Геенна огненная - Жорис-Карл Гюисманс

— Да, — согласился де Герми, — Парацельс — один из самых выдающихся знатоков оккультной медицины. Ему были известны утраченные теперь тайны крови, он умел применять в медицинских целях свет. Как и каббалисты, он считал, что человек образован из трех составляющих — тела, души и астрала — и имел дело в основном с третьей, воздействуя на телесную оболочку неизвестными нам приемами. Он заживлял раны, сосредоточив внимание не на тканях, а на крови, которая вытекала из нее. Считается, что он побеждал многие болезни.

— И это ему удавалось благодаря глубоким познаниям в астрологии, — заметил Гевэнгей.

— Но если так важно знать влияние, которое оказывают на нас звезды, почему бы вам не обзавестись учениками? — спросил Дюрталь.

— Учениками? Но где те люди, которые согласились бы трудиться годами, не получая ни выгоды, ни славы? Чтобы достичь уровня, позволяющего составлять гороскопы, нужно хорошо освоить математику и изрядно попотеть над темной латынью старых авторов. И потом, не обойтись без веры и убежденности в своем призвании…

— И профессия звонаря требует того же!

— Нет, месье, — продолжил Гевэнгей, — раз великая наука средневековья погрузилась в мрачное и враждебное равнодушие нечестивцев, душа Франции мертва. Нам остается только умыть руки и спокойно выслушать ругательства и смех толпы.

— Ну, не стоит так отчаиваться, когда-нибудь придут другие времена, — попыталась утешить его мадам Карекс и, пожав руки гостям, ушла к себе.

— Века, — сказал де Герми, наливая воду в кофейник, — вместо того, чтобы облагородить этот народ, окончательно его развратили и оглупили. Вспомните хотя бы Коммуну, бессмысленные порывы, бурлящую беспричинную ненависть, безумие, в которое впало полуголодное, отчаявшееся население, жаждавшее крови, потрясавшее оружием. В средние века толпа была наивна и милосердна. Дюрталь может рассказать, как вел себя народ, когда Жиля де Рэ вели на костер.

— Да, пожалуйста, — присоединился к просьбе Карекс, попыхивая трубкой.

— Ну что ж, я готов. Как вам известно, маршал де Рэ был приговорен к смерти через повешение и сожжению заживо. Когда его отвели в тюрьму после окончания суда, он в последний раз обратился к Иоанну Малеструа. Он просил его узнать у матерей и отцов, которых он лишил детей, не согласятся ли они присутствовать при его казни.

И народ, преисполненный жалости, рыдал. Они не видели в этом бароне сатаниста, чудовище, поглотившее сердца, но оплакивали раскаявшегося грешника, готовящегося предстать перед грозным Судией. В день казни в девять часов утра на улицах города появилась длинная процессия. Слышалось пение псалмов, люди входили в церкви и приносили обет поститься в течение трех дней, чтобы вымолить таким образом покой грешной душе маршала.

— Как видите, тут и не пахнет судом Линча, — отметил де Герми.

— Позже, — продолжил Дюрталь, — часов в одиннадцать, толпа подошла к тюрьме и затем сопровождала Жиля де Рэ до места казни. Над сложенным костром возвышалась виселица.

Маршал старался ободрить своих сообщников, обнял их, уговаривал «с сокрушенным сердцем покаяться в своих грехах», бия себя в грудь, молил Пресвятую Деву явить к ним милость. Духовенство, крестьяне — все пели торжественные мрачные строфы молитвенных стихов.

— Да здравствует Буланже!

Крики, подобные шуму морского прибоя, поднимались с площади Сан-Сюльпис на башню.

— Буланж! Ланж!

Гулкий, с хрипотцой голос, принадлежащий, должно быть, какому-нибудь лоточнику, торговцу устрицами, перекрыл гул:

— Да здравствует Буланже!

— Наверное, перед зданием мэрии уже оглашены результаты выборов, — с отвращением проговорил Карекс.

Друзья переглянулись.

— Вот нынешняя толпа! — пожал плечами де Герми.

— Да уж, таких оваций она не удостаивает ни ученых, ни художников, ни даже святых.

— В средние века все было по-другому.

— Да, люди были более наивны и не так глупы, как сейчас. А потом на свете перевелись святые, спасающие мир своими молитвами. Под покровом сутан скрываются ущербные сердца, расслабленные души. Разум оставил святош. И что еще хуже, их гниение перекидывается на паству, порученную их заботам. Каноники Докры, сатанисты!

— Подумать только, позитивизм и атеизм смели все со своего пути, кроме сатанизма, который не отступил ни на шаг перед их натиском.

— Это легко объяснимо, — воскликнул Карекс, — ведь сатанизм отрицается. Отец Равинан доказал, что вся сила дьявола заключается в том, что в него не верят.

— Боже мой! Приближается смерч нечистот, — грустно промолвил Дюрталь.

— Нет, не говорите так! — взмолился Карекс. — Здесь, на земле, все дисгармонично, все мертво, но там, на небесах! Ах! Я верю, что близится сошествие Святого Духа, явление Божественного Параклета! Об этом трубят богодухновенные тексты, взойдет светлая заря!

И, закрыв глаза, сложив руки на груди, он погрузился в молитвы.

Де Герми поднялся и прошелся по комнате.

— Все это, конечно, так, — проворчал он, — но этому веку совершенно наплевать на Христа, грядущего во славе. Он попирает все, превосходящее разум, и его тошнит от мысли о загробном мире. Как поверить в будущее, в то, что души сыновей зловонного, грязного мира очистятся? Что станется с ними, вскормленными своим временем? Что их ждет в этой жизни?

— Они возьмут пример со своих отцов и матерей, — откликнулся Дюрталь, — будут набивать себе утробу и ради того, чтобы ублажить ее, легко поступятся душой!