – стучит в голове. – Проводник – вот оно нужное слово! Рядом с ним ведь сердце из груди выпрыгивает, так резко меняется частота вибраций! Он точно тот, кто мне нужен!» – Насчёт поездки – созвонимся. Передай Учителю от меня низкий поклон и скажи, что я искренне благодарен ему за приглашение.

– Викентий! – окликает его Эльгиз, когда, не дожидаясь ответа, Радзинский, наклонившись, торопливо сжимает его в объятиях и широкими шагами направляется к выходу. Тот останавливается и глядит вопросительно. – Познакомишь? – хитро улыбается Эльгиз.

Радзинский, подозрительно прищурившись, замирает. Затем что-то, видимо, сообразив, раскланивается церемонно:

– Я передам Его Величеству Вашу просьбу об аудиенции… – И спрашивает жёстко, – Так ты за этим меня и позвал?

– Может быть… – Эльгиз делает неопределённый жест своей изящной рукой. По глазам видно – Радзинский понял всё правильно. – Но насчёт приглашения – это не шутка…

– Ещё бы это была и шутка… – Радзинский раздосадован и встревожен своим открытием – у него есть конкуренты! Аспирантом интересуется не он один! Непостижимым образом о нём знает Эльгиз, а, значит, и те, кто с ним связан… Кто ещё? Он пару секунд пристально рассматривает коварного кавказца, потом резко разворачивается и, уже не прощаясь, выходит на свежий воздух – к слепящему солнечному свету и оглушительному птичьему гомону.

«Прости, аспирант», – мысленно обращается он к Николаю. – «Обещаю, что через меня до тебя никто не доберётся». И, подумав, уверенно добавляет: «Но от меня ты никуда не денешься. Дочитывай свои книжки»…

В родном институте было пустынно. Пахло нагретым на солнце деревом, старыми книгами, пылью. Радзинский, одетый с заграничным шиком, выглядел в этом замшелом интерьере совсем не академично и уж абсолютно не по-советски.

– Викеша, если текста не будет до конца недели – я с Вами больше не работаю, – любезно сообщил ловко схвативший его за локоток Мюнцер. Его живые чёрные глаза смотрели на Радзинского с юмором, и этот факт позволял надеяться, что хитрый старый еврей только пугает его суровыми крайними мерами.

– Исаак Израилевич, Вы же знаете, что я не подведу! – горячо заверил Радзинский, столкнувшийся с Мюнцером почти у самого выхода из института – сбегая по лестнице, он едва не сбил с ног щуплую птичью фигурку уважаемого коллеги.

Мюнцер склонил голову набок, ужасно напоминая какую-нибудь большеносую тропическую птицу – попугая или тукана – и ехидно заметил:

– Вы уж постарайтесь, Викентий Сигизмундович. Довольно уже на аспиранток распыляться. Помните у Толстого – Алексея Константиновича: «У курицы один и тот же вкус, Что с чёрным ли хохлом она, что с белым!»…

Радзинский от души расхохотался, глядя на Мюнцера с искренней признательностью – умел старый плут в двух словах обрисовать суть проблемы, которая состояла в том, что старший научный сотрудник Радзинский – шалопай и бабник. И выезжает только на врождённых способностях, природном очаровании и редкостном везении – баловень судьбы.

– Я работаю над этим. Честное слово, – ухмыльнулся Радзинский. – Но согласитесь, что один только вид красивой женщины парализует работу мозга – шансов устоять практически нет.

– Вы серьёзно полагаете, что человек думает мозгом? – снисходительно поинтересовался Мюнцер. И похлопал своими пушистыми ресницами – что ни говори, а глаза у него, действительно, были красивые.

Эти слова, скорее всего, были шуткой, но для Радзинского вопрос о степени свободы человеческих существ был больной темой, поэтому он, не задумываясь, ответил:

– У меня на этот счёт есть большие сомнения. Большинство людей – марионетки – сами не знают, что и зачем делают. Потянешь за ниточку и…

Мюнцер взглянул на него с интересом:

– Вы вольнодумец. Как я и предполагал.

– Так это была провокация? – расхохотался Радзинский.

– В некотором роде, – охотно согласился Мюнцер. – И в связи с этим я посоветовал бы Вам быть осторожнее. – Улыбка внезапно исчезла с его лица, а взгляд стал непривычно жёстким. – Вы слишком много говорите – не там, где надо и не с теми. Вы меня понимаете? – нахмурился он.

Радзинский помрачнел.

– Даже так? – Он помолчал, переваривая эту неприятную информацию. – И на сколько же я наговорил?

– На парочку доносов хватило. Скажите спасибо, что с начальником первого отдела меня связывают давние дружеские отношения, а та склочная особа, которая эти пасквили настрочила, давно уже имеет стойкую репутацию человека не совсем психически здорового…