Королева Клинков - Аарон Розенберг

Зератул остановился. Рейнору показалось, что темный тамплиер больше не в силах говорить.

— Это не сработало, — глядя на молчащего протосса, резюмировал, наконец, Джим. В ответ рейдер заработал что-то вроде горького смешка. Но напоминание о том, что его все еще слушают, вынудило Зератула продолжать историю.

«Нет», — признал он. — «Не сработало. Мы познали всю нашу силу, да. Но мы оказались недостаточно дисциплинированы, чтобы контролировать ее. В этом Кхала, по крайней мере, хороша: с рождения она приучает протоссов к дисциплине, к постоянному самоконтролю и единству желаний и мыслей. С такой тренировкой наш народ может использовать свои таланты без страха».

Прелат покачал головой.

«Но у наших кланов этого знания не было. Адун обучил нас как мог. В любом случае на обучение контролю ушли бы целые десятилетия, даже если он приложил к этому все возможные усилия. И многие из нас были слишком стары, слишком упрямы, чтобы столь кардинально менять привычный образ жизни».

Взгляд Зератула задержался на Тассадаре, и Рейнор мог поклясться, что знает, о чем думает Прелат. Здесь, перед ним, сидел верховный тамплиер, высокопоставленный член общества протоссов, но Тассадар был еще относительно молод, еще не столь закостеневший в догмах Конклава — и достаточно беспристрастен — чтобы полностью пересмотреть свои убеждения.

«Ваши силы превзошли ваше умение их контролировать». — Тассадар не спрашивал, он утверждал.

«Да», — подтвердил Зератул. — «Опустошающие бури вырвалась из наших умов и, питаемые старой враждой, пронеслись по всему Айуру. Конклав усмирил стихию, но заплатил высокую цену».

«И ты все равно хочешь, чтобы я следовал этим путем», — мягко сказал Тассадар. Судя по тону, почувствовал Джим, верховный тамплиер уже знает ответ — но ему необходимо было его услышать лично от Зератула.

Его желание исполнилось.

«НЕТ»!

Ответ Зератула был самым эмоциональным из того, что они вообще слышали от старого протосса.

«Не таким путем!»

Зератул с видимым усилием успокоился.

«Это было только начало пути, и оно указало, где мы ошиблись в нашем познании», — объяснил он. — «После изгнания, усвоив печальный урок, мы продолжили изучение дара Адуна, дабы снять ограничения с той силы, что заключена внутри протоссов. Но также мы научились контролировать эту мощь, и контроль этот сильней того, что дает Кхала, и не связан ее границами. Мы научились использовать силу нашей расы в полной мере, и в полной же мере контролировать ее, однако наш разум остался свободен от тех узких рамок и иерархических структур, что были созданы для защиты тех, кто у власти».

«Кхала — не тюрьма», — спокойно сказал Тассадар, хотя за его голосом чувствовалась жесткая, сильная вера. — «Она — основа нашего общества, основа нашего народа».

Светлый тамплиер откинулся назад, полуприкрыв глаза.

«Это невозможно описать полностью», — предупредил он, и Джим рискнул предположить, что это обращение не сколько к нему, а сколько к Зератулу. — «Мы едины в Кхале», — заявил Тассадар спустя мгновение молчания. — «Наши разумы связаны. Но не так, как бывает, если мы разговариваем, не так, как сейчас. Кхала обеспечивает куда более глубокое общение, истинную связь между протоссами. В некотором роде внутри этой связи мы теряем себя, становимся единым целым со всеми другими протоссами, единым величественным существом».

Как Рой?

Джим не мог не удивиться.

Естественно, озвучивать протоссам он этого не стал. Но Зератул был не настолько скромен в выражении своего несогласия.

«Именно поэтому мы от нее отказались», — твердо заявил старый протосс. — «Мы не хотели потерять себя. Мы протоссы, да, но мы также личности. Это тоже важно».

«Разумеется», — согласился Тассадар, открывая глаза, чтобы встретиться взглядом с Прелатом. — «Я никогда и не утверждал обратного».

Он поднял руку, чтобы остановить Рейнора, уже открывшего рот для возражений.

«Мы теряем себя, но не то, что делает нас уникальными, не то, чем мы являемся — мы теряем лишь наше одиночество, нашу изоляцию. В Кхале я все тот же Тассадар, но я больше, чем Тассадар, больше, чем это тело и этот разум. Я един со всеми моими братьями, я часть единого целого — нашей расы».

Молодой предводитель покачал головой, что являлось ментальным эквивалентом вздоха.

«Это не может быть объяснено должным образом, это просто надо испытать». — Глаза Тассадара вспыхнули. Он окинул взглядом собеседников, и Джим разглядел в этом взоре что-то вроде жалости. — «И никто из вас никогда полностью не узнает, что это такое».

