Неизвестный Фридрих Великий - Максим Бельский

«Табачный коллегиум»

А затем, как я уже писал, выгнал со службы самого Готфрида Вильгельма Лейбница (Gottfried Wilhelm von Leibniz, 1646 – 1716), основателя и президента Бранденбургского научного общества. Лейбниц был одним из создателей немецкого философского и научного лексикона, а также талантливым изобретателем: он проектировал оптические приборы и гидравлические машины, работал над созданием «пневматического двигателя», изобрел первый интегрирующий механизм и уникальную для того времени счетную машину. Лейбниц писал: «Науки не могут быть абстрактными – они должны приносить пользу телу и духу гражданского общества. Академия призвана объединить теорию и практику, повысить уровень не только искусств и наук, но также страны и человека, земледелия, мануфактур и торговли – словом, всеобщего благосостояния». Реализуя свои идеи на деле, ученый разделил Берлинскую академию на четыре отделения: 1) физики, химии и медицины; 2) математики и астрономии; 3) немецкого языка и истории; 4) литературы и восточных языков. Он прославил немецкую науку на весь мир. Такой «идиот» королю был не нужен.

Кроме того, Фридрих Вильгельм I обожал охоту – летописи доводят до нашего сведения, что порой он убивал до двухсот куропаток за день, повергая в ужас кронпринца Фридриха! Словом, это был типичный коронованный плебей. Он ненавидел все французское до такой степени, что даже узников, приговоренных к смерти, он приказал одевать во французскую одежду. И в этом нет ничего удивительного, ведь его настольной книгой был памфлет его первого учителя, Фридриха Крамера, под заголовком «Немецко-французская модная душа». Вот, в частности, что было там написано: «С тех пор как у нас, немцев, завелись французские черти, мы, к сожалению, полностью изменились в своей жизни, своих обычаях и привычках… Древние немецкие обычаи и храбрость потеряны! И все это из-за рабского подражания чужому народу! Надменная, фальшивая, развратная французская душа, усыпившая нас сладкими словами, речами и посулами, хочет избавить нас от собственной немецкой свободы… Парень, желающий стать придворной бабой, должен уметь присоединяться к болтовне, должен быть одетым в шляпку, жилет, изящные чулочки и т. д. Не важно, что у него кривой нос, выпученные глаза, горб, клыки, кривые ноги и так далее, – лишь бы он был одет a la mode frans (по французской моде)…»

Фридрих II был немецким патриотом в гораздо большей степени, чем его отец, и это не мешало ему восторгаться французским языком и культурой, брать оттуда всё самое лучшее и воплощать на своей земле. А вот в политике он был прагматиком и руководствовался совсем иным принципом, который сформулировал в письме к Подевильсу[37] следующим образом: «Раз должно произойти надувательство, то шельмами будем мы». Например, однажды французский посол, герцог Нивернуа[38], предложил Фридриху II союз, направленный против Англии. За это Пруссия получила бы остров Тобаго. Фридрих ответил на это: «Остров Тобаго? Может быть, вы еще предложите остров Баратарию, но ради него я не стану разыгрывать роль Санчо Панса». И действительно, до конца своей жизни великий король в политике действовал лишь ради достижения реальных, а не мнимых результатов: когда того потребовала ситуация, он не задумываясь вступил в войну с Францией. А старому солдафону, не видевшему ничего дальше своего носа, всё французское было словно кость в горле, зато в политике он проявил себя как послушная марионетка габсбургского двора. Единственным его достижением было объявление войны Швеции, которая в то время и так терпела поражение от России, так что это выглядело ударом ножа в спину. Впрочем, эта война велась преимущественно на бумаге, дело закончилось заключением в 1720 году мира, за что он получил в свое владение часть Померании, но не бесплатно, а заплатив за эту территорию два миллиона талеров!

Фридрих Вильгельм I «прославился» и тем, что всерьез рассчитывал вывести новую, «идеальную» человеческую породу. Главное хобби его жизни состояло в том, чтобы сформировать целую бригаду из людей громадного роста. Ради этой цели его агенты рыскали в разных странах в поисках наемников выше среднего роста. Эти поиски не были ограничены лишь одной Европой, наемников вербовали даже в Каире! Известен случай, когда агенты короля сумели найти в Лондоне одного ирландца высотой более чем семь футов! Прусский посол лично предложил ему службу в прусской гвардии с жалованьем в тысячу триста фунтов стерлингов! Это было намного больше, чем зарплата самого посла…[39]

