Рукопись, написанная кровью - Анна Данилова

– ПОКА не хочу, заметь…

– Все равно не хочешь, потому что боишься тут же его потерять. Но разве это жизнь?

Она сидела, подтянув колени к подбородку, и ее тоненькая жалкая фигурка почему-то не вызвала у Берестова никаких чувств, кроме отвращения. Он не любил Дину и женился на ней, потому что она являла собой контраст Марине, а ему как мужчине так хотелось в тот момент острых ощущений. К тому же он понимал, что на роль жены Дина подходит идеально: она умна, образованна, терпелива, тактична, скромна… Словом, сложить все положительные человеческие качества, включая и мужские, такие, как мужественность и твердость духа, и получится портрет жены депутата Берестова. К тому же вполне привлекательна, но все равно не настолько, как Марина, к которой он испытывал истинное любовное томление.

Дине, робко упрекающей его за безразличие к ней и понимающей, что в его жизни наверняка появилась другая женщина, наподобие той, которую он любил и которую все время, что они находились в браке, навещал, постоянно наведываясь в С., ничего другого не оставалось, как терпеть происходящее. Но и у этого положения вещей была оборотная сторона, которая начинала пугать ее, – это ненависть, которой постепенно напитывалась ее душа по отношению к мужу. Ни ласки, ни нежности или любви, ради которых она и согласилась выйти замуж за Берестова, она не испытала ни разу со времени своей свадьбы. Берестов словно бы платил ей за ее внешнюю пассивность и смиренность, осыпая ее долларами и стараясь при этом не глядеть ей в глаза.

«Ты что, до сих пор любишь ее?» Так получилось, что она, сама не желая, спросила его об этом вслух, и Берестов, словно очнувшись, оторвался от окна и медленно повернул голову.

– Повтори, что ты сказала? Кого ЕЕ? О ком ты, Дина?

У него был такой неприятный голос, что Дина вся сжалась, испугавшись, что он сейчас набросится на нее и даже ударит. Хотя такого в их жизни еще ни разу не было.

– О Марине Бродягиной, – ответила она, взглянув ему в глаза. – Ты думал, что я ничего не знаю? О твоих поездках в С. «по делам»… Да об этом знал, я думаю, весь город. Все за моей спиной шушукались, и ты думаешь, что мне ни разу никто не донес? Из твоих же друзей-приятелей, завистников и сволочей?

Она вдруг встала, выпрямилась во весь рост, и Филипп, двухлетний ротвейлер, обожавший свою хозяйку, тоже привстал и уставился на хозяина, точнее, на человека, который довольно редко появлялся в их доме и время от времени, вместо того чтобы кинуть ему и Луизе кусок мяса, лишь трепал их за загривок и похлопывал по спине.

– А ты чего? – Берестову, вероятно, не понравилось, что Филипп поднялся со своего места и смотрел на него каким-то диким, злобным взглядом, словно понимая, какие чувства испытывает этот мужчина к его хозяйке.

Филипп рыкнул, мотнул головой и снова лег на тапочки Дины.

– Вот так-то будет лучше… Так что ты там несла про Бродягину? Ты вообще-то думаешь, в чем меня обвиняешь?

Но Дина не слушала его – она была не рада, что вообще затеяла этот разговор. Тем более что Марины уже не было в живых. Жалела ли она свою распутную, непутевую соперницу? Пожалуй, да. Она всегда жалела, когда кто-нибудь умирал. Смерть – это не наказание, это приговор. И Марина, какой бы бесстыдной ни была, все равно могла прожить еще лет пятьдесят, если не больше, и родить ребенка. Это предназначение любой женщины, тем более молодой и красивой. Другое дело, что ее убийство совпало по времени с командировкой в С. Игоря. Но и это не все. В день убийства отца Кирилла Берестов тоже был в С. Это что, случайные совпадения? А что, если отец Кирилл оказался на пути Берестова, и ее муж решил его убить, а потом пригласить Крымова и попросить этого специалиста по криминальным делам пустить следователей прокуратуры по ложному следу? Ведь не напрасно же Берестов искал Крымова, постоянно кому-то названивал, спрашивая о нем и стремясь к встрече с ним.

А этот крест с цепью, которые неизвестно каким образом оказались в их квартире? Игорь сказал ей тогда, что их подбросили, а что, если это не так и они появились в их доме сразу же после убийства Кирилла, и Игорь, зачем-то достав их откуда-то, забыл потом убрать и оставил на столе?.. Ведь это были вещи покойного священника!

– Так, мы больше не хотим разговаривать. Ну, конечно, ляпнула, а теперь отмалчиваешься?

