Калейдоскоп вечности (СИ) - Евгения Кострова

— Это неплохо, когда есть воспоминания, переполненные весельем и радостью, и я бы пожелал каждому, чтобы у того было множество ярких фрагментов, которые бы составили в совокупности идеальную жизнь. Пусть вот такую и небогатую, — ветер тронул его волосы, когда он тяжело вздохнул, чтобы окончательно успокоиться, отвернувшись от злостных и черных мыслей. — Похоже, — с легкой насмешкой бормотал он, — что не успел мой день начаться так, как я о том мечтал, как все пошло в другом направлении.

— Я думал, вы с Деей отправитесь на прогулку за покупками. Не ожидал застать тебя в таком месте, ведь торговые ряды в противоположной стороне, а ты уже решил перебраться на противоположную сторону реки.

— Противоположную сторону? — задумчиво произнес Фраус, оглядываясь на высокие белоснежные здания, похожие на мираж в пустынных долинах, настолько прекрасны были дворцовые сооружения из белого камня и мрамора с золотыми готическими украшениями, высотные башни которых были скрыты за сизо-розоватой дымкою вдали. Иной мир, невиданный и зовущий. С завтрашнего дня начнется их история, и Фраус уже будет записан в ней, навсегда. Его имя будет среди тех, кто станет до последней капли крови, не жалея жизни и совести души, сражаться за свои желания. И эти мечты воспарят над миром, как птица, летящая в проливной дождь над городом, обнесенный стенами, прочь из человеческой клетки. Внезапная догадка, просветленная мысль достигла его сердца, когда он счастливо засмеялся, легко развернувшись на каблуках сапог, и обхватил низкорослого мальчишку за плечи, бросив на него загадочный взгляд.

— Я знаю, где она, — пророчески прошептал он, не переставая улыбаться.

— Правда? — заинтересовано спросил юноша с ноткой страха в голосе, волнительно ожидая следующих действий своего компаньона. Когда дело касалось Деи, этот человек становился вольнодумствующим и порочным, его не волновала ни мораль, ни поступки, он словно терял рассудок. И мальчик все ждал, когда же колени охватит судорогой в преддверии новых беспорядков, потому что в последний раз, когда Фраус потерял в многолюдной толпе свою спутницу перед отъездом с западных границ, то своими необдуманными действиями остановил целый крейсер с несколько тысячами пассажиров. После этого инцидента, за задержку воздушного корабля им пришлось выплатить восемьсот золотых ли, и они почти остались без сбережений.

— Да, но нам нужно поторопиться, иначе эта дуреха, исчерпает лимит оставшихся нам средств, — Фраус остановился. — Ты ведь купил то, что я тебя просил?

— Не переживай, сегодня утром возничий привез пять бочонков молока и столько же буханок хлеба, поэтому на неделю хватит точно, но ты же не оставил при ней все деньги? — с надеждой вопросил мальчик, уже приготовившись к фатальному ответу, но мысленно продолжал надеяться на благоразумие Фрауса. Однако после упавшей тени на его глаза, он понял, что ничего хорошего это не предвещало.

— Да ладно? — напутствовал он Фраусу, тем самым пытаясь успокоить себя, пока они оба пробирались через улицу, где столпились люди, заинтересованные необычным происшествием, которое по их мнению явно предвещало неблагоприятные события, раз это произошло накануне священного дня. — Ну, купит она себе парочку золотых украшений, сегодня же праздник, а девушка должна делать себе подарки.

— Если бы проблема была только в этом. Зная это несмышленое дитя, она не будет стоять перед зеркалом на рынке, примеряя шелковые платья или часами выбирать фарфоровые шкатулки с жидкими помадами и пудрой. Скорее пойдет в захламленный пылью и паутиной магазин с реликвиями и книгами, и будет рассматривать пожелтевшие страницы томиков, даже если не знает языка, на котором они написаны.

— Значит, мы идем в книжную лавку, — взбодрился он, представляя себе многоэтажное здание доверху забитое картами и стеллажи с поэтическими сонатами в драгоценных переплетах и кожаной обшивкой, но его мечты были тотчас разрушены.

— Нет, — ответил Фраус, смотря, как в небе плывут фантастические существа фиолетовых и неоновых свечений, огибающих своими телами дома и растворявшихся в искрах, которые на лету превращались в крохотные мертвенно-красные лепестки, — отправимся к торговцам певчих хранителей неба.

— Думаешь, она на птичьем рынке? — поинтересовался он.

— Дея сама как птица, разве я никогда тебе об этом не говорил? — улыбаясь, спрашивал Фраус, думая о той, что одним своим существованием заставляет его сердце трепетать, а затем его лицо меняется, становясь каменной и бездушной маской, когда он задумывается о событиях, очевидцем которых он стал на пристани. — Этот инцидент с детьми возле пристани для людей многое означает. Мне сложно представить в кого они верят, да и верят ли вообще в богов, пускай у них различные тотемы на каждом углу и храмы для поклонения, все равно кроме Судий, которых они встречают раз в столетие, если тем повезет, они ни о чем больше не задумываются. Уверен, новость о том, что у мальчика случился приступ посреди праздничного дня, разнесется пламенем по округе.

Было ли это единственным, что беспокоило его? Что-то колыхалось в завесе подсознания, и нужные воспоминания не всплывали наружу.

— Говоришь, что они ни во что не верят, тогда как они превыше всего ставят случайности и суеверные знаки.

Фраус на это лишь пожимает плечами, и это чуть заметно движение его тела напоминает ироническую улыбку:

— Мой добрый друг, именно случайности и создают нашу судьбу. Любое действие или бездействие человека, так или иначе, приведет к последствиям, все в этом обществе взаимосвязано, как наша встреча с тобой на мосту или мое расставание с Деей сегодня утром.

— Ты невероятный фаталист, так послушаешь, в дрожь бросает, — пробурчал мальчик себе под нос, чуть вздрагивая, будто от холода, коснувшийся его сильных плеч. Они проходили мимо танцовщиц, кружащихся в шелковых одеждах и спиралью подбрасывающих раскрытые красные зонты под музыку широкого каягыма, на котором играло десять музыкантов. Натянутые струны рассыпали звуки в пространстве, будто застывшие капли ледяных ручьев стекали с возвышающихся башен и отскакивали от идеальных ровных мощеных плит разноцветными стеклянными шариками. В этом мире до сих пор ценились традиции, и он бросил взгляд на руки одного из музыкантов, что блаженно улыбался, словно видел самый из чудесных снов и никак не мог поверить в его реальность, проводя руками по изгибам и отверстиям, загогулинкам и верхам, прожженным рисункам, и каждый символизировал определенное состояние вещей в мире — солнце и луну, образующие вместе космос.