Рейнор нахмурился.

— Я знаю, что мне не дано, поскольку я не протосс. Но он-то почему не может? — он ткнул пальцем в сторону Зератула.

Взгляд Тассадара стал еще безрадостней.

«Темные тамплиеры вырвали себя из нашей расовой связи», — медленно объяснил высокий протосс. — «Они навсегда разорвали связь с нашим народом, отказались от всего и повернулись к нам спиной».

«Мы никогда не поворачивались к вам спиной!» — жарко возразил Зератул. Его глаза горели. — «Мы до сих пор следим за Айуром, и за всеми вами! С той самой поры, как нас изгнали!»

Старый протосс закрыл глаза, чтобы совладать с вспыхнувшим гневом.

«Но, верно, мы разорвали связь. Мы думали, что потеряем себя, что нас поглотит Конклав, уничтожит наши личности. Возможно, если бы кто-то вроде тебя объяснил нам это, мы бы поступили иначе».

«Вы рассматривали возможность воссоединиться с нами?» — Тассадар, кажется, вздрогнул.

«Да», — был ответ Прелата. — «Если бы могли, мы бы это сделали. Разумеется, не с Конклавом, которому мы не доверяем, но с такими, как ты… да».

«Я удивлен, что ты так непринужденно рассуждаешь об этом», — заметил Тассадар, и ментальное фырканье Зератула вызвало у Джима непроизвольный смешок.

«Мы взвешиваем каждый свой поступок, Вершитель. Каждое действие тщательно анализируется, взвешивается, обсуждается. Мы перестали действовать в спешке, и научились терпению за все то время, что живем среди звезд».

«Тогда вы определенно не должны поддаваться капризам и эмоциям», — сказал Тассадар и, хотя это был не совсем вопрос, Зератул все равно ответил.

«Разумеется, нет», — усмехнулся Прелат. — «Эти сказки распространяет Конклав, дабы выставить нас злодеями и негодяями, лишь немногим отличающимися от дикарей, неспособными мыслить ясно и поступать рационально, неспособными себя контролировать».

Зератул обернулся и раскинул руки в стороны, словно пытаясь заключить в объятия всю долину, что раскинулась внизу перед ними.

«Разве мы неразумны и бесконтрольны?»

Тассадар и Рейнор одновременно повернулись следом, и посмотрели вниз, где темные тамплиеры и их светлые собратья, застыли в сидячих позах, преисполненные умиротворения.

Никакого другого ответа и не требовалось.

«Бедный, бедный Джимми. Такой грустный, такой одинокий. Такой несчастный».

Рейнор аж подпрыгнул на лежаке, потеряв ориентацию в пространстве от столь резкого движения. Мужчина сделал глубокий вдох, пытаясь заставить сердце биться медленнее, после чего провел рукой по лбу, стирая капли пота.

Черт.

Джим не смог вспомнить ничего из того, что ему приснилось, или привиделось, но прекрасно понимал, что кошмар был вновь связан с Керриган.

Видения начали преследовать его все настойчивей, с тех самых пор как рейдеры покинули челнок. Но их эмоциональный окрас кардинально поменялся.

В тех, что приходили к нему в последний период, он все также проводил время с Сарой. Но они не были счастливыми. Точнее, иллюзия счастья пропадала лишь в самом конце. Каждый раз все начиналось прекрасно — они вместе то обедали, то играли в догонялки, то занимались любовью, то просто сидели рядышком, болтая и смеясь, полные жизнерадостности и любви. Но потом все неуловимо менялось. Сара отстранялась от него, или просто переставала откликаться на его ласки и объятия. Ее голос становился глубже, скрипучее, порождающим странное эхо, от которого у него пробегал мороз по коже. Цвет ее лица менялся, приобретал темный оттенок, появлялись пятна. А ее взгляд вместо любви наполнялся злостью, печалью и даже ненавистью.

«Как жаль, Джимми», — говорила она каждый раз. — «Все это могло бы у тебя быть».

Иногда после этой фразы он просыпался. А иногда он бежал, бежал прочь от этой идиллии, в которой все пошло не так. Бежал лишь для того, чтобы его настигли. И стали пытать.

И, похоже, этот последний провал сознания относился ко второму случаю.

— Пора бы уже прекращать это, — сказал Джим вслух самому себе. Мужчина встал и осторожно вышел из палатки, стараясь не потревожить никого из спящих по соседству рейдеров.

Он спал достаточно долго, но не чувствовал себя отдохнувшим. Зачастую просыпался раздраженным, нервным, обозленным. В глаза словно кто-то насыпал песка, а раны, которые Керриган иногда наносила ему во сне, продолжали болеть и наяву. И все же каждую ночь он надеялся вновь увидеть ее во сне, и каждый раз, когда это происходило, он наслаждался началом сна, пока тот… не превращался в кошмар.