Развод.com - Ольга Сергеевна Рузанова

Но мы здесь. Снова рука об руку. Только сейчас, благодаря нашему прекрасному сыну, наша связь еще крепче.

Захватив из машины пакет, Рома ведет меня к подъезду, а затем всего на секунду отпускает руку, чтобы открыть полуразрушенную дверь. Медлю, прежде чем войти, но ступаю на разбитую, советскую плитку.

В горле формируется плотный ком.

Конечно, здесь ничего не поменялось. Слишком мало времени прошло. Те же деревянные лестницы и перила. Все так же пахнет каким-то супом с пережаренным луком, а из квартиры на первом этаже доносится звук телевизора.

— Всё нормально? — спрашивает Рома. — У меня сюрприз для тебя, я как-то не подумал, что тебе здесь некомфортно. Прости.

— Всё хорошо, — успокаиваю его. — Я просто немного расстроена после разговора с Идой и не ожидала здесь оказаться.

Он достает из брючного кармана ключ и открывает квартиру. Заметив свои заношенные кеды, улыбаюсь. Просто не верится, что прошло всего меньше года.

— Пойдем в комнату, Наташ, — зовет за собой.

Щелкнув выключателем, ругается:

— Черт. Света нет.

— Подожди. Здесь были свечи, — вспоминаю и открываю верхний ящик комода.

Все вещи на своих местах. Это… странно. Будто все здесь принадлежит мне, но уже не мое. Совсем чужое.

Рома зажигает свет. Расстилает свой пиджак на кровати и забирает у меня пальто. В пакете оказывается бутылка шампанского и бокалы.

Я озираюсь, но в полумраке ничего не видно. Только неясные очертания мебели. Передав мне бокал со взрывающимися в нем пузырьками, Рома подхватывает свечу и направляет ее на противоположную стену.

— Смотри….

— Что это?

Встав с кровати, подхожу ближе и рассматриваю свои фотографии. Здесь и Москва-Сити, и осенний город… И фотографии из Дубая.

Немыслимо. Все оригиналы были раскуплены еще тогда.

— Это снимки с той выставки, на которую я не успел, — говорит Рома с горечью в голосе. В его глазах гуляет пепел.

— Но как они у тебя оказались?

— Я обещал тебе, что приду на выставку и я на нее приду. Просто позже.

— Ты выкупил их? Сам?...

— Да. Собрал почти все, Наташ. Что-то успели забрать, но я все найду. Обещаю.

— Ты с ума сошел? — смеюсь, не понимая, как такое возможно. — И что мы с ними будем делать?...

— Я организую тебе свою выставку. Персональную. Как только Саша сможет оставаться с няней дольше, мы сразу же займемся этим вопросом.

Качаю головой и рассматриваю свои снимки. А потом, резко развернувшись, обнимаю мужа за плечи. Словами я вряд ли смогу передать, насколько он тронул самую тонкую, творческую струну моей души, а поцелуем, сладким от холодного шампанского, получается прекрасно.

— Спасибо тебе, любимый, — вдыхаю запах его туалетной воды.

Рома обхватывает мое лицо и твердо произносит:

— Я люблю тебя, Наташа. И всегда буду благодарен за нашу семью. До самого конца. Если бы ты.… не простила….

— Давай не будем вспоминать, — прошу, хмурясь.

— Нет, я хочу сказать. Спасибо, что, выбирая между гордостью и нашей семьей, ты выбрала второе. Со своей стороны я обязуюсь всегда делать так же. Всегда выбирать тебя, Сашу, нас. Даже в мелочах. Каждую минуту.

— Я верю тебе. Теперь точно верю, Ром, — покрываю его лицо легкими поцелуями.

Забрав мой бокал, Рома ставит его на тумбочку и переходит к настойчивым действиям.

Его губы — уверенные, грубоватые, но при этом вкусные. Ровно такие должны быть, чтобы бесследно смыть всю горечь состоявшегося разговора. Подняв руки, хаотично брожу по короткому ежику из волос на затылке, мускулистой шее и каменным плечам.

— Иди ко мне, — говорит Рома и подается вперед, опуская меня на кровать.

Нависает сверху и сдвигает тонкие бретельки, легонько касаясь плеч. Кусаю губы, наблюдая, как в отблесках свечей светлые глаза темнеют от возбуждения.

Упершись ладонями по обе стороны от моей головы, Березовский снова нападает. Сначала терзает губы, затем шею, ключицы, грудь, реагирующую приливом молока.

Стеснения нет.

Мужская ладонь плавно очерчивает мою ногу, ныряет под подол и тянет его выше, продолжая оглаживать. Еще немного и платье оказывается собрано на животе, а Рома разводит мои ноги и выпускает чувствительный сосок изо рта.

Кожу опаляет горячее дыхание. Здесь, в темноте, оно ощущается вполне отчетливо. На животе остаются мокрые следы от упругого языка, который проходится до пупка и формирует вокруг него ломанную окружность, а затем отправляется ниже, создавая прямую линию до лобка.

— Рома, — сипло выговариваю в потолок, чувствуя, как он аккуратно сдвигает белье. — Да-а-а.… — часто моргаю.

Я послушно на него смотрю и под давлением пальцев выгибаюсь. Удовольствие скручивает. Ноги раскрываются, а бедра подаются вперед, даже сознание мутнеет.

Язык Березовского осторожно касается клитора, снова создает какие-то незамысловатые фигуры и находит нужную точку. Пока вылизывает ее, движениями пальцев помогая моей промежности увлажняться, я всем телом вздрагиваю раз за разом.

Жарко становится. Хватаю холодный воздух ртом.

Внизу живота творится что-то невообразимое. Там сосредоточение всех нервных окончаний и центр удовольствия. Я шиплю, издаю громкие стоны и вскрикиваю, когда картинка перед глазами начинает рассыпаться. Мир рушится, чтобы заполниться прекрасными цветами.

Будто сквозь толщу воды, доносится звук разъезжающейся ширинки. Вес мужского тела ощущается невообразимо приятно. Рома входит на всю длину и подцепляет мои ноги, раскрывая бедра для себя.

Трахает меня быстро. Четкими, отрывистыми движениями. Комната заполняется стонами, шлепками и звуками секса. Возбуждение, несмотря на только что полученный оргазм, снова рождается в крови и заставляет её вскипать.

— Ро-ма, — вскрикиваю, когда он поднимается, и переворачивает меня на живот. Расталкивает ноги и врезается снова, разводя ягодицы.

Сжимаю в руке воротник его пиджака, и, уткнувшись в него, сладко кончаю во второй раз. В унисон, вместе с мужем.

Глава 50. Наташа

Помешивая тесто для заливного пирога со шпинатом, не свожу глаз с экрана стоящего тут же на столе ноутбука.

— Явка избирателей по состоянию на восемнадцать часов составила шестьдесят два процента, — рассказывает диктор официальным тоном, — что уже на восемь процентов больше прогнозируемой цифры.

Я не знаю, хорошо это для нас или плохо, но сердце заходится всякий раз, когда думаю, что сегодня в полночь будет известно, напрасны были наши усилия или нет. А усилий было приложено немало. Атаки в прессе прекратились сразу после разоблачения Иды, и мы на волне перемены мнения электората не сидели сложа руки.

Статьи