Последний рубеж - Алексей Крупнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что замерли? Оружие собираем, магазины, и уходим! Времени мало, господа офицеры, — хладнокровно скомандовал Казак.
Ярослав встрепенулся и поймал на себе испуганный взгляд Олега. Все было понятно без слов, но стра-
дать уже не было времени. Теперь они шли за Казаком, он остался их единственным проводником и телохранителем. Одним им не выжить. Они диверсанты. Диверсанты и убийцы, на чьих руках лежала кровь украинских силовиков. Мосты сожжены, и Казак — пусть представитель чужой и весьма далекой касты — был им жизненно необходим.
— Господи, упокой душу раба Твоего, Георгия. Прости ему все согрешения, вольные и невольные, и даруй ему Царствие Небесное! Аминь, — прошептал Казак и склонил голову к груди кавказца. — Отдыхай, Жора. Ты был хорошим воином, и пусть твои предки гордятся тобой.
Олег и Ярослав, низко опустив головы, смиренно стояли у двери подвала. Ярослав почувствовал комок, подступающий к горлу, эмоции просились наружу. Ему было жаль этого потревоженного жизнью мудрого молчаливого Жору. Ему было жаль тех наверняка ни в чем не повинных солдатиков, которые больше никогда ничего не увидят и не почувствуют. Было жаль матерых бойцов, что сознательно выбирали риск и, возможно, смерть, жаль всех, кто с братоубийственной войной врывался в новейшую историю украинской государственности. На его глазах погибли Атос и Жора, был тяжело ранен Хохол, а теперь и эти четверо украинских гвардейцев… А сколько же пало в других кровавых стычках и сколько еще падет в будущем? Что бы на это сказали Гоголь или Булгаков? Или Богдан Хмельницкий, взирая с новгородского монумента в честь тысячелетия России на весь этот хаос, созданный для удовлетворения чьих-то темных и тайных желаний? Желаний тех, чьи изощренные политтехнологии во все века громили созданное историей равновесие, взаимоуважение, братство, веру, тех, кто никогда тут не был и с трудом представляет себе культуры населяющих эти территории народов, их начало и становление. А тех, кто еще вчера сидел за одним семейным столом, — нагло сталкивают лбами, выискивая в анналах истории тонкие противоречия и используя их как наживку… Украина жадно заглатывала крючок.
Глава 31
— За мной! — тяжело поднявшись на ноги, сказал Казак.
Группа спешно покидала населенный пункт. Автоматные магазины, рассованные по карманам джинсов, смотрелись курьезно, еще сильнее был контраст между дорогими туфлями Олега — и сложившимися обстоятельствами. Олег и Ярослав походили на бандитов, которых для внезапных разборок срочно сорвали с банкета. Формально они сейчас ими и являлись: здесь, на подконтрольных ВСУ территориях их неминуемо сочли бы вооруженными бандитами, повинными в убийствах военных.
Хорошо, что с ними был Казак. Он уверенно и почти незаметно вел свою группу через кусты, заборы, густой перелесок, растянувшийся вдоль пустынной дороги. Все было им на руку. Грозой минувшего дня небесная канцелярия ограничиваться не стала, и ночью снова шел дождь. Веяло прохладой и сыростью. Тонкие лучи утреннего солнца просачивались сквозь кроны деревьев. Перелесок благоухал, словно шикарный букет, собранный из множества прекрасных цветов, и пьянил сознание своих гостей. Соловьи исполняли утренние произведения. Там, за зарослями, за дорогой простиралась степь. Вольная степь, ярко озаренная солнечным светом. Ярослав жадно вдыхал волшебные ароматы. «Такая сказочная тишина!» — убаюкивал его внутренний голос, голос из ниоткуда, будто колыбель, успокаивающая уставший разум. Мимолетными видениями перед его глазами мелькали события последних суток. Как будто что-то разбудило его в это тихое утро и заставило куда-то бежать? Или это продолжение сна?
Перелесок редел, до них уже доносились звуки проезжающего транспорта, и Казак остановился. Конец грез. Впереди просматривалась автомобильная трасса.
— Слушайте внимательно! По моей команде быстро пересекаем дорогу. На той стороне зеленка. Мы идем дальше и закрепляемся там до темноты. Нас все равно будут искать. Здесь кругом поля, а зеленка ведет прямиком в Спартак, поселок, где должны сидеть укропы. Мы их обманем. Пойдем по темноте к ним вплотную, а там между аэропортом и Спартаком попробуем прорваться в Донецк. Все понятно?
— Да ни хрена не понятно! Веди уж нас, — усмехнулся Олег.
— Дома, идиот, ухмыляться будешь! — грубо ответил Казак. — Куда ты попрешься, баран, если меня подстрелят, а? Вы диверсионная группа, работающая на их территории. Их задача — отловить вас или уничтожить. После того как в чертовом доме найдут трупы — скорее уничтожить. Поэтому слушайте внимательно. Мы были в Опытном, а это объездная вокруг Донецка. Сейчас мы идем обратно к аэропорту, и если двигаться, как я сказал, то попадем прямиком в Спартак, к их логову. Такого маневра от нас вряд ли ждут, да и черт с ними. Зато между поселком и аэропортом есть небольшой участок, где мы могли бы проскочить. Всего два километра — и мы у наших позиций! Но там местами все открыто и днем идти нельзя. Только по темноте, ясно?
— Ясно, но где уверенность, что там еще позиции ополчения? — спросил Ярослав.
— Молодец, Москвич, соображаешь. После вчерашнего, думаю, позиции укрепили, и укропы туда не сунутся. А если не так, значит, увы, не повезло, просчитались. Воевать до последнего будем.
Казак усмехнулся и притих. Вдали послышался грохот тяжелой техники. Он все нарастал и нарастал. Троица засела в тревожном ожидании. Мимо по дороге проходила небольшая колонна украинской бронетехники. Встряхнув землю, она стала медленно удаляться.
— А может, и нет уже никаких позиций, — пробормотал Казак. — Ну ничего, как-нибудь…
Будто настороженный волк, он внимательно ловил отдаленные звуки. Гул бронетехники постепенно растворился в пространстве. Внезапно Казак вскочил на ноги и резко рванул вперед.
— За мной! — негромко донеслась его команда.
Олег и Ярослав ринулись за ним. Мигом перепрыгнув трассу, они снова очутились в перелеске. Ярослав возвращался в реальность, в которую возвращаться совсем не хотелось, но природа и завораживающая тишина отвлекали, уносили от нелепых обстоятельств. С одной стороны ровным полотном, убегая вдаль и сливаясь с горизонтом, зацветала бескрайняя степь. С другой, сверкая водной гладью сквозь ветви деревьев, серебрился пруд, затем еще один — каскад прудов, земля вокруг изрезана грунтовками. И ни души. А между небом и землей, поигрывая маковками деревьев, резвился легкий ветерок. Кругом была жизнь, и, несмотря ни на что, все цвело и благоухало, а неугомонный ветер играючи разносил ароматы по окрестностям. Группа двигалась