Королева Клинков - Аарон Розенберг

«Твой взгляд глубок», — похвалил он Тассадара. — «Ты видишь душу, и признаешь родство, несмотря на несхожесть формы. Впечатляет».

Что-то в его тоне напомнило ревность, и Джима внезапно озарило. Со всей его мудростью, ученостью и дипломатичностью, со всеми его разговорами об открытом разуме, Зератул имел весьма четкий набор представлений о некоторых вещах. И Тассадар только что продемонстрировал, что способен выйти за рамки того, чему его учили, и мыслить нестандартно. Это был редкий талант, и один из тех, которыми Прелат не обладал.

«Многое из того, чему я тебя научу, может быть постигнуто лишь через слияние мыслей», — продолжил Зератул. — «И посему, наш товарищ, — он кивнул на Рейнора, — не сможет присоединиться. Однако я поделюсь всем, чем смогу, дабы он мог лучше узнать нас и наш путь».

Зератул вновь кивнул, но на этот раз глубже, словно поклонился террану.

«Возможно, через это ты откроешь для себя истинную суть протоссов, и примешь нас не как чужаков».

«И, возможно, — добавил Тассадар, — твоя точка зрения, не скованная нашими обычаями, будет полезна для всех нас».

Рейнор задумался об этом, но лишь на секунду.

С одной стороны, это могло быть довольно-таки тоскливо, особенно когда два протосса "сольют мысли", как выразился Зератул. С другой стороны, многое из того, что он знал о протоссах, было довольно любопытным, и только что ему предоставили шанс узнать то, чего еще не знал ни один не-протосс. Что-то такое, о чем, возможно, даже не знают и некоторые протоссы.

Но решающим фактором стало то, что Тассадар назвал его "другом".

Джим вдруг осознал, что этот момент — один из важнейших в его жизни. Его можно было поставить в один ряд с днем, когда он покинул дом, с днем, когда он спас жизнь Майклу Либерти, с днем, когда он ушел от Арктура Менгска. Тамплиер пригласил его принять участие в чем-то чрезвычайно важном, и отказ значил бы неуважение к узам только что достигнутого единения.

Придя к такому выводу, Джим успокоился, сел обратно на камень, и кивнул.

— Не знаю, будет ли с меня какой толк, — признался он, — но все равно спасибо.

Вопрос был урегулирован. Уже позже, вечером — потому как не в правилах старого протосса было что-то предпринимать без нагнетающих чувство значимости пауз — Зератул начал их обучение.

Как и предупреждал темный тамплиер, Джим просто физически не успевал уследить за всем. Часто два протосса сливали разумы воедино, чтобы Прелат смог показать что-то напрямую. Они пытались включить Рейнора в свою связь, но тот не уловил ничего, кроме нескольких странных образов и звуков, а в итоге у него разболелась голова.

«Ваша психика не предназначена для подобных манипуляций», — чуть позже отметил Прелат, с нотками извинений в голосе, — «и связь работает лучше, если связаны только два разума, даже среди протоссов».

Так что большую часть времени Джим просто сидел между двумя «статуями», или слонялся неподалеку, пока темный и светлый тамплиер обменивались информацией.

Порой, бывало, Зератул рассказывал друзьям об истории и теологии протоссов, и Рейнор слушал вместе с Тассадаром, хотя он и не мог уловить всех тонкостей. Он узнал о зел-нага, тех, кто принимал участие в становлении расы протоссов тысячи лет назад и которых они обвинили в своих бедах. Он узнал о кровавых междоусобицах, что раздирали расу Перворожденных на части, и о мистике, известном как Кхас, который вновь объединил народ и создал учение Кхала — «Пути Восхождения». Именно Кхала, с ее жестким сводом законов, определила жизнь современного общества протоссов. Но были и такие протоссы, что отказались подчиниться этой доктрине, и вследствие чего были изгнаны из родного мира. Именно они и стали темными тамплиерами.

«Силы, которые мы культивируем, подарены нам самими зел-нага», — объяснял Тассадару Зератул, — «и они впитаны в саму основу нашего существа. Однако в твоем случае они профильтрованы Кхалой, которая ограничивает их узким каналом, под бдительным оком старших поколений. Но наша истинная сила простирается далеко за пределы этих рамок».

«Однако без этих ограничений мы потеряем всякий контроль», — возразил Тассадар. — «Так уже случалось, когда Адун не справился со своими обязанностями и позволил кланам дать волю силам, которые едва не уничтожили наш мир».

Волна потрясения и застарелой боли поднялись в душе Зератула, заставив Рейнора вздрогнуть.