– Марина Бродягина – твоя любовница, точнее, была твоей любовницей, и я не удивлюсь, если узнаю, что это ты ее убил… Она могла что-то знать о тебе, о твоих московских делишках, о взятках, наконец…

– Заткнись! – Берестов кинулся к жене и попытался закрыть ей рот рукой, но не успел. Филипп, до этого момента не сводящий с него взгляда своих налившихся кровью маслянисто-черных глаз, вдруг, взвившись в воздух, с глухим и злобным рычанием обрушился на него всей своей тяжестью, прижав ему грудь мощными лапами, а острыми клыками вонзаясь в мягкое и податливое горло… Как по команде, проснулась и лежащая на полу возле двери лоснящаяся и разжиревшая Луиза и стрелой, неожиданным и сильным прыжком заскочив на кожаный диван, набросилась на голову нечеловечески кричащего Берестова. Чувствуя запах крови, а затем и ее вкус, приятно-соленый, отдающий чем-то древним, самка ротвейлера, прикрыв глаза и всеми мускулами словно вплавляясь в теперь уже два тела – человека и своего друга Филиппа, – тоже нашла островок теплой и упругой плоти еще живого хозяина и прогрызла его до кости… Так, хрипя и рыча, два молодых обезумевших зверя, подчиняясь проснувшимся в них инстинктам, рвали на части свою жертву, даже не замечая страшного крика любимой хозяйки.

Юля отсыпалась. Наташа Зима, оберегавшая ее покой и сон, унесла все телефоны подальше от спальни и сама брала трубку, отвечая звонившим исключительно в соответствии с инструкцией: Земцовой нет дома, она будет завтра. И записывала тех, кто не боялся ей представиться. Поэтому когда Юля наконец пришла в себя после утомительного перелета и потрясений последних дней, представленный ей список, состоявший сплошь из имен знакомых и уже успевших стать частью ее жизни, совсем не удивил ее: Аперманис, Харыбин, Чайкин, Корнилов, Португалов, Александра Ивановна Бродягина, Виктор Шалый, Алла Францевна Миллер.

– Мне не звонил человек по фамилии Шубин?

– Звонил какой-то мужчина, но упорно не желал представиться. Может, это он и есть? – Наташа очень хорошо справлялась со своей работой и, казалось, была просто создана для того, чтобы стать образцом преданности и надежности.

Юля рассуждала. Аперманис и Харыбин (возможно, даже вместе с Корниловым), представлявшие один блок и наверняка проинформированные о ее возвращении сначала в Москву, а потом уж и в С. (поскольку все билеты, авиа – и железнодорожные, были прозрачны для информационного центра УВД и подобных организаций, занимающихся делом Крымова), жаждали встречи с ней по понятной причине: где Крымов?

Леша Чайкин также страдал от неизвестности и поджидал Юлю с новостями, касающимися его бывшей жены, Щукиной.

Португалов наверняка хотел бы повидаться с ней, чтобы продолжить их более чем странные отношения…Их свидания вносили разнобразие в его жизнь…

Александра Ивановна Бродягина, мать Марины, хочет узнать, как продвигается расследование убийства ее дочки, чтобы зажить наконец спокойной жизнью, не боясь, что к ней нагрянут и потребуют возвращения какого-нибудь эфемерного долга…

Виктор Шалый… Навряд ли он мог знать о том, что она была в Париже вместе с его хозяином и покровителем Берестовым. Возможно, он тоже пытается встретиться с ней, чтобы так же, как все остальные, спросить, где Крымов.

А Миллерша? Она приехала и теперь ждет не дождется, когда же они встретятся, чтобы обменяться полученной информацией, да и просто поделиться впечатлениями. Она жаждет задушевной беседы и каких-то невероятных откровений…

Сначала Юля решила позвонить Шалому, чтобы выяснить, что ему известно, и заодно понять, не болтуном ли оказался Берестов, который уверял ее, что ни одна живая душа в России не знает, где он и с кем.

Но ей тихим голосом ответили, что Шалого в С. нет, что он в Москве, на похоронах.

– Извините… У него кто-то умер? – Юле показалось, что вместе с порцией прохладного, рвущегося с улицы свежего ветра ей в грудь при вдохе залетело маленькое снежное облако – настолько холодно и неприятно стало в области сердца.

– А вы разве не знаете, что случилось?

– Что-нибудь с его сыном? – это было не самое первое предположение, пришедшее ей на ум, но звучащее хотя бы более правдоподобно, чем если бы она спросила о Берестове, тем самым подчеркивая их – Шалого и Берестова – пожизненную связь и зависимость друг от друга.

– Берестов погиб. Его разорвали собственные собаки, – ответили на том конце провода, и Юля оглянулась, как бы спрашивая замершую на пороге Наташу с чашкой кофе в руках, действительно ли такое могло случиться и не ослышалась ли она.