Даже будущий профессор М.В.Ломоносов, молодой человек высокого роста, проживавший и учившийся в это время в Германии, очень понравился вербовщику прусской армии. В мае 1740-го года русский студент немного перебрал с употреблением алкоголя и спьяну согласился служить. Проснулся он уже в военной крепости Везель в мундире солдата прусского короля. Впрочем, он вскоре оттуда благополучно бежал. Фридрих Вильгельм I обожал своих гвардейцев огромного роста, не скупился на оплату их службы и приказывал им брать в жены рослых девушек, поскольку был убежден: такие родители будут иметь сильных, хорошо сложенных детей. Когда жена одного «верзилы» в гарнизоне города Клеве родила необычно крупного ребенка, король пришел в чрезвычайное волнение и тут же повелел немедленно доставить мать и дитя во дворец в Потсдам. Ликуя, он начертал на полях приказа: «Да поскорее, пока хорошая погода!»

И ещё одно: он слыл зоологическим антисемитом. Для него было очевидным фактом, что евреи «убили Христа», а потому должны были ещё и радоваться, что их мерзкое присутствие терпят в Пруссии. Король последовательно ограничивал права евреев: на торговлю подержанной мебелью и одеждой, а также издал декрет, запрещавший им взимать более двенадцати процентов при выдаче денег в рост. В 1728 году Фридрих Вильгельм постановил: еврейская община ежегодно будет платить 20 тысяч талеров берлинскому филиалу по набору рекрутов. Разоряя евреев, он ещё и при этом выражал свое неудовольствие. Так, король чрезвычайно разгневался, узнав, что еврейский меняла по имени Файт после своей смерти оставил долг в 100 тысяч талеров и взыскать их теперь не с кого. Он повелел собрать всех берлинских евреев в синагогу, где главный раввин Яблонски должен был торжественно наложить на покойного Файта проклятие. Любил он и просто поиздеваться над евреями. Например, величайшее удовольствие Фридрих Вильгельм I испытывал, когда убитых им на охоте кабанов согласно его особому указу заставляли покупать евреев. Те, вполне естественно, громко протестовали, ссылались на религиозный завет, категорически запрещавший им употреблять в пищу не кошерное мясо, пытались отказаться. Но ничто не помогало, и им приходилось скупать кабанов, которых король истреблял в количествах не намного меньших, чем куропаток. А потом он хохотал и потирал руки, когда узнавал, как евреи дюжинами дарят купленные у него кабаньи туши госпиталям и полковым кухням… Более или менее сносно жить евреям в Пруссии стало именно при Фридрихе Великом, а при его отце не могло быть и речи ни о каких послаблениях!

Если же говорить об участии выходцев из Пруссии в нацистском движении, то здесь статистика наглядно показывает, что ни о какой массовой поддержке НСДАП с их стороны не было и речи. Все было как раз наоборот: «Среди нацистских старых борцов насчитывалось всего 3,4 % пруссаков, а среди командиров многочисленных дивизий «партийного воинства» нацистов – Ваффен-СС не было ни одной старой прусской фамилии»[40]. Но все эти факты не интересовали нацистов, ведь Геббельс писал, что «ложь, сказанная сто раз, становится правдой», поэтому они искренне верили в то, что являются преемниками прусских традиций. Никого не интересуют эти факты и сегодня.

Хотелось бы в этой связи отметить, что в России лишь в 1997 году была переиздана книга Ф. А. Кони «Фридрих Великий», которая представляет собой несколько измененный перевод «Истории Фридриха II» Ф. Куглера[41]. Это издание сопровождает статья А. А. Егорова, в которой он справедливо сетует на то, что русский читатель практически ничего не знает о прусском короле. И тут же заявляет: «Фридрих Великий остается символом пруссачества в самом худшем смысле слова». Это свидетельствует лишь об одном: в современной России до сих пор оперируют в своих оценках давно устаревшими категориями и клише времен Второй мировой войны, которые мало отличаются от стряпни Министерства пропаганды Третьего рейха.

При этом имеет смысл говорить об обратной тенденции, ведь прусская военная каста и аристократия относились к наци весьма и весьма сдержанно. Да и могло ли быть по-другому, ведь нацисты пусть и в несколько измененной форме, но называли себя революционерами и социалистами. А лучший представитель пруссачества, уроженец Магдебурга, генерал-майор Хенниг фон Тресков (Henning Hermann Robert Karl von Tresckow, 1901–1944) был одним из лидеров Движения сопротивления и последовательным антифашистом.