СТРАСТЬ РАЗРУШЕНИЯ - Лина Серебрякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вдруг…
…Вдруг приходит известие о восстании в Париже. Томительная пустота взорвана! По шпалам, пешком, словно правоверный в Мекку, добирается Михаил до Парижа.
Словно пьяный, он ходит в дыму по улицам, командует на баррикадах, ночует и ест с монтаньярами и говорит, говорит о коммунизме, об освобождении всех славян, уничтожении всех «Австрий», распоряжается, приказывает вести непримиримую революционную войну до избиения последнего врага! Насколько вид народного взрыва и разрушение Бастилии возмутил полсотни лет назад его отца, Александра Михайловича Бакунина, навсегда отвратив от любых проявлений бесчинства и неподчинения властям, настолько сын его всем своим существом блаженно внимает гулу восстания, слыша в нем великую симфонию хаоса и разрушения.
Как он наслаждался!
К оружию! К победам!
Воистину, это лучшие дни его жизни!
— Что за человек!? — восклицал Коссидьер, префект баррикад, пытавшийся делать порядок из беспорядка. — В первый день ему цены нет, а во второй его надобно расстрелять. Если бы во Франции было триста Бакуниных, ею невозможно было бы управлять!
И Коссидьеру удается отправить дорогого проповедника к его любимым славянам с братским поцелуем и надеждой, что он сломит себе шею и не будет никому мешать. Для верности ему даже выдали под расписку от Временного правительства две тысячи франков.
Бакунин помчался на восток, к русской границе.
Что делалось в его голове, в его душе!
Он даже написал письмо Николаю, умоляя того встать во главе освобождения народов. Несмотря на свирепые выступления против Романова, ядовитые насмешки в печати над голштинским происхождением и нерусскостью царя, вопреки всему этому детское обожание Императора никуда не делось, оно тлело в глубине неостывающих юношеских восторгов, тех давних чутких воспоминаний о его приезде к воспитанникам Артиллерийского училища, о шутливых беседах и разговорах, когда все они запросто теснились вокруг Августейшей особы Государя Всея Руси!
Письмо он порвал.
Остыв, решил сам вести войска соединенных вольных славян против русского царя, ворваться в Россию под любым предлогом и уже там вволю разгуляться в разрушении главных государственных устоев. Опрокину, все опрокину!
В Германии тоже, самочинно, без стрельбы, произошли кое-какие мелкие беспорядки, даже возникло Франкфуртское собрание, что дало немцам повод говорить, попивая рейнвейн, о своих политических шалунах: "Наша революция".
Это и многое другое, наконец-то, отрезвило Михаила от революционного бреда. Надо начинать с самого начала, увидел он, нужна организация. Главная ее задача, неотложная цель и святое дело — разрушение. Его стезя — не оставить камня на камне. Потом-потом, сами собой найдутся строители-созидатели.
Опрокину, все опрокину!
С таким настроем он и появился на Славянском конгрессе в Праге.
Много было делегаций, от всех племен, много шума и бестолковщины, но заговорил Бакунин и вскоре говорил он один. Его благородная, чисто славянская внешность, энергия, открытый характер и обдуманная программа привлекли общее внимание. О противостоянии немцам и австрийцам, о том, что русский царь предал Польшу немцам, о необходимости сплочения в ненависти к угнетателям, организации славянских государств внутри захвативших их земли инородцев.
И закончил призывом.
— Мы будем беспощадно бороться не на жизнь, а на смерть!
На что получил едкую реплику Маркса в его "Новой рейнской газете".
— Полмиллиона вооруженных и организованных варваров только и ждут подходящего момента, чтобы напасть на Германию и превратить нас в крепостных православного царя. От нас, немцев, требуют создания славянских государств внутри нас!
О, если они всерьез, то и мы всерьез.
Самая революционная страсть немцев — это ненависть к русским! Всеобщая война, которая тогда вспыхнет, сотрет этот славянский Зондербунд, сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций. Исчезнут целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом!..
В Праге заволновались студенты.
В гостинице "Под голубой звездой" артиллерийский офицер Бакунин устроил свой штаб. Оттуда же раздался и первый выстрел. Конгресс был разогнан князем Виндигрешем, стрелки которого случайно и неопасно подстрелили в толпе его собственную жену.
Унося голову, Мишель ехал в коляске по живописной местности Богемии. Возница погонял лошадей, а ездок размышлял о том, что произошло и что предпринимать дальше.
И вдруг увидел, как толпа крестьян пытается приступом взять имение, красивый укрепленный замок. По всем правилам военной науки Бакунин организовал осаду, и когда вновь сел в коляску, замок пылал со всех четырех сторон.
"Воззвание к славянам" Бакунин создает в райском уголке Швейцарии, на острове Св. Петра. Он вновь и отовсюду изгнан и выслан, но по-прежнему питает намерение поднять настоящее "дело" в Праге, центре непольских славян. Несколько верных людей должны подготовить его приезд в город к самому началу пражского восстания. "Воззвание к славянам" разделило мир на революционную и нереволюционную половину, поставило вопрос о революции и вооруженной борьбе за свободу, резко и оскорбительно отнеслось к царской фамилии.
— "… немцы — бешеные враги нашей расы, которые хотели держать в рабстве вдвое многочисленное, чем они, племя славян. Необходим союз против Австрии и против Николая. Кто же этот Николай? Славянин? Нет. Голштинско-готторнский господин на славянском троне, тиран чужеземного происхождения! Друг своего народа? Нет, расчетливый деспот без сердца, без всякого чувства ко всему русскому, ко всему славянскому…"
И так неотвратимо и гибельно предсказывал сокрушительные революционные события, что Дубельт и граф Орлов вздрагивали, читая его.
— Схватить бы его и доставить к нам! Если бы прусское правительство действовало твердо, оно бы выдало нам этого мошенника.
— Может, подкупить его помилованием и обязать жить в России?
— Он сам допрыгается и очень скоро. Нам доносят, что он замахивается на восстание в Праге. Очень удобный случай.
Но явно преследуют Бакунина не прусское и не австрийское правительства, а почему-то господин Маркс.
Именно в его "Новой рейнской газете" черным по белому было помещено сообщение, будто бы госпожа Жорж Санд располагает неопровержимыми документами того, что Бакунин действует по поручению русского правительства. Журналистская "утка" сработала как бомба. Пока писательница в ужасе опровергала фальшивку, а редакция с прискорбием извинялась перед обоими, дело было сделано. Вокруг Бакунина вновь пустота, бунтарь-одиночка, он страшно нуждается, он зол, нелюдим, он питает самые разбойничьи намерения и относительно немцев, и относительно Императора Николая.
Но… это последние провалы перед головокружительным взлетом.
При подъезде к Праге Михаилу доложили, что к восстанию еще не все готово, а проще говоря, не готово ничего, и лучше переждать время в Дрездене, пока события сойдутся в благоприятном сочетании. В Дрездене же само по себе начиналось какое-то собственное народное волнение. Его руководители, все старые знакомые, пригласили