«Да, я знаю об этом, — признался Тассадар, — Слухи все еще бродят, и когда мы достигаем в своем восхождении сана тамплиеров, нам объясняют, в чем разница между правдой и ложью».

«Объясняют, да», — согласился Зератул. — «Но не полностью. Вам дается не полная правда, а лишь версия, которую Конклав признал официальной столетия назад».

Старый протосс отвернулся, не в силах больше говорить. Джим понял, что уроки на сегодня закончены.

Прошло целых три дня, прежде чем они снова вернулись к истории протоссов. На следующий день после первого урока зерги обнаружили замаскированную стоянку союзников, поэтому пришлось на время забыть об обучении и отбивать атаку кровожадных тварей. Еще день ушел на сворачивание лагеря, сбрасывания с хвоста преследователей, и поиска новой, подходящей для укрытия долины. Для людей процесс передислокации был достаточно трудоемким, но протоссы помогали рейдерам паковать палатки и оборудование, так что время на сборы удалось сократить до двадцати минут. С каждой схваткой и каждым новым лагерем взаимопонимание между расами только крепло. Как, впрочем, крепли взаимоотношения между двумя группировками протоссов.

Джим был уверен, что их «лидерские посиделки» всецело способствуют этим процессам.

— Неужто, они действительно не все отъявленные негодяи? — однажды утром, за чашкой кофе спросил у него Нон. — Не думаю, что тогда вы бы стали сидеть с ними целыми днями на этих чертовых скалах.

Все засмеялись.

— О чем вы разговариваете с ними? — спросил Кейвз чуть погодя. — Или думаете, или мысленно говорите, или что там еще, — поспешно поправился он. Большинство рейдеров до сих пор не могли привыкнуть к телепатическому общению. Рейнор думал, что его опыт общения с Керриган сильно помог ему принять эту идею и освоить азы. Не то, чтобы его не смущали возникающие в его голове чужие мысли, но его это больше не пугало, хотя иногда и случалось неожиданно.

— Об истории, — честно ответил Рейнор. — Они делятся со мной своей историей.

Джим глотнул кофе и подумал еще немного.

— Это честь, — сказал он затем. — Они никогда не позволяли другим расам узнать о себе так много. И теперь я понимаю, почему. Чем больше я узнаю об их прошлом, тем больше понимаю, кто они сейчас, и почему.

— Это… безопасно? — спросил Кейвз. На его лице отразилась тень былой ксенофобии.

— Да, никаких проблем, — заверил его Рейнор. — Ничего страшного, на самом деле. Нет причин для беспокойства. Важно только знать, что они никогда и ни при каких условиях не предадут нас.

Он знал, что сказал правду. Понятия чести и верности являлись сутью протосской расы, даже до того, как Кхала объявила их основой репутации каждого. Даже темные тамплиеры, при всей их бунтарской и недоверчивой натуре, оставались исключительно благородными. И они хранили абсолютную преданность своей расе. Тассадар тоже это видел, и Джим видел, что уважение верховного тамплиера к темным собратьям, и к Прелату в частности, растет с каждым днем.

Особенно после того, как уроки Зератула вновь начались.

«Мы почти уничтожили Айур», — без предисловий начал Прелат на третий день, едва Тассадар и Рейнор расположились на небольшой площадке у края долины. — «Но в этом виновны были не только мы. Дело в том, что Адун надеялся образумить нас и раскрыть глаза на ошибочность наших путей».

Зеленные глаза Зератула стали невероятно глубокими. Джим понял, что Прелат вспоминает древнюю историю — слишком древнюю, чтобы быть ее свидетелем, но Тассадар пояснил, что протоссы способны делиться воспоминаниями так полно, как будто внимающий лично проживал жизнь рассказчика.

«Он пришел к нам с приказом нас уничтожить», — мягко сказал Зератул, и обернулся на бессловесный крик Тассадара. — «Об этом старейшины, разумеется, тебе не сказали. Почему?

Признаться, что они послали своих верных тамплиеров, чтобы уничтожить их собственных же братьев, чьей единственной провинностью было нежелание следовать навязанным догмам?»

Старый протосс кивнул.

«Теперь ты видишь всю глубину тех заблуждений, в которые тебя погрузили», — добавил он, и прозвучало это скорее печально, чем торжествующе.

«Но Адун воспротивился приказу», — продолжил Прелат. — «Он не мог заставить себя убить родичей. Вместо того чтобы учить нас тому, чему учил Кхас, он рассказал, как высвободить силу, спящую внутри нас. Он надеялся, что мы откроем свои разумы единой связи и поймем, насколько глупым было наше сопротивление».