Избранное. Том первый - Зот Корнилович Тоболкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечером прошлого дня чутким носом своим Володей уловил запах дыма. Припахивало не только дымом, но и ещё чем-то очень знакомым.
«Неужто глуп настолько Иона, что получше не мог укрыться?» – осуждающе подумал и, отведя казаков версты за три, выбрал место посуше, дал отдых. Вымотавшись за день, казаки и ужинать не стали. Володей успел ещё развести костёр. Лучка, уронив голову на грудь, сидел, упёршись спиной о сосну, делая вид, что дремлет.
– Эй, – Володей дёрнул его за русый чуб, – чо рассиживаешься? Давай вари кашу.
– Я чо, рыжий? Все отдыхают, – огрызнулся Лучка, отбив его руку. Был он широк в плечах, крепок, может, чуток пониже Володея. Не любя Гарусовых, якутяне перенесли свою нелюбовь и на него, бивали часто. Лицо всё в шрамах, правая бровь рассечена, и потому казалось, что у него три брови вместо двух. В драках и походах окреп и, если нападали, дрался спокойно и страшно. Сам первый не нападал, но и не бежал от драки. Сказывалась чужая, негарусовская кровь. Был он исполнителен, но всё делал с усмешечкой: мол, не хорохорься, Отлас. Ты ещё петушок передо мной. А был старше Володея года на три. Однако сиротство и общая неприязнь очень скоро заставили его повзрослеть.
- Я за дровами. Да и осмотрюсь вокруг, – сказал Володей строго. – Когда ворочусь, чтоб каша была готова.
Неспешно отойдя от бивуака, во всю прыть кинулся туда, где учуял дымок, и вскоре увидел: курится он над землянкой. Из землянки тянет кислым, как из квашни, запахом. Володей толкнул ногой дверь, сам отпрыгнул в сторону. Мало ли: хлопнут колуном по башке, потом разбирайся, кто хлопнул. Кто-то пробурчал недовольно:
– Ну и ветрило! Житья нету.
Из землянки выкатился невысокий полный мужичок, начал справлять нужду.
«Семён! Макаров!» – узнал Володей. Неслышно юркнул в землянку и затаился за дверью.
Тут стояли корчаги с суслом, тазы с первачом, мешки с зерном. Пахло солодом и влажной овчиной. По желобу поточилось сусло. На скородельных берёзовых нарах спал чёрный тощий мужик, закусив жёванную бороду. Этого человека Володей не знал. На всякий случай взял с жернова железный пестик. В тайге иной раз и свой человек опасен. А тут хитрый чёрт Макаров и этот звероватый, видно, вконец захмелевший мужик. Может, и добрый он, и в бога верует, однако что им стоит, благословясь, перемигнуться и свернуть казаку шею?
– Бог в помощь, дядя Семён! – простодушно улыбнулся вошедшему винокуру Володей, поиграл пестиком, успокоил: – А я братана ищу. Путь не укажешь?
– Володей?! – Макаров кинулся к лому, лежавшему подле двери, но Володей опередил его, наступив на острый конец.
– Эх, дядя Семён! А ишо богу молишься. Плесни-ка лучше с устатку. Который день ваш скит ищем.
Макаров послушно налил ковш первача, подал чёрствую краюху. Сам, изворачивая шею, высматривал, что бы потяжелей взять в руки.
– Да не дрожи ты, ради бога! Я казаков подале увёл. Уж подле вас были. Запашок-то издаля учуивается, – усмехнулся Володей. – Со мной Лучка Старицын, выкормыш гарусовский... И скит ваш сжечь велено. Потому и увёл. Кроме хлеба-то ничо нет? Промялся я...
Семён, успокоившись, подал ему копчёного мяса, налил кулаги. Сам, обычно говорливый и общительный, выжидательно молчал.
– Скит-то ваш далеко? – макая хлеб в кулагу, пытал Володей.
– Отсюдова не видать, – угрюмо взбуривая на него недобрыми маленькими глазками, проворчал Макаров.
– А ты не бурчи, дядя Семён. Я не докладчик. Повидаюсь с братаном и уйду. Вот ежели Лучку от меня уберёте... Он щас там кашу варит. Казаки спят. Токо знай: двоим не справиться.
– Вставай, Михайла! – Макаров тряхнул спящего мужика. Тот мычал, долго не просыпался. Семён ткнул его под рёбра.
– Эк озоруешь! Сам бы проснулся. – Продрав глаза спросонья, уставился на Володея: – Этот откуда?
– Бог послал. Обуйся. Есть дело.
– Есть дак есть. Мне долго ли. – Михайло оскалил в зевке крупные лошадиные зубы и стал наматывать онучи.
Казаки у потухшего костра спали. Лучка куда-то исчез. Наверно, выслеживал Володея. Михайло по каким-то лишь ему ведомым приметам скрылся в лесу, поманив за собой Макарова.
– Дядя Семён, – догнав их, шепнул Володей, – вы его не кончайте. Сирота он. Да и людям навредить ищо не успел.
– Рассудим по-человечески, – обещал Макаров, и вскоре за кустами вереска раздался короткий вскрик, возня и всё смолкло. Володей поел ещё горячей каши, пал среди казаков и крепко уснул. Проснулся с солнцем, которое било в глаза. У костра чуть слышно переговаривались казаки.
- Лучка куда-то подевался, – донесли Володею.
- Да как он мог, паскудник! Я костровым его оставлял! – возмутился он. Зная, что не разыщут, всё же приказал: – Разыскать и выпороть за нерадивость!
Казаки, в памяти которых была свежа общая порка староверов, охотно кинулись на розыски. Сам Отлас снова отправился к землянке, которая уж не дымилась, и всё что в ней было, куда-то исчезло. Остался лишь лом, которым Володею чуть было не раскроили череп.
«Хитёр дядя Семён! Да и я непрост!» – усмехнулся казак, приподнял куст шиповника, под
